Стремительное падение (СИ) - Сагайдачный Вадим
Порожденные магией светящиеся мотыльки стаей порхали вверху, освещая нам спуск по выдолбленным в камне ступенькам. Сир Бакки вел Троя впереди, держа того сзади за надетый на шею магический ошейник пленника, мы с Сиром Лэйтоном следовали за ними. Остальных за ненадобностью я отправил отдыхать.
Сир Лэйтон по пути рассказывал о том, что случилось после моего исчезновения на лесном складе. Конечно, все изрядно трухнули, когда я вместе с Троем исчез в портале. В начавшейся суматохе Валеб создал свой портал, и группа переправилась к зернохранилищам. Там они отправили домой парня из Мелиссара, а сами принялись искать меня среди собравшейся толпы. Так и не найдя меня и не дождавшись появления Троя, они подалась обратно к камышам, где у Валеба был спрятан портал. Они не придумали ничего лучшего, чем отправить обратно к лесному складу. Как раз в этот момент мы и столкнулись.
Ступеньки закончились небольшим помещением. Здесь стояла небольшая толпа стражников. Среди них оказался палач Кред. Он вызвался помочь подыскать свободное помещение для допроса.
Кред открыл дверь справа и повел нас по длинному коридору. Крики людей, что разносились по всей тюрьме, усилились. По обе стороны коридора были приоткрытые двери. Именно оттуда раздавались крики.
— Что у вас происходит? Откуда столько людей? — спросил я у Креда.
— Так у нас это… Третий день со всего города везут людей. Работы — еле успеваем.
— Опять бунты? — снова спросил я, а самого в предчувствие недоброго обдало холодным потом.
Кред остановился у двери слева, открыл ее и тяжело вздохнул:
— Хуже. Тут у нас творится такое!
— Да говори уже! — не сдержавшись, прикрикнул на него Сир Лэйтон.
Сир Бакки с силой толкнул Троя внутрь раскрытой двери и развернулся к нам дослушать. Кред еще раз тяжело вздохнул, всплеснул руками и начал свой рассказ.
В Скалистом Берегу случились очередные проблемы. По городу разнеслись слухи о скорой войне с Севером. Многие торговцы в стремлении покинуть княжество прежде, чем начнется вторжение, спешно сворачивали дела. Их настроение передалось простолюдинам и всякому жулью. Вот только для переезда требовались немалые деньги. Так что даже мирные люди в желании раздобыть денег на дорогу и обустройство на новом месте решились пойти на грабежи, кражи и прочие нечестные дела.
Конечно же, в городе незамедлительно были приняты соответствующие меры. На улицы вывели усиленные патрули стражников и тем вернули городу спокойствие.
Светящиеся мотыльки проследовали за нами в пыточную. Помещение было вместительным. Здесь размещалось сразу два стола для дознавателей. Перед ними и за ними стояли лавки, намертво прикрученные к полу. В центре с потолка свисали цепи.
Я разместился за ближним столом, напротив которого был усажен Трой. Сир Лэйтон сел за соседний стол. Лишь Сир Бакки предпочел остаться на ногах. Прохаживаясь за спиной Троя, он то и дело цеплял висевшие цепи, отчего те издавали противный звон, от которого парня передергивало.
Я не спешил начинать допрос. Трой насупился и, уставившись в пол, всем видом показывал, что не намерен разговаривать. Я же не знал, как с ним поступить. Поймай его сразу и переправь сюда, скорее всего, я бы сейчас пошел отдыхать, оставив его на ночь с палачом Кредом. Уж он-то за ночь его бы научил разговорчивости. А утром, придя сюда на свежую голову, приступил бы к допросу. Но случилось по-другому. Трой был взят после того, как выручил меня. Не вмешайся он в тот момент, когда лысый приказал своим людям убить меня, я бы здесь не сидел. Да и он тоже не попался бы в тюремные застенки. Теперь я был ему вроде как обязан.
Конечно, если он предпочтет молчать, мне все равно придется применить пытки. Слишком многое зависело от его показаний, чтобы давать волю чувствам. Однако прежде мне хотелось попробовать его разговорить без применения силы.
— Итак, начнем. Что у тебя за особая способность? — начал я с менее острой темы.
Трой шмыгнул носом и поднял на меня пламенно-красное лицо. После соприкосновения с огнем на нем появились волдыри. Часть из них лопнули и образовали раны.
— Я ничего не скажу. Можете пытать сколько угодно. Я буду молчать.
— Рей, дайте мне его на полчаса, — вмешался Сир Бакки, — полсотни плетей, потом исцеление и еще полсотни. Подвесим за ребро, и он сам будет просить его выслушать.
Глаза Троя налились невероятной злостью.
— Зря я за тебя вступился. Одиен был прав. Надо было тебя там прикончить.
— Ты вступился только потому, что придумал, как меня можно использовать.
— Неправда! Я вступился, потому что не хотел, чтобы тебя убили! Остальное сказал, чтобы тебя не тронули!
— Значит, я все правильно понял. Вот именно поэтому я не даю приказ о начале пыток. Как-то странно. Ты не похож на фанатика. Чем тебя так подцепили, что ты готов умереть, лишь бы молчать? Твоя мать умерла. Об отце ничего не известно. Единственный родственник дядя вместе с женой тоже мертв. Для кого ты стараешься? Может быть, нашелся отец?
— Дочь консильери осталась жива. Я же говорил, — напомнил Сир Бакки.
Трой обернулся к рыцарю.
— Она тоже мертва. Ее вместе с остальными сослали в пропасть.
Сир Бакки попытался ему ответить, но я перебил:
— Ну, хорошо, если все родственники мертвы, зачем тебе молчать и кого-то выгораживать? Это ты хотя бы можешь сказать?
— Потому что я хочу, чтобы вы поплатились за то, что совершили. Согласен, дядя зря посоветовал Регану Бретту сделать бунты у соседей. И зря их организовал. Он виноват и должен был понести наказание. Я тоже виноват, что ему помогал. Но Амалия ни в чем не виновата. И тетя Рузи тоже не виновата. Твой отец не должен был так с ними поступить.
— За каждый совершенный проступок отвечает сам преступник. Когда преступление признается особо тяжким, вместе с виновником отвечает его семья и приближенные, если только они не отреклись от него до этого или же кто-то заслужил достаточные почестей для получения помилования, — зачитал на память нормы права. — Бунты унесли жизни многих. Это очень тяжкое преступление. У моего отца не было другого выбора. Он поступил согласно закону.
— Это неправильный закон!
— Благодаря этому закону не совершаются многие преступления. Тебе и дяде следовало хорошо подумать, прежде чем развязывать бунты. Ты не имеешь права обвинять в чем-то моего отца.
— Не могу обвинять? Тогда ответь, раз твой отец был таким честным, зачем он насиловал Амалию? Зачем он потом отдал ее насиловать гвардейцам? Это тоже написано в законе? Ее насиловали всю ночь! И потом всю дорогу от Мелиссара до Врат! — теперь уже взревел Трой и весь затрясся от охватившей его злости.
Я посмотрел на Сира Бакки, так как именно он был в тот момент в Мелиссаре. Рыцарь источал недоумение.
— Можем позвать Креда. Он все расскажет. Он пробыл в тюрьме всю ночь, а потом сам отпустил девчонку.
Я кивнул в ответ. Сир Бакки открыл дверь, выглянул в коридор и громко позвал палача по имени. Гнев на лице Троя сменился растерянностью. Он развернулся к двери в ожидании прибытия Креда.
В то, что у отца было много женщин, я уже знал от Алана. Но мне совершенно не верилось, что он мог насиловать заключенных девушек. В то же время мой навык Предвидения обмана стоически молчал. Это означало Трой верил в то, что говорил.
Здоровяк вошел в пыточную и остановился на пороге.
— Ну что встал? Проходи и рассказывай, как ты выпустил из тюрьмы ту девчонку в Мелиссаре, — велел ему Сир Бакки.
Кред закрыл за собой дверь, сделал ко мне шаг и покосился на рыцаря.
— Да там и рассказывать особо нечего.
— Кред, рассказывай подробно с того момента, как в тюрьме Мелиссара появился Трол Гилберт, — повысил голос Сир Лэйтон.
Здоровяк в свойственной ему манере тяжело вздохнул, буркнул что-то нечленораздельное под нос и начал говорить:
— Князь пришел, чуть-чуть поговорил с заключенными, дал бывшему капитану Мелиссара Сиру Урти Рамсу за предательство своего князя мешок золота и ушел. Больше он в тюрьме не появлялся, — проговорив сказанное, Кред остановился и покосился на Сира Бакки. Тот ничего не ответил и палач продолжил: — Когда он ушел, Урти Рамс предложил отдать золото Сиру Бакки в обмен на то, что он отпустит дочь консильери. Они отошли в сторону, поговорили и потом ушли. Мы до вечера охаживали плетьми князя Мелиссара и всяких его помощников, а потом перестали. Сир Бакки был за старшего. Он как ушел, так больше не появлялся. Никаких указаний нам никто не давал. Ну, мы все поэтому и занялись кто чем хотел. Я всю ночь пробыл у решетки в пыточной. Можно было пойти спать, но я остался. Боялся, чтобы девчонку никто не тронул. Ну, эту, в смысле дочь консильери. Она же была почти ребенком, — с особым содроганием в голосе произнес Кред последнюю фразу.
