Александр Афанасьев - Белорусский набат
– Слава Украине!
– Героям слава!
Здесь эти слова произносили тихо, но серьезно.
Рядом еще в одну очередь то же самое раздавал еще один высокопоставленный деятель Провода.
Полковник Микаил закончил говорить по телефону, причем языка Дiд так и не понял, подошел к Дiду. Тот показал одному из боевиков Провода, чтобы встал на его место и продолжил раздачу, вместе они зашли в кабинет.
– Химия прибыла.
– Вся?
– Да, даже лишку.
– К нам?
– Нет, к американцам. Ночью надо будет перенести. Только тихо.
В Минске американское и украинское посольства располагались друг напротив друга, через перекресток.
– Зробымо.
– Тогда не прощаюсь.
– Я буду в Чернигове, если что.
– Добро.
Они обнялись – как двое мужиков, идущих, вероятно, на смерть.
– Мы повинны бути вильными. Вы – первыми. Остальные – за вами.
– Слава! – сказал Дiд. – Слава героям!
Это были слова, обращенные в память всех, кто погиб под многосотлетним игом Орды, и тем, кому погибнуть еще предстояло. А погибнуть предстояло многим – Дiд знал, что свободы не бывает без крови, и чем больше крови – тем более ценится свобода. Корейцы заплатили за свою свободу миллионами жизней, но остались свободными[30].
– Так будет и здесь.
Полковник Микаил вышел, Дiд вышел вслед за ним. Посмотрел на телевизор: там была прямая трансляция Майдана, пятый канал. Народ бесновался, народный гнев вскипал волнами в правильном направлении… сейчас поставят палатки и начнут запись. Пока все шло нормально.
Шагают бараны в ряд, бьют барабаны,кожу для них дают сами бараны[31]…
Один из охранников тронул Дiда за плечо:
– На пару слов.
Они вернулись в кабинет.
– Чего сказать хотел. Этот гость… он мутный какой-то. На урду разговаривает по телефону, я слышал. И по-чеченски еще было.
– На чем?
– Урду. Это язык в Пакистане.
– А ты откуда знаешь?
– У нас в Харькове хлопцы оттуда были…
Урду, значит…
01 сентября 2020 года. Беларусь, Минск. Плошча Незалежнасці. Продолжение
– Справа! Осторожно!
Мимо них с нарушением прошел непрерывно сигналящий «Форд», почти такой же, как у них, – только другого цвета. Из заднего окна торчал флаг Беларуси, но не официальный, а оппозиционный, бело-красно-белый.
– Вот гад! – Степнов показал на нарушителя. – Догоним!?
– Сиди… – Наумович мгновенно посерьезнел. – Сейчас… догонимся и так.
Автомобиль-нарушитель, непрерывно сигналя, уехал куда-то дальше и пропал…
Проспект Независимости – широченная трасса, почти международная, ведущая на Октябрьскую площадь. Сразу бросалось в глаза… на тротуарах непривычно много народа, причем большинство – молодежь. А впереди что-то горит… и неслабо горит, судя по столбу дыма. Это что-то тушат, но там и люди, и машины… разглядеть сложно. По крайней мере часть дороги заблокирована…
– Набери батю, – сказал Наумович, управляя машиной.
Степнов взял телефон… у них у каждого был такой, в нем было аж две рации: настоящая, работающая на гражданских радиочастотах, и эмулятор рации, работающий на частотах сотового телефона, то есть специальная программа, позволяющая использовать телефон как рацию. Белорусское КГБ после событий Арабской весны создало специальную группу, в задачу которой входило отслеживание всего, связанного с различными восстаниями, майданами, беспорядками, анализ и выдача рекомендаций по укреплению собственной защищенности. Одной из таких рекомендаций было обеспечение сотрудников запасными системами связи, соответствующими коммерческим. Дело в том, что по крайней мере в двух случаях отмечалось активное глушение систем связи армии и правоохранительных органов – в Египте и Йемене. Потому было очень важно иметь запасную сеть связи гражданского типа, чтобы перейти на нее при начале глушения. Ее отключить не могли, потому что тогда бы они нарушили и координацию гражданского восстания, использующего те же самые средства связи. Вообще, белорусский КГБ был неплохо подготовлен к неприятностям, у них была даже закрытая запасная система передачи данных, основанная на использовании Фейсбука и Твиттера, на случай падения всех других систем. Они умели использовать силу противника как слабость.
Наумович остановил машину. Впереди стоял пожарный «МАЗ», стоял неудачно, перегораживая дорогу.
– Посмотри…
Тут уже была толпа, в основном – зеваки. Степнов выбрался из машины, протолкался к пожарным… видимо, старший пожарного расчета был впереди, что-то говорил по рации…
– Сюда нельзя! Куда прешь?!
Степнов показал свою карточку – он получил ее одним из первых в КГБ, потому что пришел совсем недавно. Многие еще сохраняли старые удостоверения, но у Степнова была пластиковая карточка, и она ему нравилась – намного удобнее, чем старое удостоверение.
Ему показалось или в глазах пожарного плеснулась ненависть?
– Что здесь происходит? – спросил он.
– Что происходит… Не видишь, что ли? Автобус подожгли.
Степнов увидел… огромный «МАЗ», похожий на аквариум, гордость белорусской столицы, горел ярким, дымным пламенем, стоя почти на ободах. Это было… это было такой дикостью, что не укладывалось в уме. Эти автобусы… они же за деньги покупались, они были новыми, современными и придавали Минску современный деловой вид. Зачем его подожгли? Как они смогли это сделать и зачем?
– Пострадавшие есть?
– Нет… вроде. Всех вывели из салона, потом – бутылку бросили…
Дикость какая.
Степнов не задумался об одном важном факте, о котором задуматься стоило бы. И не только ему – молодому сотруднику белорусского КГБ, а всем, и в Беларуси, включая ее президента, и за ее пределами. Когда отморозки подошли к автобусу с бутылкой бензина и попросили всех выйти – все вышли. Кто-то был недоволен, а кто-то в душе радовался, но все вышли. Никто не подумал, что этот автобус, который собирались жечь, он – общий, он куплен за общие деньги и ради общего блага, и если его сжечь, то придется покупать новый, и это ущерб для каждого, потому что будут потрачены деньги, которые можно было потратить на что-то другое, на новый детский сад, например, или на новые компьютеры в школы. Нет, все стояли и смотрели, как жгут новый автобус, хотя среди пассажиров были и мужики, и они запросто могли скрутить группу отморозков и вломить так, что мало не покажется.
И брусчатка, которую сейчас разбирали и собирались кидать, – она общая, и стекла, которые этой брусчаткой собирались бить, – они тоже общие, и город, который собирались превратить в рассадник непокоры, – он также общий. Но никто и пальцем не готов был пошевелить, чтобы защитить это общее от нападения орды манкуртов, своих и пришлых. Все те, кто был за власть, не собирались ее защищать, они ждали милицию и собирались быть заинтересованными наблюдателями, чтобы потом удовлетворенно думать: вот у нас Батька, как он им вломил!
Они не готовы были лично вмешаться и лично накостылять жгущим автобус подонкам. Хотя, если бы кто-то вот так же стал жечь или потащил на баррикаду их собственную машину, они бы за это голову проломили. И хотя они своими глазами видели, во что превратилась соседняя Украина, в какой ад ее опрокинул Майдан, такой же, какой явно намечался здесь. Они все это видели, знали, понимали. Но лично встать на пути отморозков они были не готовы.
Это – болезнь. Анемия общества. Скорее всего, она даже не из девяностых, она родилась много раньше, когда вроде как предприятия принадлежали «гегемону», рабочему классу, но одни гегемоны перебрасывали через забор добрый шмат мяса или рулон рубероида, а другие гегемоны знали про это и видели, но молчали. И лишь когда начинался какой-то скандал в трудовом коллективе, вот тогда как будто прорывало плотину: с обеих сторон лилась такая грязь, такие обвинения, что впору было десять лет расстрела назначать. И сейчас… большинство общества видело, как меньшинство, причем на тот момент меньшинство абсолютное, ведет себя как… фашисты, наверное, а как еще сказать. Но дать окорот оно не решалось.
Просто стояло и смотрело, как горит на главном проспекте страны общий автобус…
– Потушите?
– А чего… потушим.
– Продолжайте тушение, – сказал Степнов, – дождитесь милицию.
Он повернул назад… и вдруг заметил, что у пожарного «МАЗа» явно спускает колесо. Кто-то ткнул ножом…
В этот момент кто-то ткнул его сзади… он даже не понял, что произошло… бронежилет отразил удар. Лишь только оказавшись у машины, он вдруг понял, что кто-то ударил ножом и его в спину. И если бы не броник…
Он ввалился в машину, Наумович тут же тронулся с места, непрерывно сигналя. Скорость была пешеходная, но как они прошли это место… стало просторнее…
– Что там?
