Митчел Сканлон - Сошествие Ангелов
— Больно! — воскликнул Немиэль.
— Будет еще больнее, если этого не сделать, — возразил Захариэль.
Немиэль закусил губу, дыхание постепенно приходило в норму, а его брат продолжил свои манипуляции, давая возможность мышцам оправиться после непосильного напряжения гонки. Наконец Немиэль смог сесть, тогда Захариэль занялся его плечами.
Видя выражение раненой гордости на лице брата и не желая унизить того еще сильнее, он помалкивал. Однако Немиэль был уже достаточно взрослым, чтобы перенести удар по самолюбию, далеко не первый за годы их соперничества.
Услышав за спиной тяжелые шаги, Захариэль обернулся и увидел, что возле них остановился Астартес в затейливо украшенных доспехах.
— Ты быстро бегаешь, парень, — произнес воин. — Как тебя зовут?
— Захариэль, мой лорд.
— Встань, когда говоришь со мной, — приказал тот.
Захариэль поднялся и посмотрел в лицо воина. Оно было обветренным и казалось старым, но глаза все еще свидетельствовали о молодости. На доспехах воина было множество символов, значения которых Захариэль не понимал, а в руке он держал золотой жезл, увенчанный каким-то устройством, внешне напоминавшим рогатый череп.
— Как ты смог выиграть соревнование?
— Я… Я просто бежал быстрее, — сказал Захариэль.
— Верно, — кивнул воин. — Но откуда ты черпал силы?
— Не знаю. Наверное, я привлек все свои резервы.
— Возможно, — согласился Астартес. — Хотя, как мне кажется, ты и сам не понимаешь, какие именно силы привлек. Пойдем со мной, Захариэль. Я хочу задать тебе несколько вопросов.
Захариэль оглянулся на Немиэля, но тот равнодушно пожал плечами.
— Поспеши, парень! — бросил воин. — Или ваши мастера не учат вас послушанию?
— Прости, мой лорд. А куда мы пойдем?
— И прекрати называть меня «мой лорд». Это меня раздражает.
— Тогда как же я должен тебя называть? — спросил Захариэль.
— Зови меня брат-библиарий Исрафаэль.
— Так куда мы пойдем, брат-библиарий Исрафаэль?
— Куда-нибудь, — сказал Исрафаэль. — И там я буду задавать вопросы.
«Куда-нибудь» оказалось кельей для медитаций, куда мастера Ордена отсылали провинившихся претендентов, чтобы они поразмыслили над своими поступками. Каждая из таких келий была предназначена для созерцания и размышления, в каждой имелось одно окошко, выходящее на леса Калибана, и, глядя в него, мальчики обдумывали свое поведение.
— Я что-то сделал не так? — спросил Захариэль, входя в келью вслед за Исрафаэлем.
— Почему ты так думаешь? Ты что-то натворил?
— Нет, — ответил Захариэль. — То есть я так полагаю.
Исрафаэль жестом приказал Захариэлю сесть на стоящий в центре комнаты табурет, а сам встал у окна, загородив своей массивной фигурой скудный просвет.
— Скажи мне, Захариэль, — заговорил Астартес, — в твоей короткой жизни были ли какие-нибудь странные явления?
— Странные явления? — переспросил Захариэль. — Я не понимаю.
— Позволь, я приведу тебе некоторые примеры, — сказал Исрафаэль. — Например, вещи, к которым ты не прикасался, начинали двигаться. Или ты видел сны, которые впоследствии становились реальностью. Или происходило нечто удивительное, чего ты не мог объяснить.
Захариэль мысленно обратился к схватке с чудовищем из Эндриаго и своей клятве никому не рассказывать о странной победе. Когда-то жители Калибана сжигали людей, обладавших подобными способностями, и он мог только представить, как строго может отнестись к этому Астартес.
— Нет, брат Исрафаэль, — сказал он. — Ничего подобного не было.
Исрафаэль рассмеялся:
— Ты лжешь, парень. Для меня это так же ясно как день и даже не требуется прибегать к варп-видению. Я спрашиваю снова, было ли в твоей жизни что-нибудь странное? Прежде чем ответить, вспомни, что я узнаю о твоей лжи и, если ты не будешь отвечать правдиво, ты будешь лишен шанса продолжить развитие и пройти дальнейшие испытания.
Захариэль взглянул в глаза Исрафаэля и понял, что Астартес говорит совершенно серьезно. Библиарий мог одним словом исключить Захариэля из числа участников испытаний, а тот был намерен победить и доказать, что достоин большего.
— Да, — сказал он. — Было.
— Хорошо, — кивнул Исрафаэль. — Я сразу заподозрил в тебе силу. Продолжай. Что это было?
— Это случилось, когда я бился с великим зверем из Эндриаго. Все произошло само собой. Клянусь, я даже не знаю, что это такое, — единым духом выпалил Захариэль.
Исрафаэль поднял руку:
— Успокойся, парень. Просто расскажи мне, что произошло.
— Я… Я и сам не знаю, — сказал Захариэль. — Зверь меня почти одолел и собирался прикончить, и тогда я что-то почувствовал… Я не понимаю… Как будто моя ненависть поднялась в груди.
— И что было дальше?
— Время словно остановилось, и я смог увидеть то, чего не видел раньше.
— Что, например?
— Я видел внутренности зверя, — рассказал Захариэль. — Я смог увидеть его сердце и скелет. И смог проникнуть в его тело, как будто передо мной был призрак.
— Взгляд ужаса, — констатировал Исрафаэль. — Это большая редкость.
— Ты слыхал о таком? Что это было?
— Это форма предвидения, — ответил Исрафаэль. — При помощи своих сил псайкер заглядывает за пределы физического мира, и часть его плоти перемещается в варп. Это колоссальная сила, но очень опасная. Тебе повезло, что ты остался жив.
— Это сила зла? — спросил Захариэль.
— Зла? Почему ты об этом спрашиваешь?
— За обладание такими способностями людей на Калибане когда-то сжигали на кострах.
Исрафаэль понимающе усмехнулся:
— То же самое было и на Терре, только очень давно. Всех, кто чем-нибудь отличался от обычных людей, боялись и преследовали, хотя никто даже не понимал, чего именно они боятся. А что касается твоих сомнений… Нет, парень, твоя сила не более злобная, чем обычный меч. Это просто инструмент, который можно использовать и во имя зла, и во имя добра, все зависит от того, кто ею пользуется и с какими намерениями.
— Меня из-за этого исключат из соревнования?
— Нет, Захариэль, — ответил Исрафаэль. — Более того, это дает тебе дополнительный шанс быть избранным.
— Избранным?! — воскликнул Захариэль. — Означает ли это, что в процессе испытаний вы выбираете тех, кто сможет стать Астартес?
— Частично, — признал Исрафаэль. — Но еще мы хотим убедиться, что человеческая раса Калибана за период изоляции осталась достаточно чистой, чтобы наш Легион и в последующие годы мог набирать здесь рекрутов.
— А это так? — спросил Захариэль, не совсем понимая смысл слов Исрафаэля, но желая узнать как можно больше о Легионе и обычаях Астартес.
— Пока да, — ответил Исрафаэль. — И это хорошо, потому что примарху было бы нелегко отречься от своего мира.
— Примарху? — переспросил Захариэль. — Кто такой примарх?
Исрафаэль снисходительно улыбнулся:
— Конечно, ведь это слово тебе ни о чем не говорит, не так ли? Ваш лорд Джонсон и есть примарх, один из супервоинов, созданных Императором в качестве образцовой модели для Астартес. Воины Первого Легиона были сотворены из его генетической структуры, так что мы в некотором роде приходимся ему сыновьями. Я понимаю, все это для тебя полная бессмыслица, но со временем ты все поймешь.
— Ты хочешь сказать, что есть еще люди, подобные Льву? — спросил Захариэль, не в силах поверить в существование таких же совершенных существ, как Лион Эль-Джонсон.
— Есть, — подтвердил Исрафаэль. — Их всего девятнадцать.
— А где же они?
— Ах, — вздохнул Исрафаэль. — Об этом рассказывают так…
И Исрафаэль поведал Захариэлю самую удивительную историю из всех, когда-либо слышанных юношей. Это было повествование о раздираемом войнами мире и удивительном человеке, который сумел объединить этот мир под своим знаменем, украшенным орлом и молнией. Исрафаэль говорил о событиях, происходивших тысячи лет назад, когда человечество покинуло свою колыбель и распространилось до самых дальних уголков Галактики. Тогда наступил блистательный рассвет эпохи исследований и развития и тысячи тысяч миров покорились людям.
Но все это закончилось внезапно и убийственно — временами войны, крови и ужаса.
— Некоторые именуют тот период Эпохой Раздора, — сказал Астартес, — но я предпочитаю термин «Древняя Ночь». Это более поэтичное название.
Что вызвало столь стремительные и кардинальные изменения, Исрафаэль не уточнил, но рассказал о разбитой империи, об осколках цивилизации, из последних сил цепляющихся за жизнь, о форпостах человечества, рассеянных по всей Галактике, словно забытые острова в темном и враждебном океане.
Калибан, по его словам, и был одним из таких форпостов, миром, колонизированным во времена золотого века и оторванным от древа человечества Древней Ночью.
