Владимир Владимирович - Ноябрьский дождь
Идиот! Он сплоховал, очень сильно сплоховал. Кретин! Джонни поспешно шагнул к Дзюнко. Очередь, выпущенная оглушенным им захватчиком, попала в нее! Придурок!
- Дзюнко! - он с шумом грохнулся на колени, пытаясь развернуть ее. Стоило лишь шевельнуть раненое плечо, как девушка с новой силой взвыла. Джонни старательно поддел ее обеими руками, взял за живот и повернул на другой бок. Теперь он видел ее лицо. Стиснув зубы, Китами громко стонала. Глаза ее были закрыты, но на ресницах виднелись капельки слез. - Дзюнко! Не теряй сознания! Слышишь?!
Девушка приоткрыла глаза. Сквозь мутную пелену боли и влаги сверху нависало лицо Джонни. Совсем непохоже на прежнее. Загадочно-уверенная невозмутимость куда-то исчезла. Раскосые глаза, кажется, смотрели с испугом. И тревогой. Губы, тревожно искривленные, дрогнули. А еще она услышала его дыхание. Оно больше не было ровным. Джонни дышал прерывисто, рвано, выплевывая воздух вместе с чем-то, что кричал ей.
Но Китами не слышала. Страшная боль, ударившая в правую половину тела, залезла в уши и оставляла слышимым только невнятное бормотание. Зато она чувствовала. Очнувшаяся способность читать человеческий разум пробилась сквозь кроваво-красный заслон и вонзилась прямиком в душу молодого человека. И в этой душе Дзюнко увидела правду.
Он тоже был напуган до чертиков. Он испугался того, что с ней случилось. Испугался того, что может последовать за ранением. Испугался, что не сможет спасти ее. И все. Он больше ничего не боялся. Не боялся Джонни и того, что, даже если выживет сам, всю оставшуюся жизнь будет винить в ее гибели себя. На задворках его души уже росло это чувство. Семя вины уже прорастало, спустя секунды после случившегося. И он готов был нести это бремя. Не боясь, что будет тяжело. Сам того не понимая, Джонни боялся и переживал исключительно за нее. За Дзюнко. И ни единой мысли о себе.
А еще... Она действительно ему нравилась. Совершенно бескорыстно.
Пока Джонни нависал над Китами, случились две вещи. Сперва из-за угла коридора вынырнул очередной незнакомец в черной одежде. Он прибежал на звуки стрельбы, следом спешил напарник. Выскочив навстречу двум обезвреженным подельникам и парочке заложников, террорист стал первым свидетелем второго происшествия. В дверях комнаты, куда так стремился Джонни, выросла широкая фигура, заслонившая собой весь проход. Эта фигура громко заорала: "А нечего!" и выпустила в сторону террориста автоматную очередь, просвистевшую над макушкой согнувшегося юноши. Пули ударили террориста в грудь, одна впилась в лицо. Стрелявший был на редкость меток. Когда захватчик, пятная ближайшую стену красным, падал навзничь, темная фигура рявкнула Джонни:
- Тащи ее внутрь!
Юноша с огромнейшим удивлением узнал в новом действующем лице Сэма Ватанабэ. Тот, вновь принявшись стрелять, отодвинул свой массивный корпус в намеке на то, что надо бы в укрытие. Пока толстяк опустошал магазин автомата, Джонни поспешно обхватил Китами одной рукой, а второй крепче сжал автомат. Упираясь стволом в пол и не разгибаясь, он со всей силы рванулся к дверям. Бросок вышел неплохим, и они с Дзюнко приземлились под ноги Сэму. От падения девушка снова взвыла, но Джонни непреклонно потащил ее дальше.
Когда молодые люди уже заползали внутрь, Ватанабэ выпустил последние пули в направлении спрятавшихся в коридоре захватчиков и с громким клацаньем отщелкнул опустевший магазин. Внушительная фигура толстяка мгновенно отодвинулась от дверей, и на смену Сэму пришла притаившаяся у стены Канзаки, теперь высунувшаяся и больно ужалившая второго захватчика, что вынырнул из-за угла.
Ватанабэ шагнул к по-прежнему лежащим на полу юноше и девушке. Проворно ухватив Джонни за отворот куртки, он вздернул юношу вверх.
- Опять ты? Рэмбо, чтоб тебя.
- Сэм? - срывающимся голом воскликнул Джонни. - Ты откуда? Штурм?
- Никаких штурмов! - рявкнул Ватанабэ. - Мимо проходил! И ты проходи!
- Дзюнко задели!
- И чего?!
Сэм раздраженно кивнул в сторону девушки. Джонни, обернувшийся к ней следом, сконфуженно охнул, когда увидел, как Китами садится. Сама же Дзюнко, еще пару секунд назад теряющая сознание от боли, вдруг поняла, что мутная красная пленка и сопутствующее ей оцепенение вдруг пропали. Силы вернулись в тело, и она села, коснувшись руками разодранной на плече одежки. Та все еще была мокрой от крови, но прощупывавшееся сквозь прорехи тело оказалось совершенно целым.
- Она трикстер, балда! - сказал Сэм, оглянувшись на Канзаки. Та достала трофейную гранату и, помедлив, швырнула ее в коридор. Оглушительный грохот сотряс окрестности. Дождавшись, пока звон в ушах юноши чуть стихнет, Сэм продолжил: - Ее эти пули должны были порвать! Цела она! Вы куда бежали?
- Туалет дальше по коридору! - ответил Джонни, стоически беря себя в руки. - Хотели там вылезти!
- Молодец! - крикнул Сэм, сунув ему автомат с запасным магазином. - Бегите дальше! Я их отвлеку!
И, выпустив из рук куртку Джонни, толкнул его к Дзюнко.
Девушка, все еще не отошедшая от шока, подняла глаза и увидела юношу. Тот стоял, протянув руку. Снова зовя с собой. И, наплевав на круговорот эмоций в голове, она вложила свою ладонь эту протянутую руку, давая Джонни поднять себя на ноги.
Ватанабэ, словно забыв о них, уже отстранил Канзаки от двери и, заслоняя собой коридор, шагнул вперед. На миг и у Джонни, и у Дзюнко мелькнуло в голове опасение за неожиданно появившегося защитника. Но оба они уже знали: ничего страшного не случится. Джонни не раз видел, на что способен Ватанабэ. А Дзюнко... Дзюнко просто знала, что ничего с этим чудиком не будет. Определенно.
- Бежим! - сказал ей Джонни, с размаху открывая соседнюю дверь. Пустой коридор подмигнул потолочной лампой. И, не отпуская рук, молодые люди бросились прочь.
РанееСекунды - это такие отрезки реальности, в которые не происходит ничего, но в то же время случается все что угодно. Пока тоненькая стрелка суетливо спешит по циферблату, рывками ли, плавным ли скольжением, ровным счетом ничего не может изменить течения неосязаемой субстанции под названием время. Но сложите вместе крошечные рывки, не отпускайте монотонно плывущую полоску, и увидите, как вокруг рушатся и строятся империи, рождаются и умирают гении, злодеи и обыватели. Под приятное усыпляющее тиканье сменяются эпохи и рушатся догмы.
Ясфир сейчас внимательно следил за стрелкой наручных часов. Он носил старомодный хронометр, лишенный даже той крохотной части электроники, которой нынче набивали измерители времени. Наручные часы теперь вообще мало кто носил - все сверялись с часами на КПК, наладонниках и прочих там мобильных телефонах. А он, выросший, фактически, в полудиких условиях родного края, пользовался модной техникой исключительно в рабочих целях. Для себя же Ясфир хранил старое, но по-прежнему работающее наследие.
Часы были отцовские. Тот, при жизни врач, хирург, очень гордился серебристо поблескивающей цепочкой и приятным круглым циферблатом. Он купил их, когда поступил на первый курс. В годы больших волнений, когда и без того кипящий котел человеческого гнева не смог удержать вязкую черную массу, что кипела внутри, талантливый арабский доктор делал то, что, по его мнению, должен был делать порядочный человек - помогал другим. Он оборудовал в секторе Газы свой собственный маленький госпиталь. Гуманист до мозга костей, отец лечил всех, кто стучался в двери.
Конечно, дурака убили. И единственной памятью о родителе Ясфиру остались эти часы. Часы, что отсчитывали последние секунды господства белого человека. Часы, которым суждено было стать первыми свидетелями удара ниже пояса. Часы гуманиста, проводившие черту, за которой человечество ждут огромные жертвы.
Пока в захваченном здании театрального центра мужчина с обожженным лицом смотрел на секундную стрелку, в ином пространстве, на просторах глобальной сети, опутавшей весь мир, разворачивалось чудовище. Оно не было кошмарной тварью из плоти и крови, каких любят описывать авторы пугающих книжек. Это чудовище состояло из нулей и единиц, заменявших сетевым душам плоть, кровь и хлеб насущный. Запущенное по частям в разных точках физического мира, оно стремительно собиралась воедино. Программа, разработанная сообществом хакеров как дюжина мелких компьютерных вирусов, соединялась в нечто совершенно другое на специально отведенном сервере. Это нечто росло, приобретая функции, схожие с теми, что есть у раковой опухоли. Возникшая в результате технических ухищрений программа, точнее, комплекс программ, принялась просачиваться в разные уголки сети.
Протоколы охранного искусственного интеллекта, названного без всякой фантазии "Цербер", почти сразу засекли попытку странной заразы надавить на подконтрольные им каналы. Очередная попытка Интернет-пиратов пробить брешь в стальной заслонке цензуры и получить, хоть ненадолго, кусочек свободного информационного пространства. Не первый десяток лет вольницу глобальной сети разгородили программами контроля. Не первый год эти преграды пробовали на прочность. Вооружение государств всегда мощнее любой гениальной придумки одиночек, как бы те ни старались доказать обратное. Но иногда даже одиночки, собравшись вместе, способны создать оружие возмездия. Выпущенный сейчас зверь с ловкостью лисы прошмыгивал под носом у встрепенувшихся защитных программ, обволакивал порты толстым удавьим хвостом и запускал гадючий яд в схемы охранных процедур. Комплексный вирус оголял плацдарм для наступления одной из сторон в невидимой информационной войне.
