Илья Тё - Война для Господа Бога
Глубина пикинерской колонны составляла не менее пятидесяти шеренг, и значит, как минимум сорок—пятьдесят человек было сшиблено сейчас единственным выстрелом.
Зрелище было страшным! Но прозвучала команда, и бригада сплотила ряды, маршируя по трупам собственных товарищей. Шеренги сомкнулись, строй выровнялся, вексилумы батальонов по-прежнему колыхались в такт чеканному шагу, полковые знамена реяли на ветру.
«Ну хорошо», – подумал Гордиан и вновь дал отмашку.
Вздрогнули кулеврины.
Пламя! Смерть…
Пока расчеты перезаряжали стволы орудий, заработали мортиры. «Огонь! Огонь!» – вновь прозвучали команды капралов, и жерла коротких приземистых гаубиц дружно рыгнули картечью.
Свинцовая рвота метнулась вверх, вперед и по параболе вниз, упав на ряды смертоносным дождем. Это походило на шлепки ладонью по густой массе суетящихся муравьев. После каждого такого шлепка в терциях образовывались компактные пятна из раздавленных невидимой дланью тел.
В это время перезарядили кулеврины и дали еще один залп.
Затем вновь повторили свой выход мортиры!
Марширующие колонны вышли на дистанцию ружейного огня, и свободные от обслуживания орудий мушкетеры, укрывшись за земляными насыпями, стали поливать наступающих свинцом из мушкетов.
Гром орудий и ружейный треск, грохот ложащихся в землю ядер, свист пуль, визжание картечи, крики умирающих в плотных строях людей, стоны раненых, надрывные команды капралов – все слилось в невыносимый, протяжный гул.
Гордиан покачал головой.
Обстрел длился не более десяти минут, и за это время шеренги наступающих в ближайших двух терциях заметно поредели. И все же в первом редуте уместилось не так много орудий и не так много стрелков с мушкетами. Каждая же терция вмещала в себя больше трех тысяч человек. Превосходство над защитниками редутов было подавляющим. Прогремел последний залп, и алебардщики, рассеяв свой строй, врассыпную бросились на земляные валы.
Дистанция до редутов составляла уже не более десятка метров. В секунды латники преодолели их, перелезли через неглубокий ров, выкопанный перед валами, и полезли на насыпь. Последняя была не высока, а местами вообще представляла собой только подобие укрепления, однако влезать на нее в кирасе и тяжелом рокантоне да еще с алебардой в обеих руках оказалось делом не легким.
В рядах нападавших возникла секундная заминка. Защитники же ждать не стали. Они закинули мушкеты за спины, дали последний залп из заранее приготовленных пистолей, похватали алебарды и протазаны и встретили атакующую массу на вершине насыпи ощетинившимся сталью ежом.
После пробежки и преодоления рва большинство из нападавших дышали тяжело, пот заливал глаза, кираса давила на грудь. К тому же стоящие на насыпи мушкетеры с протазанами оказались почти в полтора раза выше атакующих алебардщиков. В результате первые из взбежавших на насыпь королевских солдат попадали вниз к ногам товарищей с проломленными черепами. Ожесточенная рубка продолжалась несколько секунд, затем алебардщики, усеяв мертвыми и ранеными телами ров и насыпь, откатились назад, и атакующие терции окончательно смешали ряды в ужасной давке, топчась перед редутом.
Огнедышащие глотки мортир гремели не переставая, без устали поливая беспомощных королевских солдат свинцом. На этом фоне совсем негромко, казалось, стреляли мушкеты, и с каждой минутой растерянные бригады Бавена таяли как снег в пламени.
В этот момент кто-то тронул Гордиана за плечо. Он обернулся и увидел вестового с черным от копоти и пота лицом. Тот надрывался и кричал, показывая рукой в сторону. Судя по всему – уже довольно давно, но Гор ничего не слышал. Адская музыка сражения заглушала все звуки. Вестовой наклонился наконец к самому уху демиурга и проорал что есть мочи, маша рукой куда-то левее. Гор посмотрел в этом направлении.
Левый фланг обороняющихся сервов возглавлял сам старый дацион Мишан Трэйт, Верховный маршал. Перед боем он прошел вдоль линии своей обороны, контролируя построение.
По идее, на левом фланге должна была быть вырыта глубокая траншея. Однако вчера все силы восставших были брошены на сооружение редутов – и ни времени, ни сил для рытья рвов перед основными позициями не осталось. Здесь сделали другое. По совету Гордиана Рэкса, все четырнадцать тысяч возов, на которых сервы волочили с собой запасы и оружие, были освобождены от груза. Груз огромными кучами свалили в лагере, а возы вытащили на поле.
Рабы переворачивали телеги колесами вверх и расставляли их сплошной линией вдоль своих оборонительных позиций, составляя, таким образом, из совершенно мирных транспортных средств весьма своеобразное, но грозное препятствие, непреодолимое для организованных пехотных рядов и превращавшее любой преодолевающий эту линию боевой порядок в толпу.
Чтобы придать линии обороны устойчивость, Гордиан приказал не только перевернуть повозки, но и сковал их одну с другой длинными цепями. Укрывшись за импровизированным препятствием, на линии вагенбурга укрепились мушкетеры. А за ними, ровными компактными прямоугольниками, значительно меньшими по размеру, чем бригады Бавена, встали алебардщики и пикинеры.
Между тем мерное движение королевских полчищ привело к результату, на который так надеялся Гор. Так как редуты выдавались вперед от основной линии Армии Свободы почти на километр, то центр войска Бавена уперся в них, однако фланги, не имеющие перед собой подобного препятствия, продвинулись дальше и разорвали единый строй. Сухопутный «таран» сработал!
Гор понял, на что показывал его вестовой: третий и четвертый редуты смотрели прямо в бок пикинерским терциям. Стальные бригады шагали плотно и представляли собой идеальную мишень для кулеврин, искушая своей беззащитностью.
Упускать такую возможность не стоило, тем более что артиллеристам в дальних ромбах по большому счету пока делать было нечего – атаке подверглись только первые два редута. Вскочив на коня, Гордиан что есть мочи бросился туда.
В это время расстояние между пикинерами Бавена и линией вагенбурга стремительно сокращалось. Трэйт не имел серьезных орудий, поскольку вся артиллерия в этот день стояла на «ромбах», однако мушкетеры присутствовали в избытке. Возы и телеги в длинной цепи обороны были просто утыканы стрелками, и каждый боец при этом имел при себе по три-четыре заряженных мушкета. Перезаряжать в ходе боя предполагалось только один из них. Остальные три предназначались исключительно для первых секунд боя, чтобы дать по атакующему врагу максимальное количество залпов за единицу времени. И вот, как только рубеж для прицельного огня был пройден, дула мушкетов неспешно поднялись, выискивая свои жертвы!
Первый ряд мушкетеров лежал на земле, второй стоял, упав на колено, третий – пригнувшись, а четвертый – в полный рост. По командам офицеров, скоординированным сигналами горнов, мушкетеры дали залп, отбросили первый мушкет и дали второй, третий, четвертый – и только потом начали перезаряжать свое последнее оружие.
Огонь мушкетеров, данный «накатом», нескончаемой волной сокрушительных залпов, с близкого расстояния по плотным рядам, был страшен. Менее чем за минуту тысячи тел пали к ногам своих товарищей, сраженные пулями сервских ружей. Однако мужество королевских солдат, штурмовавших редуты, не смог поколебать даже огонь чудовищных картаун, и было наивно надеяться, что их товарищей перед вагенбургом устрашат залпы всего лишь мушкетов.
Шагая по трупам своих товарищей, пикинерские терции, эти адские машины разрушения и убийства, созданные военным гением Господа Хепри для покорения стран и континентов, неустрашимо перли вперед. Вот мушкетеры Трэйта дали последние залпы. Вот, пристегнув штыки, они устремились назад, за возы и телеги под прикрытие своих алебардщиков, образуя за ними вторую линию обороны. Вот первые шеренги атакующих бригад подошли к возам, бросились на них и… остановили свое движение.
Телеги, поставленные «на попа», представляли собой в некотором смысле довольно нелепое и смешное препятствие. Каждый пехотинец в отдельности преодолел бы его без труда. Однако скованные возы невозможно преодолеть строем! Уткнувшись в вагенбург, терция внезапно теряла свою сплоченность, а организованный бой мгновенно превращался в хаотическую резню.
Пикинеры первых рядов со своим длинным оружием оказались просто обречены, ибо стоять в мешанине сражения с трехметровой пикой в руках вне упорядоченного боевого строя – самоубийство по определению! Кроме того, в этой ситуации им противостояли бойцы на перевернутых возах, располагавшиеся почти на метр выше атакующих. В результате очень скоро сражение превратилось в жестокую, кровавую и совершенно не управляемую схватку, в которой обе стороны брали не столько умением и сноровкой, сколько натиском и яростью. И хотя королевские солдаты имели преимущество опыта, алебардщики-сервы имели преимущество в высоте и держались стойко, раз за разом отражая наскоки королевской пехоты, в целом размен в этой страшной партии шел почти на равных, павший серв падал к одному зарубленному пикинеру. Ряды оборонявшихся сокращались с каждой секундой, но и силы нападавших таяли прямо на глазах.
