Владимир Подольский - На пороге
— Стоп! Опустите меня на два метра!
— Что случилось? Трос зацепился? — встревожено спросил находящийся на связи Пётр.
— Нет, всё нормально, я что-то увидела!
Трос пошёл вниз, а затем по команде из шахты снова вверх. Причиной этой непредвиденной задержки оказался ещё один снарк, который Лида заметила при подъёме и торжествующе продемонстрировала товарищам, едва показавшись на поверхности. Он застрял под одной из ветхих скоб усеивающих поверхность шахты и остался незамеченным мужчинами.
— Эх вы, мужики! — с типично женской интонацией заметила девушка в ответ на поздравления. — Всё за вами доделывать…
Окончание её нравоучительной речи было заглушено дружным смехом и аплодисментами «мужиков». Лида потребовала маркёр, чтобы пометить «свой» снарк, и он был ей тут же предоставлен но, что было ожидаемо мужской частью коллектива, не оставил на его поверхности ни малейшего следа, как девушка ни старалась. Что и вызвало новый взрыв смеха. В результате, так и оставшийся не помеченным, снарк чуть было не занял своё место в сетке, вместе с прочей добычей. Но Лида нашла выход из положения: она обернула блестящий шарик в свой носовой платок и связала углы.
— Теперь не спутается! — торжествующе заметила она и засунула снарк в сетку к остальным.
Этот триумф женской сметки был отмечен отдельным тостом, прозвучавшем в честь «хозяйки» на вечернем, а если быть точным, ночном ужине. Правда, сначала Павел Васильевич приказал устроить коллективную помывку «на всякий случай». Поскольку вода в ручье была всё же холодновата для непривычных горожан, то в дело пошли несколько канистр, загодя выставленных на солнышко на берегу. Вода в них довольно сильно нагрелась. Помыть голову почти горячей водой и окатиться остатками хватило всем. Лида даже рискнула окунуться в поток, но тут же выскочила с визгом. Лёгкое вино, несколько бутылок которого было заблаговременно притоплено в ручье, великолепно пошло под утку в «глиняной рубашке». Которая оказалась выше всяких похвал.
Посидев у костра и обменявшись впечатлениями о продуктивно проведённом дне, товарищи уже собирались отходить ко сну, когда Лида вдруг сказала:
— Кто-то пищит, слышите?
Не успел Серёжа схохмить на тему об опасности употребления спиртных напитков в столь юном возрасте — Лида выпила пол стакана — и о возможных в связи с оным галлюцинациях, как и сам услышал какой-то звук, доносящийся из зарослей нетронутой травы. Поэтому он прикусил зубами рвущуюся наружу остроту, подхватил фонарик и, включив его, собрался, было, произвести осмотр окрестностей. Но идти никуда не пришлось. Наоборот, в луче света появился Барсик, отсутствовавший большую часть дня. В пасти он нёс то, что сначала показалось людям добычей. Положив её недалеко от костра, Барсик принялся старательно вылизывать принесённое.
— Ой, котята! — сказала Лида.
Да, это было два серых полосатых котёнка, но в каком ужасном виде! Подойдя поближе, друзья рассмотрели их. Немного крупнее обычных, ещё полуслепые, с едва начавшими открываться глазками, котята были истощены до предела. Один ещё мяукал, а другой, поменьше, просто беззвучно открывал рот. Стаи блох сновали по их неухоженным тельцам. Руководство взял на себя г. Самсонов:
— Лида, принеси сюда самолётную аптечку, Серёжа, посмотри, осталось ли ещё концентрированное молоко… Нет? ну неси сгущённое. Петя, там, в карманчике палатки аэрозоль, принеси сюда и ещё будет нужна тёплая вода, ещё остались, вроде, две канистры.
Достав из аптечки имеющуюся там пипетку и десятиграммовый шприц, Павел быстро соорудил импровизированную соску, в которую залил разбавленную тёплой водой сгущёнку. Смесь эта, хотя и не обладающая полными свойствами материнского молока, тем не менее, пришлась по вкусу Маше, как окрестили маленького. Роме пришлось подождать, пока Маша высосет все десять грамм, пипетка была только одна. Затем и Рома принял свою порцию суррогата, достаточную, чтобы привести его в состояние сытой сонливости. Но спать им пока не пришлось. Павел оторвал от мотка марли два куска, побрызгал на них инсектицидным аэрозолем и завернул в них с помощью Лиды котят, каждого в свою пелёнку. Снаружи остались только мордочки и глазки. Да и мордочки специалист по первой помощи аккуратно протёр ватным тампоном. Детёнышам эта процедура не пришлась по вкусу, кожу их, видимо, защипало, а может быть, не по нраву пришёлся запах. Они завозились, пытаясь вырваться из пахучего плена, Рома неожиданно заворчал, чуть ли не басом и даже у молчаливой Маши прорезался звонкий голосок.
Несмотря на протесты, котят выдержали в пелёнках пять минут, а затем выпустили на свободу, но только для того, чтобы тут же искупать в тёплой воде с шампунем. Куски марли, испещрённые чёрными точками квёлых и дохлых блох бросили в костёр. Наконец зверьки высохли, успокоились, выразили желание ещё немного поесть, дружно описались и перешли под покровительство Барсика, внимательно наблюдавшего за всеми процедурами, лёжа на куске брезента у костра.
Уже глубокой ночью члены экспедиции направились к своим спальным местам, заботливо проверив их на предмет наличия посторонней кусачей фауны. Уже почти засыпая, Сергей прислушался: ему показалось, что негромкое порыкивание оставшегося у костра Барсика складывается в буквы азбуки Морзе. Приписав эту галлюцинацию своему полусонному состоянию, Сергей перевернулся на другой бок и заснул. Через несколько минут в палатку пришёл и Павел. Отодвинув спящих, он тоже улёгся.
В коротком разговоре у костра Барсик на вопрос «где их мать?» ответил Павлу: «умерла». А на «можно ли отдать котят другим кошкам?» — «им они не нужны». Что же! Придётся их пристроить, только и всего! Данила, вроде, просил…
* * *Небо на востоке уже окрасилось в бирюзовый цвет, и вовсю давал о себе знать утренний холодок. Но в спальнике тепло и только нос вынужденный поневоле соприкасаться с окружающей средой немного мёрзнет. Спать бы ещё, да спать, тем более на свежем воздухе. Однако Павла разбудил Барсик. Он подышал ему в ухо, а когда просыпающийся недовольно завозился и открыл глаза, потянул его за рукав из палатки.
— Что случилось? — спросил Павел, зевая и ёжась от бодрящего ветерка.
«Землетрясение. Будет» — сообщил ему кот уже привычным способом.
— Когда?
«Не знаю, скоро».
На озере стоял гвалт не похожий на обычный, утренний. Утки, по-видимому, тоже почувствовавшие приближение стихийного бедствия, суматошно крякали, взлетали целыми стаями и тут же садились. Через вытоптанную лагерную площадку бодро прополз крупный уж. В разных направлениях пробегали заполошенные суслики. Оставленные Барсиком на брезенте котята проснулись и тоже оглашали лагерь недовольным писком. Но, эти, наверно, просто замёрзли.
— Ребята, вставайте, одевайтесь! — растолкал друзей Павел.
— Что случилось?
— Скоро будет землетрясение! Не хочу, чтобы вы проспали.
— Вы шутите, что ли, дядя Паша? Откуда вы знаете? — посыпались вопросы, впрочем, спешно вылезающих из палатки москвичей.
— Животные волнуются, — неопределённо ответил Павел Васильевич.
Открылась дверца кабины самолёта, и оттуда показалось заспанное лицо Лиды:
— Ребята, что у вас за шум в такую рань? Кто балуется, самолёт трясёт?
— Значит, уже началось, — констатировал бывалый майор, — в машине и в самолёте толчки лучше чувствуются. Одевайся, Лида, возьми котят, они уже замёрзли.
— Толчки?
— Да, землетрясение начинается. Нет, Серёжа, не нужно костёр разводить!
Лида спрыгнула на землю, посмотрела на небо полное нарезающих круги и голосящих уток, подхватила пищащих и расползающихся котят и засыпала Павла вопросами:
— Тут, что, бывают землетрясения? А это опасно? Мне спросонья показалось, будто грузовик проехал. А потом, думаю, какой тут может грузовик? А…?
И в этот момент ударило. Казалось, застонали горы, земля ушла из-под ног друзей, Пётр и Сергей, всё ещё держащий в руках мешок с древесным углём, упали на траву. Павел устоял, и они вместе с Лидой, вцепившейся одной рукой в стойку колеса «Данилы», а другой прижимающей к груди котят, увидели потрясающее зрелище: каменистая поверхность долины пошла волнами, подобными морским, взлетели фонтаны пыли. Земля под ногами заходила ходуном. Утробный подземный гул продолжался вряд ли больше двух-трёх секунд и вдруг всё стихло. Налетел ветер, несущий клубы пыли запорошившей глаза и упорно лезущей в глотку и в нос. Несколько минут в лагере только и слышался кашель и чихание. Наконец эта напасть закончилась, пыль улетела дальше, и люди смогли привести себя в порядок после удара стихии.
— Вот это да! — первое вразумительное высказывание принадлежало Лиде. — Павел Васильевич, это уже всё?
Павел взглянул на Барсика, кстати, тоже устоявшего во время толчков на широко расставленных лапах, а теперь спокойно умывающегося и ответил:
