Игорь Охапкин - Bioshock Infinite. Цейтнот

   - А неплохое я местечко нашел, а? - с горделивой ноткой в голосе спросил один из народников. - Ребята хотели его сжечь, но я им не позволил. Здесь так приятно посидеть, отдохнуть, не хотелось бы, чтобы такое местечко просто так исчезло.

   Его компаньон что-то ответил. Что именно, я не расслышал. Я не особо прислушивался к разговору. Меня интересовало лишь одно - когда же эти двое народников уберутся отсюда? Если судить по тому, как удобно они пристроились на диване - еще не скоро...

   Через какое-то время до моих ушей донеслась фраза:

   - Что-то ребята задерживаются, да? Давно ведь должны были подойти сюда.

   После этих слов я весь напрягся. Выходит, что к этой парочке с минуты на минуту должны подойти приятели. И сколько их будет? Тоже двое? Или трое? А может еще больше? Как бы там ни было, пора отсюда выбираться. С двумя-то я еще могу справиться, а вот с большим количеством противников могут возникнуть осложнения.

   Я снова осторожно выглянул из шкафа. Народники все еще сидели на диванчике, расслабленно откинувшись на мягкие сидения и беззаботно о чем-то болтали. Автомат одного из народников лежал на журнальном столике. Второй народник был вооружен пистолетом, рукоятка которого выглядывала из застегнутой кобуры. Отлично! Чтобы дотянуться до своего оружия народникам потребуется секунду-другая. А этого времени мне вполне должно хватить, чтобы разделаться с обоими.

   Глубоко вздохнув, я вывалился из шкафа, упал на одно колено и схватил пистолет обеими руками. Надо отдать народникам должное, едва услышав скрип открываемого шкафа, они мгновенно собрались, вскочили на ноги и потянулись к оружию. Я открыл прицельный огонь. Первый народник рухнул замертво, только-только успев поднять автомат. Второй народник правой рукой выдернул из кобуры пистолет, а левой поднял на ноги мужчину из высшего общества и прикрылся им, как щитом. Я продолжил стрелять, нисколько не обращая внимания на заложника. Несколько пуль пролетели мимо, но последние две попали в цель. Первая угодила в мужчину в пиджаке, превратив его лицо в кровавую маску, а вторая размозжила лоб народника. Пистолет полностью разрядился и издал сухой щелчок.

   Без каких-либо эмоций я осмотрел тела. Мне были одинаково безразличны и этот мужчина из высшего общества и эти народники, я не испытывал ни малейшей жалости ни к одному из них. Подняв пистолет, из которого народник не успел сделать ни единого выстрела, я вытащил полный магазин и вставил его в свой пистолет. Затем подобрал автомат и повесил его через плечо. После этого быстро поднялся на второй этаж и вышел из магазина.

   Улица была пустынна. Дружков, которых ждали те двое народников, нигде было не видно. Либо они не особо спешили на встречу со своими приятелями, либо попали в передрягу. Я отмахнулся от этих мыслей и быстро пошел прочь от книжного магазина.

   Через некоторое время на глаза попалось прикрепленное липкой лентой к одному из фонарных столбов объявление. Я подошел ближе и увидел, что это был плакат "Разыскивается", на котором изображалось мое лицо. Резким движением я сорвал плакат, разорвал его, хотя в этом и не было особого смысла, и пошел дальше. А через несколько сотен метров увидел другой плакат. Он был выполнен в красных тонах, но с него тоже смотрела моя физиономия. Я горько усмехнулся. Финк объявил меня в розыск, и копы повсюду навешали своих плакатов с требованием "немедленно сообщите в полицейское управление, если увидите этого человека или знаете, где он скрывается". А когда началась революция тоже самое сделала и Дейзи Фицрой. Я попал в немилость и к копам, и к народникам и после этого мне стало одинаково опасно встречаться и с теми, и с другими. Они по всему городу развешали свои плакаты, и теперь каждая собака знает меня в лицо. Приходится постоянно быть начеку.

   Я продолжал идти по улице, погрузившись в мрачные размышления. Прошло уже две недели с тех пор, как Виктор с моей дочерью скрылись в черной дыре. В первую неделю мне пришлось очень несладко. Финк объявил меня в розыск, и его ищейки принялись повсюду меня искать. Они взялись за это дело с такой энергичностью и проводили поиски с такой тщательностью, будто от того найдут они меня или нет зависела их жизнь. Приходилось прятался в вонючих трущобах, в самых грязных и зловонных подворотнях, словом в таких местах, в которые не полезет ни один уважающий себя человек.

   Я провалил дело с угоном "Миранды", но по всей видимости Дейзи Фицрой смогла найти оружие для своих людей каким-то другим способом, потому что вскоре началась революция. И началась она совершенно неожиданно. В один день все было тихо, спокойно, словом ничто не предвещало беды. А на следующий день на улицы из своих нор повылезали вооруженные народники и стали убивать людей из высшего общества и сжигать районы, в которых жили их враги.

   Поначалу я считал, что мне теперь станет немного легче, ведь ищейки, что пытались найти меня, были вынуждены прекратить поиски и пополнить ряды полицейских, воюющих с народниками. Однако я ошибался в своих выводах - мое положение оказалось намного хуже. Каждый день мне приходилось бороться за выживание, поскольку Виктор Чандлер стал главным врагом и копов и народников. Едва завидев меня и те, и другие сразу открывали огонь на поражение. И Финк, и Дейзи Фицрой, наверное, хотели бы заполучить меня живым, однако в жестоких условиях кровопролитной гражданской войны это было уже не особо важно.

   За эти две недели меня не раз посещала мысль - а ради чего я сражаюсь, ради чего так отчаянно борюсь за свою жизнь? Раньше я жил только ради Лизы. Но теперь, когда ее не стало, я лишился единственной цели своего существования. Так может нужно пустить себе пулю в висок? Но я этого не делал, даже не пытался. Наверное, во всем был виноват инстинкт самосохранения. Как бы мне не было плохо, как бы сильно я не мучился душевными болями, он не позволял мне покончить с собой и заставлял сражаться за сохранение своей жалкой жизни. Поэтому я лишь надеялся, что какая-нибудь снайперская пуля неожиданно прервет мои терзания...

   А сегодняшний день был особенно мучительным для меня, поскольку именно сегодня у Лизы должен был бы быть день рождения... Наверное, прямо сейчас она празднует его в каком-нибудь другом мире с негодяем, который притворяется ее настоящим отцом... Если Лиза, конечно, вообще еще жива - не неизвестно, что творится в параллельных мирах, может там тоже революция уже вовсю гремит... Но в то же время, Виктор ведь уже потерял свою настоящую дочь и наверняка теперь он делает и будет делать все возможное для того, чтобы уберечь и мою Лизу. И что он предпримет, если в его мире начнется революция? Наверняка, будет искать спасения для своей, то есть для моей, Лизы в других мирах. То есть он продолжит путешествовать по параллельным мирам. По началу эта мысль даже внушила мне крохотную надежду, что я снова могу увидеть свою дочь. Но эта надежда быстро растаяла, потому что шанс, что Виктор снова попадет ко мне близок к нулю, ведь Виктору нужен спокойный мир, в котором еще не началась революция народников, и в котором Лиза будет в безопасности.

   Раздавшееся вдруг где-то неподалеку звуки перестрелки оборвали мои мысли. Я замер, пытаясь сообразить откуда доносятся выстрелы. И тут краем глаза заметил какое-то движение. Обернувшись, увидел трех копов, выбегающих из переулка. Они панически мчались куда глаза глядят, на ходу отстреливаясь от преследовавших их народников. У меня не было желания принимать участите в перестрелке, поэтому я юркнул в ближайшее укрытие - за поваленную набок карету - и притих.

   Некоторое время раздавались тяжелый топот, выстрелы и предсмертные вопли. Коп, которого убили последним, повалился рядом с каретой. Со своего места я видел одну лишь его безжизненно упавшую на мостовую руку, из которой выпал револьвер.

   Народники были очень довольны результатом перестрелки. Они много шутили и весело смеялись. Не прекращая опускать плоские шуточки, они стали обыскивать тела погибших копов - я слышал шорох одежды, похлопывание по карманам, звуки расстегиваемых молний и кнопок. И тут из общего шума выделились неторопливые размеренные шаги, и каким-то шестым чувством я догадался, что человек идет по направлению к карете. Я не хотел вступать в бой с противником, о численности которого ничего не знал, поэтому сидел тихо-тихо, стараясь даже не дышать. Но на всякий случай я медленно вытянул из-за пояса пистолет и приготовился.

   По звукам, что издавал народник я опередил, что он подошел телу копа, присел на колени и стал его обыскивать. Затем он заметил полицейский револьвер, что лежал возле ладони копа и потянулся к нему. Я даже затаил дыхание, когда увидел, как из-за края кареты на всю свою длину вытягивается рука. Вслед за ней показалась макушка с черными волосами... И тут народник обернулся и стал беззаботным голосом кому-то что-то говорить. Если бы он не сделал этого, а продолжал смотреть на револьвер, то краем глаза заметил бы меня... Народник продолжал разговаривать со своим дружком, а одной рукой ощупывал мостовую в поисках револьвера. Я видел, что его пальцы находятся слишком далеко от оружия и ищут совсем в другом направлении. Я так же понимал, что вскоре народник потеряет терпение и обернется, чтобы посмотреть, где лежит револьвер. И тогда кроме оружия он увидит и меня...