Владимир Ильин - Последняя дверь последнего вагона
— Извините, Виктор Петрович, — изменившимся голосом говорит Виктория. — Не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю, но вы сами должны понимать, что я несу ответственность за каждого ребенка, и если что-то с детьми случится.. Скажите, вы — действительно папа Саши?
Какая же ты наивная девушка, Вика! Если бы самозванцы всех мастей на подобные вопросы отвечали чистую правду, то не нужен был бы ни ОБЕЗ, ни прочие спецслужбы!.. К тому же Шепотин наверняка позаботился о документальном прикрытии. Ведь для нашей Конторы ничего не стоит изготовить любую «ксиву»…
Я оказываюсь прав. Шепотин с готовностью лезет во внутренний карман пиджака, приговаривая:
— Ну конечно, Виктория Анатольевна, я вас прекрасно понимаю… Как говорится: доверяй, но проверяй. Для вас-то этот принцип имеет особое значение. Пожалуйста, вот мой документ…
Он протягивает воспитательнице пластиковый кард, но она смущенно отмахивается:
— Да нет, что вы, я вам верю!.. Это я так, на всякий случай… Пожалуйста, забирайте мальчика… Саша, ты не хочешь сказать детишкам «до свидания»?
Эх, Вика, ты еще и не подозреваешь, какая тяжкая участь тебя ждет. Не пройдет и нескольких часов, как ты будешь готова провалиться сквозь землю перед родителями похищенного у тебя под носом ребенка.
Но и выдавать Шепотина я не собираюсь. Я низко опускаю голову, сую нехотя свою ладошку в широкую мужскую ладонь и плетусь рядом с отцом-самозванцем к выходу.
Мы выходим с территории садика молча, хотя лично У меня накопилось столько вопросов к своему бывшему начальнику, что я с трудом сдерживаю себя, чтобы не начать выяснять отношения у всех на виду.
Чинно шагаем по тротуару до перекрестка, потом сворачиваем направо.
Так я и думал. Машину Шепотин благоразумно оставил на соседней улице. Иначе откуда у простого водителя самосвала взялся бы длинный и приземистый «Аспарагус» блестяще-стального цвета и с явно фальшивыми номерными знаками на бортах?
— Ну-с, — впервые нарушает молчание Игорь, отпуская мою руку и приглашающе распахивая передо Мной заднюю дверцу, — прошу вас, мой юный друг…
И, терпеливо дождавшись, когда я с ногами (в знак протеста) пролезу по сиденью к противоположной дверце, а потом усевшись рядом со мной, с пафосом провозглашает:
— С возвращением к жизни и работе, Владлен Алексеевич!
— Соболезнования принимаются, — уныло ворчу я в ответ.
Глава 5. ИНТЕРВЬЮ
— Кстати, познакомься, — кивает Шепотин на человека, сидящего за рулем. — Гульченко Владимир Сергеевич.
Водитель разворачивается ко мне всем своим фасадом, и я хмыкаю:
— А мы уже три дня как знакомы.
— Вот как? — поднимает белесые брови Игорь Всеволодович.
— Правда, в момент нашего знакомства господин Гульченко почему-то представился сотрудником ОБЕЗа, — продолжаю я. — С каких это пор наши люди стали маскироваться под обезовцев, Игорь Всеволодович?
И не удерживаюсь от ехидного вопроса к Волосатому Носу:
— Кстати, Владимир Сергеевич, а та штуковина, с помощью которой вы меня поселили в этом теле, еще при вас?
И без того неискренняя улыбка на лице водителя превращается в кривую усмешку, но он не считает нужным отвечать на провокацию. Молча отворачивается от меня и, запустив двигатель, глядит на экранчик ретровизора, выжидая момент, когда в потоке уличного движения возникнет прогал.
Шепотин умиротворяюще произносит:
— Ну-ну, Владлен Алексеевич, не будем забегать вперед. Я понимаю, какой психологический шок вы испытали, но. тем не менее, я бы посоветовал вам хладнокровно проанализировать сложившуюся ситуацию. Давайте разложим все по полочкам, по порядку… Да, он ничуть не изменился за эти пять лет. Все тот же любитель занудных разбирательств и хладнокровного анализа.
— Давайте, — соглашаюсь я. — Предлагаю начать с того, куда мы сейчас едем и как вы собираетесь действовать, когда родители Королева узнают, что их мальчика похитил какой-то самозванец? Тем более что ОБЕЗу не составит труда выйти на вас по вашим приметам — достаточно будет запустить базу данных…
Шепотин морщится.
— И это вы называете — по порядку? — спрашивает с кислой гримасой он. Однако я требовательно гляжу на него в упор, и он пожимает плечами: — Ладно, как хотите, Владлен Алексеевич…
Машина наша уже несется в плотном потоке уличного движения.
— Что касается вашего первого вопроса, — так же невозмутимо и размеренно продолжает шеф, как будто выступая на очередной утренней «летучке» в Конторе, — то сейчас мы едем в ближайший аэропорт и летим, естественно, в Москву. Домой, я бы сказал… А в отношении вашего так называемого похищения могу сказать только одно. Во-первых, Королевы хватятся вас не так скоро, как вы предполагаете, а во-вторых, когда у них появится желание увидеть вас, то люди, которые осуществляют информационное прикрытие вашей эвакуации, сделают все возможное, чтобы заверить их во временной невозможности такой встречи… Ну и, наконец, никакой ОБЕЗ искать мальчика Сашу не будет.
— Почему?
— Потому что Владимир Сергеевич — не мой подчиненный, — кротко поясняет Шепотин. — Он на самом деле работает в Общественной Безопасности, Дело в том, что вся эта операция проводится нами совместно с ОБЕЗом.
Я откидываюсь на мягкую спинку сиденья, подтянув к подбородку голые колени и обхватив их руками. Меня начинает бить какой-то странный озноб, и хочется как-то удержать внутри себя тепло, которое стремительно улетучивается из моего тела подобно воздуху, вышвыриваемому разницей давления в вакуум через пробоину в борту космического корабля. Шепотин недоуменно косится на меня (видимо, он не ожидал, что я буду вести себя, как настоящий ребенок), но воздерживается от комментариев.
— Ничего не понимаю! — после паузы признаюсь я. — Чем вызвана эта возня вокруг меня? Нуда, я стал одним из тех «вундеркиндов», которым удавалось воскреснуть после смерти в новом теле. Реинкарнация, чудеса, загадки и все такое прочее… Но разве мое возвращение с того света не было вызвано вами искусственно? Я же раскусил, что за приборчик вы с напарником тогда ко мне применили, Владимир Сергеевич. В нем наверняка содержалось что-то вроде архива моей личности, со всеми ее воспоминаниями и сведениями. — (Гульченко на секунду отрывается от вождения, глянув на меня через плечо. Я жду, что он что-то скажет, но он лишь непонятно хмыкает, крутит головой и вновь впивается взглядом в лобовое стекло-экран.) — И непонятно, почему вам потребовалось проводить эти манипуляции украдкой. И почему, когда мое сознание было успешно подсажено Саше Королеву, вы бросили меня и сбежали, как нашкодившие школяры?.. А дальше вообще идут одни сплошные загадки. Например, как объяснить, что заявились вы лишь сегодня, а не на следующий день после моего звонка?
Возможно, со стороны гневная тирада пятилетнего мальчугана в адрес двух немолодых представительных мужчин выглядит неестественно, но я уже не воспринимаю Шепотина как своего начальника, а питать теплые чувства к Волосатому Носу не хочется.
Исчерпав мысленный перечень первоочередных вопросов, я умолкаю. На несколько секунд в кабине «Аспарагуса» воцаряется предгрозовое затишье. Потом Гульченко издает сдавленное, нечленораздельное междометие.
— Ну и ну, — более внятно произносит он, обращаясь к моему бывшему шефу. — Неужели у вас в Инвестигации все такие неблагодарные, Игорь Всеволодович?
Вопрос этот не нравится не только мне, но и Шепотину.
— Попрошу без обобщений, — требует он. — Тем более что в вашем ведомстве тоже не ангелы трудятся…
— Да нет, — опять крутит головой Гульченко. — Я не в том смысле, Игорь Всеволодович… Согласитесь, что все это странно: мы, понимаешь, вернули к жизни вашего сотрудника, а он, вместо того чтобы радоваться, недовольство проявляет!.. Кстати, за его реинкарнацию нам с напарником еще и выговор сунули — мол, не углядели, что он — «невозвращенец»!..
Развить эту тему обезовцу мешает темно-синий фургон с рукотворной надписью на заднем борту: «Осторожно! За рулем — камикадзе!», вывалившийся прямо перед нами откуда-то сбоку на приличной скорости. Ругнувшись, Гульченко бросает машину влево, избегая столкновения, и я валюсь на Шепотина, а тот, в свою очередь, на дверцу.
— Вы лучше ведите машину как следует, — ледяным голосом просит Игорь Всеволодович. — И предоставьте мне самому разбираться со своими сотрудниками… Тем более что я вас и старше по возрасту, и выше по служебному положению!
— Да пожалуйста, — пожимает плечами Гульченко. Неприятный тип. И хотя все физиономисты — бессовестные шарлатаны, но кое в чем они правы. Люди с волосатыми ноздрями явно не заслуживают доверия.
— Послушайте, Владлен Алексеевич, — обращается ко мне Шепотин, перестав уделять внимание обезовцу. — Я думаю, наступил момент расставить все точки над «I». Боюсь, что у вас сложилось несколько превратное представление и о ситуации в целом, и о своем положении в частности. Насколько я понял, вы отнюдь не осчастливлены реинкарнацией и вас тяготит необходимость пребывать в образе малолетнего ребенка… Но вы же сами попросили, чтобы я забрал вас из Дейска, разве нет? И я исполнил ваше пожелание. Поперся к вам на выручку, как идиот, хотя мог бы отправить любого из своих сотрудников!.. Так что же вы, в конце концов, хотите от нас? В чем суть ваших претензий?
