Юрий Силоч - Некондиционный (СИ)
На стуле возле выхода лежали какие-то вещи, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся брюками, майкой, свитером и тонкой курткой из неизвестного мне материала, отдалённо похожего на кожу.
Возле дверей, в коридоре и у входа в операционную стены и пол были заляпаны кровью, в которой валялись обрывки одежды.
- Что тут было? – шёпотом спросил я у Азимова.
- Ну, у тебя же не было страховки, – робот пожал плечами. – А у меня не было денег. Пришлось пойти на конфликт с местной охраной.
Мы вышли из клиники, провожаемые взглядами врачей, и оказались в хорошо знакомом мне месте. Красные бумажные фонарики, освещавшие подножия высотных зданий, терявшихся в темноте, лотки и палатки с товаром, криминальные рожи вокруг, ароматы специй и благовоний, гул множества голосов.
- Это тот же самый рынок? – спросил я. - Рядом с нашим участком?
- Нет, – ответил робот. - Таких мест много, и все они похожи друг на друга. Пойдём!
Я последовал за Азимовым, двигаясь так, как будто был марионеткой, управляемой пьяным кукловодом. К собственному телу нужно было приноровиться, как к новой машине, и это очень отвлекало, не давая нормально осмотреться вокруг и поискать возможные угрозы. Кстати, Азимов был прав, и я не мог повернуть голову вправо – как будто её там что-то стопорило.
- Это штифт, - пояснил робот, заметив мои попытки осмотреться. - Пока не заживёт, придётся ходить так. Потом вытащим. Если нас до этого не убьют.
- А что, могут?
- Разумеется. Ты почти сутки валялся в отключке, пока тебя собирали по кусочкам. За это время многое успело произойти, – люди расступались перед мощной фигурой Азимова, а я ковылял позади.
- И что именно? – для того, чтобы расслышать робота, приходилось напрягать слух, а чтобы докричаться – сильно повышать голос, ибо гомон вокруг стоял жуткий.
- Похоже, нам конец.
- В смысле? – удивился я.
- Организацию раскрыли. Окружили и уничтожили больше половины. Вырваться удалось единицам, но и это ненадолго. Копы идут по пятам. Конец близок.
- Так может быть… - я остановился. - Нам не идти туда?
Азимов обернулся и посмотрел на меня своими флуоресцентными синими глазами. Прекрасное металлическое лицо ничего не выражало.
- Я бы сделал это с огромным удовольствием, - шелестящий голос снова сменился лязгом металла. - Если бы не приказ Рутланда, за нарушение которого он меня уничтожит.
Я едва не ляпнул: «В тебе тоже есть эта штука?», но вовремя спохватился, испугавшись, что Азимова настигнет та же догадка, что и меня.
Шея.
Чёртова шея, сшитая заново из оставшихся лоскутов. Она была совершенно новой. Да, обычно я туго соображал, но когда дело касалось жизни и смерти, мой мозг проявлял чудеса изобретательности. Пуля новокопов едва меня не убила, но в итоге лишь сделала сильней. Совсем как говорил какой-то древний философ.
Я поплёлся за Азимовым, изображая покорность и смирение. В конце концов, можно будет отстать где-нибудь по дороге и потеряться. Дело житейское.
Ну или, если совсем припрёт, как-нибудь убить собственного спасителя, что теперь тащил меня на верную смерть. «Ничего личного, железяка, - подумал я, - в конце концов, я лишь оказываю тебе услугу, избавляя от вечной депрессии».
- Зачем ты потащил меня сюда? – спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.
- Рутланд приказал.
Исчерпывающий ответ. Мне осталось лишь пожать плечами и дальше семенить за Азимовым, что пробивал себе путь в толпе как атомный ледокол. В принципе, приказ логичен. Организация в полной заднице. Копов осталось очень мало, а тех, что служили в отделе внутренних расследований, – и того меньше. Я был представителем вымирающего вида. Старого, но очень нужного Рутланду для продолжения его войны с Нейрокорп. Особенно теперь, когда Организация разгромлена и бежит, сломя голову, сама не зная куда. Скорее всего – в очередную ловушку Нейрокорп.
- А куда мы идём?
Азимов ответил не сразу:
- Увидишь. И не пытайся потеряться. Найду и снова оторву голову. В этот раз окончательно.
Чёртова железяка.
- Откуда такое недоверие к людям? – спросил я, скрывая досаду за ухмылкой. - Из-за депрессии?
- Нет у меня никакой депрессии.
Сперва я подумал, что мне послышалось, и переспросил.
- Всё верно, – сказал андроид. - Депрессии у меня нет. Я имел в виду той, что задана программно.
- То есть, ты хочешь сказать, что она твоя собственная? Приобретённая?
Азимов издал какой-то непонятный звук, который лично я определил как усмешку.
- Человек не воспринимает мир таким, каков он есть. Во-первых, не осознаёт всю картину, поскольку крупное его взгляд просто не может охватить, а мелочи ускользают. Во-вторых, человеческие органы чувств несовершенны. Вы не видите весь спектр цвета, не слышите ультра- и инфразвук, а некоторые явления Вселенной вообще почувствовать не в состоянии – поскольку нет соответствующего органа. И в-третьих, восприятие очень сильно зависит от внутренних факторов. Гормоны, физическое состояние и прочее.
Я плёлся сзади, напрягая слух и стараясь уловить каждое слово, произнесённое Азимовым.
- А у меня этого нет. Моё восприятие ничем не ограничено и не замутнено. Я есть абсолютно свободный разум. И я пребываю в постоянной депрессии из-за того, что вижу этот мир таким, каков он есть на самом деле. Без прикрас.
Для того, чтобы переварить эту фразу, потребовалось время. Азимов молча топал вперёд, пробираясь сквозь толпу. Мы миновали последних торговцев – каких-то жалких голодранцев, разложивших товар прямо на асфальте, и вышли за пределы рынка.
Снова пришлось вступить в туннели. Я привычно берёг ноги от промокания. Одежда была немного великовата, сырые холодные сквозняки продували её, создавая ощущение, будто я раздет. Темнота и тишина способствовала размышлениям.
Да, чёртов робот не врал. Если действительно увидеть всю картину целиком, то захочется лечь и умереть. Всё потеряет смысл. Вселенная бесконечна, и мы в ней даже не атомы – нечто ещё меньше самых фундаментальных частиц. Над нами лишь жалкая плёнка атмосферы, за которой пустая бесконечность, огромная настолько, что попытка осознать её приведёт к сумасшествию.
Путешествуем сквозь Вселенную, но смотрим под ноги, такие напыщенные и важные, уверенные в том, что наши решения что-то могут кардинально поменять.
Да, теперь я понял Азимова. От таких мыслей хотелось остановиться, сесть прямо посреди туннеля, закрыть глаза и ждать неизбежного. В конечном счёте, мы все умрём, даже Глазастик, намеренно отказавшийся от бессмертия и ввязавшийся в убийственную авантюру Рутланда. На меня навалилась усталость – как огромная пуховая подушка, взваленная на плечи.
Ничего не имеет значения.
- Брр! – я вздрогнул. Усталость отступила.
- Хм? – как-то по-кошачьи мурлыкнул Азимов.
- Нет, ничего… Всё нормально. Мне не дает покоя только одна вещь.
- Какая? – наконец-то мне не приходилось напрягать слух. Журчание мутной жижи нисколько не убавляло громкости голоса Азимова, а туннельное эхо наоборот – лишь усиливало.
- Как ты вообще можешь что-то чувствовать?
- Я и не чувствую. Депрессия – просто термин для людей, которые хотят понять, что со мной происходит. «Апатия» было бы вернее. Я могу выполнять миллиарды миллиардов простых арифметических операций в секунду. Поэтому ради экономии энергии в меня вшита программа-блокировщик, оценивающая важность той или иной задачи. Она принимает решение, выполнять её или нет. И поскольку в масштабах Вселенной любая земная проблема ничтожна, я делаю всё через силу. Чувствовать я не могу по определению. Только эмуляция определённых эмоций. Но это не по-настоящему.
Что тут ещё скажешь?
Я начал оглядываться в поисках подходящего ответвления в туннеле, куда я мог бы свернуть. Отставал, ссылаясь на то, что болит нога, но Азимов был настороже и иногда даже подхватывал на плечо, когда я ему особенно надоедал. Путь к Рутланду мы проделали не торопясь, не в пример дикой скачке сутки назад, когда мы убегали от полиции. Да-да. Убегали. А теперь снова идём к ним в лапы.
За несколько часов блуждания по подземельям я, вроде как, приноровился к телу, правда, удобство всё равно страдало. Рефлексы не уходят просто так, и это было проблемой, поскольку в бою я буду действовать как раз на автомате, что может стоить мне жизни. Азимов, зараза такая, так и не дал мне шанса сбежать. Упрашивать его было бы глупо. Не для того робот тащил меня по канализации и рвал на части охрану подпольной клиники, чтобы я вот так вот просто сделал ручкой. Рутланд бы этого не понял, и тогда апатичному роботу светило строгое наказание. Уверен, Морган сейчас на нервах, поэтому может и показательно пристрелить – за неповиновение.
Идти в западню было страшно. Колени предательски подрагивали, заставляя замедляться, и тогда Азимов поворачивался ко мне и подгонял:
