Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих

«Зря ты так, — Василий нервно сглотнул голодную слюну и отвернулся. — Они же не специально».

— Не специально, говоришь? — Девушка опасно прищурилась, а рука поднялась для привычного подзатыльника. — Не делай назло, сделай на смех… так?

«У них, то есть у нас, чувство юмора отключено. Ва-а-п-ще-е!»

— И у тебя?

«Ну… там пароль несложный. Представляешь себе клавиатуру, набираешь мысленно „БУГАГА“ нерусскими буквами. И жмешь „ENTER“. И все».

— А по ушам?

«Это программой не предусмотрено. Ой! За что?»

— За шуточки. В следующий раз на хвост наступлю.

Васька повернул голову и с сомнением осмотрел свой куцый, сантиметров десять, хвостик:

«Не нужно этого делать. Вася — хороший. А эти болваны просто выполняли приказ. Кто первым крикнул „бежим“?»

— И правда, Лен, — подал голос младший брат. — Сама недавно говорила, что подчиненных унижать нельзя. Или у каждого правила должны быть исключения?

— Обычная политика двойных стандартов. Кто-то против?

— Я обеими руками за! А что такое двойные стандарты?

— Подрастешь — узнаешь.

— Ну вот, всегда так, — огорчился Саня. И тут же поспешил сорвать дурное настроение на испуганно сжавшихся зверьках. — Не, я не понял, свиньи… почему до сих пор не выкопана могила?

— Две, — подсказала Лена.

— Одну! — заупрямился брат. — Но двойной глубины! Время пошло, начали!

Твареныши оживились, но с места не сдвинулись.

— Это что такое? — Сашка нахмурился. — Прямое неподчинение приказу?

«Но ты же не задал параметры ямы, только глубину, — объяснил Васька. — А форма? Круглую, прямоугольную или вообще квадратную… И размеры еще».

— Бюрократы, блин. Когда удирали, ни одна сволочь направление не уточнила! Может, мне и чертеж изобразить в трех экземплярах?

Тот самый одноухий зверь, что недавно принес ужа, радостно закивал — неплохо, мол, иметь чертежик. Или, в крайнем случае, эскиз. Но, получив ногой по довольной морде, первым вгрызся в грунт.

— Молодец! — Парнишка показал землекопу большой палец. — Вот вернемся домой — назначу тебя самым главным шахтером. Кстати, о шахтерах, мы про подземный ход не забыли?

«Я помню, — кивнул Василий. — Но ты же всех добровольцев-первопроходцев работой занял».

— Подземный ход, подземный ход… не забыли… — передразнила Лена, с угрозой посматривая на младшего брата.

— А тебе их жалко? — Сашка загибал пальцы, подсчитывая вытаскиваемые из лаза посеченные осколками и обожженные трупы тваренышей. — Неделю назад из карабина больше перестреляла.

— Там чужие были. Это — свои.

Пальцев хватило — установленная неизвестно кем растяжка стоила жизни девятерым, а шедший десятым одноухий был только контужен ударной волной. Вот только Саня так и не понял переживаний старшей сестры; да, жалко, но не до такой же степени, что жалко-жалко-жалко! Стоит свистнуть, как еще несколько сотен прибежит на замену. Они все равно на морду одинаковые, не отличишь. Так что десятком больше, десятком меньше… какая разница? Или тут непостижимая женская логика? Вот и мама постоянно ахает и охает при виде чужих царапин, а ему, почти родному сыну, за сломанную руку в прошлом году обещала задницу крапивой напороть. Ладно зима была.

Василий, внимательно наблюдавший за другом, решил своим долгом пояснить:

«Знаешь, Александр… зря ты относишься к ним так… хм… клинически. Понимаешь, дело в том, как бы это поточнее… Вот взять меня — даже по цвету шкуры сразу видно, что отморозок отморозком. Не смейся, это означает полную заморозку обучающей программы и не менее полную самостоятельность в принятии решений. А вот у наших подчиненных такого нет. Исполняют приказы? Да, прекрасно… но во что им исполнение обходится? Может быть, заметил, что из первоначальных двух сотен осталось максимум полторы? Выбраковка».

— Дезертируют, что ли?

«Вроде того. — Васька выпустил когти и с преувеличенным вниманием принялся их рассматривать. — Регулярно, да».

— И не жалко? — наконец-то сообразил мальчишка.

«Такова жизнь. Тех, у кого не удается полностью подавить программу, приходится убирать. Понимаешь… звери созданы убивать. Убивать — тебя в том числе».

— Но я ими командую.

«Этими — да. Другими, пожалуй, тоже. Но спиной не поворачивайся».

— К тебе?

«К новым. К тем, что придут на смену».

— Но…

«Никаких но, Александр. Пока приучим, а мои возможности не безграничны… Обойдемся этими. А что гибнут… Идти на смерть — их обязанность. Умрут — значит, не повезло. Но давай не будем смотреть на погибших как на дерьмо. Да, они не достойны уважения, но хотя бы молчание — заслужили».

— Извини.

«Пустое. Забудь. Командуй».

Следующие пошли в подземный ход только через полчаса. Вот в темном отверстии лаза скрылся один, за ним второй, третий… Два десятка тваренышей, нет — зверей, скрылись из виду. И почти сразу же вздрогнула земля, а за городской стеной поднялся пыльный столб. Грохот мощного взрыва докатился с небольшим опозданием.

ГЛАВА 16

— Кто у вас за главного?

От вопроса старшего Чертобоя у Забелина по спине пробежал холодок, а ноги вдруг резко ослабли. Конечно же, Паша не верил байкам министра пропаганды из Временного правительства о жестокости вольных охотников, но голос спрашивающего навевал сомнения в этом. Поневоле вспомнишь слухи об ожерельях из засушенных ушей, о вспоротых животах кубинских креолок и миллионах изнасилованных немок… Правда, откуда взялись вторые и третьи, да еще в таких невероятных количествах, неизвестно, но все равно заставляет задуматься. Хотя, с другой стороны, представить на месте гипотетических жертв нынешние городские власти… мечта! Пока неосуществимая, но вдруг? Как там в русской поговорке — чем черт не шутит?

— Чего молчишь? — Новый вопрос застал врасплох.

— Извините, задумался. У вас есть карандаш? Я схему нарисую.

— Откуда? На словах поясни.

Паша пожал плечами и принялся чертить подвернувшейся под руку щепкой прямо на грязном полу. Насколько он понял, оба вольных охотника город не знали совершенно, и если были тут раньше, то не больше двух-трех раз, ограничиваясь посещением районной администрации.

— Вот смотрите, — показал на обозначенный квадратик. — Здание горсовета сгорело во время Катастрофы, вы ее Нашествием называете, газ там взорвался или кто-то под шумок решил документы уничтожить, не знаю и знать не хочу. А вот справа, если отсюда смотреть, трехподъездная пятиэтажка. Да, метров пятьсот наискосок через сквер. Узнаете сразу, там еще флаг с гербом вывесили — рука в железной перчатке на фоне крепостной стены.

— Символично, — хмыкнул младший охотник. — Охрана есть?

— На первом этаже квартируют остатки княжеской дружины. Ну, как остатки… после нового набора человек сто двадцать будет. Но на месте обычно половина, если не меньше. Остальные на стенах дежурят.

— А само правительство?

— Выше. Второй этаж занят кабинетами чиновников рангом помельче, сами министры на третьем. Ну а четвертый и пятый — их апартаменты.

— Патрули на улицах есть?

— Только на окраинах, в рабочих районах. Но вы пройдете спокойно, тут недалеко.

— Покажешь.

Забелин беспомощно захлопал глазами и через плечо оглянулся на раненых. Чертобой-старший перехватил взгляд:

— Ладно, оставайся, ты нужнее им.

— Я только…

— Не оправдывайся! Андрей, пошли.

Прижавшись ухом к двери, Паша обострившимся слухом разобрал последние фразы уходящих вольных охотников.

— Так и оставим за спиной? — Это младший.

— Глупо, согласен, — ответил ему старший. — А как еще?

— Ты прав, пап.

Все, ушли. Слава богу — ушли. Забелин с трудом перевел дыхание и вытер рукавом мокрый лоб — до последнего мгновения не верилось, что оставят в живых. А ведь жить-то как хочется! Хочется гораздо больше, чем вылечить этих проклятых раненых. Или так же. Но они мертвы наполовину, а ему… и не жил почти.

Где чемоданчик? Ага, вот он, так и остался открытым после допроса. Внутри пакет со шприцами. Обычные стеклянные, чудом сохранившиеся в медсанчасти автобусного завода. Одноразовые давным-давно закончились, и новых нет и не предвидится — отряды в рейдах на подобную мелочовку не обращают внимания, предпочитая захватывать более весомые трофеи. С кого сегодня начать? А ни с кого не успел начать — что-то грохнуло в подвале, да так, что звякнули стекла в окошках, и ощутимо тряхнуло пол под ногами. Паша захлопнул кейс и побежал вниз, прыгая через ступеньки.

Как же воняет паленой шерстью! И чем-то жареным… Круглая дверца, закрывавшая лаз, распахнута настежь и болтается на одной петле, толстый металл пробит в нескольких местах. Едкий дым. Кто это был? Неужели пользующиеся подземным ходом дружинники, возвращающиеся всегда пьяными и с большими канистрами, случайно подорвались на собственной гранате? Вряд ли, если здесь проходили Чертобой, то никаких дружинников нет и быть уже не может. Да и плевать, зато теперь никто не полезет.