Владимир Корн - Кристиан Флойд. Страж Либерилля
Вообще-то это именно я должен поинтересоваться, что здесь происходит и почему нам не дают спокойно покушать? Мы устроили скандал? Или назаказывали полный стол и теперь не желаем расплачиваться? Так почему же эти люди, валяющиеся сейчас у моих ног, ни с того ни с сего решили испортить мне настроение, а заодно и ужин?
Конечно же я промолчал, ведь начинать оправдываться – это уронить себя в глазах многочисленных посетителей «Последнего бастиона». Кстати, откуда такое вычурное название для обычной харчевни? Последний бастион – чего именно? Иногда фантазия владельцев подобных заведений ставит меня в тупик.
К Габизу подскочил какой-то вертлявый тип и вполголоса начал что-то ему объяснять. Он указывал то на меня, то на нашу машину за окном, то куда-то вглубь зала, где, как мне показалось, мелькнуло лицо Марка, то на лежащих у моих ног людей, из которых только Браун сумел подняться с пола и теперь стоял на коленях. И я все больше убеждался, что эти четверо подошли ко мне не по своей воле.
Лишь немногие уловили, что именно Браун попытался ударить меня первым. Для остальных все выглядело так, будто драку затеял именно я. Кстати, в ответ на, возможно, вполне обоснованные обвинения в чем-то крайне предосудительном. Наконец человечек перестал что-то тараторить Габизу, и тот решительно шагнул ко мне.
Мы обменялись взглядами. Он грозно посмотрел на меня, чтобы заставить опустить глаза, что всегда для проигравшего такую дуэль означает признание чужой силы. При желании мне легко удалось бы его взгляд выдержать, но я поступил по-другому.
Дождавшись того момента, когда начнется борьба – кто кого пересмотрит, я перевел взгляд, задержав его над правой бровью Габиза, а затем посмотрел вверх.
Мой учитель Винсенте утверждает: «Поступая таким образом, ты ставишь человека, кем бы он ни был, на ступень ниже себя, заодно добиваясь над ним психологического преимущества». Габиз не стал подавать виду, что проиграл, он лишь сказал:
– Пойдем-ка со мной, поговорить нужно.
– Желания нет, – покачал я головой.
– Что? – Габиз опешил, явно не ожидая такого ответа.
– Что слышал.
Вся эта нервотрепка, начавшаяся сразу после перестрелки в порту, смертельно мне надоела. Нормального разговора у нас с Габизом не получится: он обязательно начнет задавать мне неудобные вопросы, на которые мне не захочется отвечать. И непременно все закончится тем, что я выбью ему мозги. Или он мне. Если все же я, его люди меня убьют. Или, если повезет, их убью я. Тогда к чему все эти сложности?
– Луис, – нашел я взглядом гарсона, в тот самый момент принесшего нам очередной поднос с всякими вкусностями. – Подойди.
Когда тот, далеко обходя тела на полу, на негнущихся ногах приблизился ко мне, я сунул ему в карман несколько банкнот.
– Спасибо, все было очень вкусно. Мы уходим, – объявил я Дугу и всем остальным, после чего посмотрел на Габиза: если хочешь что-то сделать, делай это сейчас.
Тот ничего делать не стал, и мы пошли. Дуг, скотина (ну а кем его еще после всего этого назвать?), проходя мимо выглядевшего самым свирепым из окружения Габиза мордоворота, заглянул ему глаза, после чего осклабился. Габиз посмотрел сначала на саквояж в руках Ковара, затем на другой, который нес Густав. Не знаю, что он подумал, но он так и не шевельнулся и не сказал ни слова.
Выходя из заведения, я взглянул не на него, а на Брауна. В глазах его было не недоумение, почему все так получилось, а понимание: мол, недооценил. Молодец, уважаю.
Некоторое время мы ехали молча.
– Лихо ты! – наконец сказал Ковар.
– Ты о ком именно? – поинтересовался Густав. – О тех четверых или о Габизе? Крис, ведь это был именно он?
Я кивнул: почти уверен.
– Да об этой четверке, о ком же еще? Я уже и револьвер под столом взвел. А тут ты каждому дал по разу, и все они корчатся на полу!
Последнему из них я врезал дважды, потому что трое других уже лежали. Жизнь не фильм, когда твой очередной противник нападает на тебя только после того, как ты справишься с предыдущим. Не получилось уложить с первого удара – плюнь на него, займись следующим, для которого тоже должен быть приготовлен только один удар, и далее – по кругу, чтобы заставить защищаться их всех сразу. Главное, не завязнуть в схватке с кем-нибудь одним. В искусстве конду это азы, а другие искусства мне неведомы.
– Интересно, долго этому учиться? – никак не мог угомониться друг.
– Ты бы тоже так смог. Причем прямо сейчас, без всякой учебы.
– Да ну?! – не поверил Ковар.
Вот тебе и «да ну». Я нисколько не лгу. Там было столько орудий для убийства! Мебель, столовые приборы, бутылки. Те же тарелки, ведь стоит их только разбить, и остроте каждого осколка позавидует опасная бритва. Да и не в этом главное. Главное – дать всем понять, что остановит тебя только твоя собственная смерть, то, что Винсенте называет духом. И тогда ты обязательно победишь. Или умрешь.
– Густав, останови где-нибудь, – попросил я. – Причем так, чтобы с дороги нас было невозможно увидеть.
– Считаешь, за нами будет погоня?
– Не уверен, но исключать такой возможности нельзя. – Слишком не понравился мне взгляд Габиза на наш багаж. Как будто он что-то сообразил. – Поговорить нам необходимо. Обсудить, что делать дальше. Сколько можно откладывать?
Минут десять спустя мы стояли в укромном месте, где дорога была на виду, но самих нас от посторонних глаз скрывал густой кустарник с уже начавшей распускаться листвой.
– Да уж! – вздохнул Ковар. – Вы хоть что-то съесть успели!
– А не надо было на бабу пялиться! – ответил ему Дуглас. – Или пялился бы на нее и ел, как, например, мы, кто тебе мешал? Глотни вот для успокоения. – Он протянул ему бутылку.
– Что это?
– Твой любимый кальвадос, со стола прихватил. Ты там толком и хлебнуть-то не успел. А вообще из-за женщин все проблемы. Даже по боссу можно судить: как придет от очередной из них, так вечно его от голода качает.
– По кому судить?
Создавалось такое впечатление, что один я не понимаю, о ком именно идет речь.
– Да по тебе, по кому же еще? – отхлебнув, сказал Ковар, передавая бутылку Густаву. – Мы же теперь вроде как мафия, а значит, у нас должен быть свой босс. Ну и кто еще может быть нашим боссом, если не ты?
«Какая мы, к дьяволу, мафия?! Мы сборище недоумков, которые волею судьбы сорвали неплохой куш и теперь сами не знают, что с ним делать. От этого у нас одни проблемы. И не надо мне никакой мафии и боссов. Мне нужен свой клуб, и чтобы в нем всегда была музыка и веселье. И еще я хочу играть джаз».
И я настолько ярко себе представил, как играю, что у меня непроизвольно задергались пальцы.
– Крис, да не нервничай ты так! – Дуг почему-то решил, что пальцы у меня дергаются из-за нервов. – Ну не хочешь, чтобы мы называли тебя боссом, значит, не будем мы тебя так называть.
– Тихо! Густав, туши папиросу! Слышите?!
Откуда-то издалека доносился звук автомобильного мотора. Он все приближался, пока Густав не сказал:
– Там их как минимум пара.
Два авто и было, и они пронеслись мимо нас на полной скорости. Но обязательно ли это были машины пустившегося за нами в погоню Габиза? Возможно, это разъезжались посетители «Последнего бастиона». Или компания Марка Войера решила вернуться в Либерилль, чтобы продолжить веселье в каком-нибудь другом месте. А то и вовсе это были случайные авто.
– Две «Таворды». – Проводив авто взглядом, Густав снова полез за папиросой. – И одно могу утверждать точно: перед заведением таких не было. Кстати, все хочу сказать, но как-то не ко времени было. Ходят слухи, что там не только деньги самого Венделя были, – движением головы он указал, о каких именно деньгах идет речь, – еще и каких-то его партнеров. Мол, предоплата за будущие поставки. Вендель убедил кого-то там, что бизнес выгодный и можно в него вложиться, а в результате… – Он усмехнулся. – Правда, не знаю, верить слухам или нет.
«А поверить стоит, Густав. То-то я все никак не мог взять в толк, почему там оказалась такая огромная сумма. Ведь если даже примерно прикинуть стоимость опия, получается, что на эти деньги его можно купить гораздо больше, чем поместилось бы в одной шлюпке. Кстати, и Рамсир недоумевал по этому поводу. Так что помимо Венделя мы перешли дорогу кому-то еще. Кроме того, нас разыскивает полиция, а теперь, возможно, и братья Габизы. Плюс ко всему мой личный враг – Марк Войер, сын далеко не самого последнего человека в нашей стране».
– Пускай в очередь выстраиваются, – словно прочитав мои мысли, хохотнул Густав. После чего, глотнув из бутылки, поинтересовался: – Кстати, никому не показалось, что Габиз чересчур внимательно на наши саквояжи смотрел? Как будто о чем-то догадывался.
