Александр Зорич - Полураспад
— Слушай вводную, народ, — вполголоса сказал Тополь, адресуясь в основном Гайке и Тигрёнку. — Говорить буду я. Вы помалкивайте, что бы ни спрашивали. И, кстати, — Тополь покосился на Тигрёнка, — сделайте умные лица.
— Это зачем еще? — насторожился тот.
— Увидишь.
Тем временем с брони ближайшего к нам бронеавтомобиля спрыгнул невысокий, квадратный мужичок в камуфляже и лиловом берете. Небрежно помахивая монструозным «Дезерт Иглом», он направился к нам.
«Мама дорогая», — мысленно вздохнул я.
Не доверяю я мужикам с «Дезерт Иглами». Размеры «Дезерт Игла» указывают на то, что у их владельцев комплексы по поводу длины своих детородных органов и, соответственно, проблемы с нормативным социальным поведением. А от проблем с нормативным социальным поведением уже рукой подать до сломанных ключиц, вышибленных мозгов и тэ дэ.
— Бонжур, месье! — дружелюбно осклабившись, произнес Тополь и с преувеличенным радушием, свойственным иностранцам, сделал два шага навстречу мужику в камуфле.
Коренастый остановился. На какую-то долю секунды его лицо омрачилось смущением.
— Ар ю френч? — спросил он. — Ай донт спик френч!
«Странно, — подумал я. — Не говорит по-французски, но форму Легиона носит!»
— Ду ю спик рашн? — спросил Тополь.
— Оф корс, ай ду! То есть да, я говорить! — заверил квадратный мужичок.
«Очередной дебил из Прибалтики. А впрочем, чего удивительного? С тех пор как российский товарный транзит через их порты окончательно накрылся, этих ребят в Иностранном Легионе всё больше. Да и вообще везде, кроме собственно их родных каунасов-шмаунасов, где одни коровы с доярками остались».
— Чем могу служить? — галантно осведомился Тополь.
— Надо знать, кто вы такой! И вы тоже! И вы! — Мужичок обвел меня, Тигрёнка и Гайку обобщающим жестом.
— Я военный сталкер Константин Уткин. — То, что Тополь назвал свои подлинные имя-фамилию, было, если вдуматься, неожиданно щедрым, избыточным откровением. — А это — сопровождаемые мною лица. Ученые. Физики.
— Девушка ученый? Также? — подозрительно спросил мужик, махнув в ее сторону «Дезерт Иглом» (идиот! кто так делает?! я бы мог на рефлексе сломать ему челюсть!).
Гайка артистично вздернула нос и глянула на прибалта с плохо скрываемым вызовом.
— Да, я специалист по физике твердого тела, — отчеканила она.
«Ага, твердого и пещеристого», — ехидно подумал я.
— А они? — не отставал мужичонка в камуфле. — Чего специалисты?
— Физик-аномальщик доцент Комбатов. — Тополь указал на меня. — А это его аспирант Тигришный. Они вместе готовят доклад для конференции.
— Международной конференции, — строго уточнил я, поддерживая игру. — В Катманду.
Тигрёнку хватило самообладания удержаться от своей фирменной глупой улыбочки.
— Куда направляетесь?
— В базовый лагерь на Янтарном озере. Там нас ждет некробиотик Трофимов.
— За какой цель он ждет?
Тополь обернулся ко мне, взглядом переадресовав вопрос. Мол, откуда мне, простому военсталкеру, знать, в каких эмпиреях парят ученые люди?
Я за словом никогда в карман не лез.
— Видите ли, мы с профессором Трофимовым разработали серию уникальных по своей теоретической ценности экспериментов, — запел соловьем я. — Часть из них связана с фермионным континуумом. Мы добиваемся от гравитационных концентратов — так называемых «плешей», «воронок» — извержения устойчивых фермионных спуров…
Стоило мне произнести слова «фермионный континуум», как лицо мужичонки в камуфле поскучнело.
Еще бы не поскучнеть-то! От «континуума»! А когда я дошел до «фермионных спуров», его, как мне показалось, уже практически тошнило.
— Спасибо, все ясно! — торопливо прервал мои излияния он. — Можете идти. И я лично давать вам совет. Здесь, в этот местом, не задерживать… задерживаться.
— Благодарю за совет. Непременно ему последуем.
— С кем мы имели честь беседовать? — льстиво улыбнувшись, поинтересовался Тополь.
Похоже, вопрос застал прибалта врасплох.
— Я есть… лейтенант Кайрис, — ответил он с запозданием. И, посчитав разговор законченным, заспешил к своей могучей боевой машине.
Отойдя от колонны метров на сто, мы с Тополем дали волю своей подозрительности.
— Бардак какой-то кругом, — процедил я. — Чувак, на минуточку, лейтенант Французского Иностранного Легиона. А по-французски ни фига не понимает.
— И ладно бы только это! — отозвался Тополь. — А как тебе его берет?
— А что с беретом?
— Как это что? Он лиловый у него!
— И что?
— Да «лиловых беретов» Легиона уже полтора года в Европе нету! Все они в Джибути сидят, негритянок за филейные части щупают!
— А откуда вы такие подробности знаете, Константин Алексеевич? — спросил удивленный Тигрёнок.
— Он на Речном Кордоне с лягушатниками пуд соли съел, когда военсталкером работал, — ответил за Костю я. И, не удержавшись, добавил: — И два пуда лягушек, кстати.
Гайка тоже не осталась в стороне от дискуссии.
— Да что береты! — вспылила она. — Вы мне лучше скажите, какого ляда они вообще посреди бетонки остановились?! Ведь не для того же, чтобы с нами поговорить! Мы ушли. А они, между прочим, остались. Зачем? с какой целью?
— Мало ли зачем? Привал обычный, — отмахнулся я.
— Ничего себе местечко для привала! — фыркнула Гайка. — Слева скопище гравиконцентратов размером с футбольное поле. Справа — птичья карусель. Размером с карусель.
— Не придирайся, сестрена, — рассудительно прогугнил Тополь. — Тут выбирать особо не из чего.
— Сколько раз я тебя просила не называть меня «сестреной»! — Гайка состроила недовольную гримаску.
Не знаю, до чего бы мы договорились, но пришла пора сходить с бетонки. Я попросил коллектив заткнуться и утроить бдительность.
Поминутно сверяясь с картой и заставляя Тополя обстреливать болтиками каждую подозрительную кочку, я за полчаса провел группу через закраины редколесья.
Мы перевалили через невысокий бугор и наконец-то вышли на собственно Сухой Луг. На краю которого нас встретила желтая жестяная табличка:
СТОЙ!
ЗОНА СПЛОШНОГО ЗАРАЖЕНИЯ
400 рентген/час
— Мать моя женщина! — вскричал впечатлительный Тополь. — Ты куда нас привел, изверг? Или у тебя здесь где-то четыре экзоскелета прикопаны?
— Ага. И восемь пар свинцовых трусов.
— А почему восемь? — робко спросил Тигрёнок.
— Потому что по два на брата, — брякнул я, и мы с Тополем смачно заржали.
— И все-таки, — лицо у Тигрёнка было бледным, как мел, — четыреста рентген — это очень большая доза. Смертельная почти!
— Во-первых, «почти» не считается. А во-вторых, нету здесь четырех сотен рентген-час и никогда не было! Ты кому больше веришь — табличке или моим приборам?
— Приборам, конечно.
— Вот и я тоже. Поэтому не поддавайся панике.
Здесь надо сказать пару слов о тамошнем ландшафте или даже не знаю, как это безобразие назвать.
Тут и там — рощицы мутировавшей крапивы в два человеческих роста. И абсолютно сухой притом. Будто кто специально эти рощицы исполинским феном высушил.
Почти все районы произрастания крапивы были на карте помечены как «горячие пятна». Это значило, что соваться в них без крайней надобности ни в коем случае нельзя. Четырехсот рентген/час там, пожалуй, все равно не было, но нагулять себе месячный курс дорогущей реабилитации в киевской радиологической клинике можно было за милые веники.
Почти все свободные проходы между куртинами крапивы заросли болотным хвощом в метр высотой.
Вид у хвоща был такой доисторический, такой мезозойский, что казалось, на нас вот-вот выскочит некрупный динозавр размером с лошадь.
В реальности же вместо динозавров в хвощах водились какие-то странные птицы, похожие на помесь сойки со страусом. Полуобглоданные трупы этих птичек встречались довольно часто, придавая пейзажу ни с чем не сравнимое своеобразие.
— Далеко еще? — сварливо спросила Гайка.
— С какой целью интересуетесь, дамочка? — спросил я, чтобы ее позлить.
— Да есть у меня подозрение, что мы с дороги сбились.
— Такое никак невозможно. Я на карту все время гляжу.
— А если карта, которую тебе Синоптик слил, гнилой оказалась?
— Может, и так. Да только поздно заднего включать! В крайнем случае сейчас новую тропу сами провесим! — с вызовом сказал я, попутно охреневая от собственной наглости.
— Эй вы, молодожены, кончай драки, — раздался голос Тополя. Он стоял к нам спиной и тщательно ощупывал местность в бинокль. — Вижу вторую табличку!
— Все как и должно быть по карте Синоптика! — сказал я Гайке с торжеством.
Когда мы подошли к табличке на расстояние вытянутой руки, стала различима надпись, изрядно попорченная ядовито-зелеными полосами неясного происхождения.
