Андрей Левицкий - Пароль: «Вечность»
– Чего ж в Меха-Корпе на брехню повелись?
– Да потому что Корпорации ничего не оставалось, как за соломинку ухватиться.
Я молчал. Если он прав, если нас собираются оставить в Храме... Хотя почему нас? Оставят Юну, а меня и Чака пристрелят либо повесят на перекрещенных балках, как тех мутантов у ворот Балашихи. И Тимерлан Гало, единственный, кто может рассказать мне про татуировку на шее Юны, умрет в Арзамасе вместе с остальными. Хотя для меня это будет уже не важно...
Нет, стоп.
Я посмотрел на Чака:
– А людей, которые могут ходить по некрозу не заражаясь, ты раньше знал?
Он покачал головой:
– Ты первый, южанин.
– Значит, и какой-то способ остановить некроз, способ, про который никто не слыхал, мог недавно появиться в распоряжении Ордена. Почему бы и нет? Но дело даже в другом...
– Дело в другом, – согласился карлик. – Да, забыл я: еще ж ты у нас есть, весь из себя загадочный. Ты тоже стал важной персоной, потому что можешь шастать по некрозу, и если про это знают кланы, так могли узнать и монахи.
– Хорошо, они узнали, и что из этого следует?
– Да то, что они будут держать тебя у себя. А вот мне – крышка.
– Я скажу, что буду помогать им, только если тебя не тронут.
– Да кто тебя спрашивать будет? – Чак полез на верхнюю койку. Повторив недавний маневр, он повис на решетке и стал внимательно осматривать ее.
Я отвернулся к иллюминатору. Даже если этот Гест решит оставить меня в живых, что толку? Юна говорила, некроз окружил Арзамас – завтра или послезавтра он сомкнется над городом, как болотная ряска над участком чистой воды, затянет его пластом влажной плесени. Тимерлан Гало погибнет вместе со всеми, и я ничего не узнаю.
– Здесь есть самолеты? – спросил я.
– Чего? – Чак спрыгнул на верхнюю койку и сел там, поджав ноги. – Никак эту решетку не вскрыть, я даже до замка дотянуться не могу... Чего ты спросил? Само... что?
– Машины для полетов. Юна говорила про небоходов...
Чак махнул рукой:
– Да они на западе далеко живут. Гильдия их в такие дела не вмешивается, летуны всегда сами по себе были.
– Юна говорила, Корпорация пытается столковаться с небоходами, чтобы те прислали дирижабли и спасли хоть кого-то в Арзамасе.
– Ну и многих они на тех дирижаблях вывезут? Сотню большаков?
– Так у них только эти машины?
– Еще авиетки – такие... с крыльями. Летают быстрее, но в них больше трех-четырех человек не влезет.
Значит, Тимерлан Гало, как и вся верхушка МехаКорпа, может спастись. Хотя Юна тогда упоминала небоходов как-то неуверенно, будто не очень надеялась на то, что они пошлют в Арзамас свои машины. Я задал еще один вопрос:
– Чак, как давно была Погибель?
Он изумленно покрутил головой:
– Ну ты даешь, человече! А ты вообще еще помнишь, что вверху, вот то, серое, видишь, оно небом называется, а вот это, по чему мы плывем, это вообщето вода... Помнишь?
Я молчал, и карлик продолжил:
– Да она... один мутант знает, как давно она была! Очень давно, много сезонов... нет, каких там сезонов – много циклов назад.
– Остался кто-то, кто видел ее? Помнит времена до Погибели?
– Не, южанин, ты определенно не в себе. Да как кто-то остаться мог? Уже и дети тех, кто ее застал, поумирали.
Я снова отвернулся к иллюминатору. С этой стороны на берегу не было холмов из развороченного асфальта, и между развалин образовалось множество мелких озер. По небу ползли тяжелые облака, было влажно и зябко. Большая часть развалин казалась необитаемой, хотя над некоторыми домами поднимались столбы дыма, как от костров, а в одном месте, судя по запаху паленой резины, горели покрышки. Катер проплыл мимо большого хозяйственного магазина с обвалившейся боковиной и засыпанной землей крышей. Там росли деревья, между ними горел костер, вокруг сидели люди в лохмотьях. Все они повернулись в нашу сторону, кто-то выпрямился, приложив ладонь ко лбу. На этот раз монахи стрелять не стали.
Дальше у глухой стены многоэтажки росла роща незнакомых мне деревьев с круглыми бледно-зелеными кронами, от которых к покрытой плющом стене тянулись мохнатые нити лиан. По одной карабкалась гибкая фигура, но отсюда я не мог понять, кто это, мутант или человек.
– Ползуна вам всем в зад! – высказался Чак, слезая с койки. – Ни разу не попадал в такое положение... Я взаперти, и ни одного замка́ вокруг, чтобы дотянуться и вскрыть его! И деньги эти сволочи бородатые у меня забрали! И ножи сперли.
Только теперь я вспомнил про монеты, полученные от Юны. Проверил карманы – они исчезли вместе с ножом. Сначала меня обчистили кетчеры, теперь монахи...
– А это еще что? – спросил карлик.
С другого берега донеслись выстрелы, и я перешел к иллюминатору, под которым стоял Чак.
Катер плыл мимо широкого проспекта, под прямым углом отходящего от реки. Ближе к ней земля просела, образовав полукруглый залив, а дальше шло асфальтовое полотно, на таком расстоянии казавшееся почти целым, разделенное полосатым забором. Вдоль забора бежали люди, позади ехал мотоцикл, который мы видели недавно, за ним грязно-желтая малолитражка со срезанной крышей, вся облепленная людьми – их там сидело с десяток, не меньше.
От берега залива отчаливали две лодки и длинная плоскодонка с подвесным мотором. Когда он заработал, плоскодонка рванулась вперед, задрав нос. Сидящие в лодках люди взмахнули веслами.
Выстрелы над головой зазвучали чаще. Мотоцикл остановился, развернувшись боком к реке, сидящий на нем длинноволосый парень достал пистолет из кобуры. Я не расслышал выстрела, но над головой вскрикнули, и мимо иллюминатора пролетел монах. Катер плыл дальше. Плоскодонка далеко опередила лодки, с нее вовсю стреляли – пули барабанили по борту катера, свистели над палубой.
– Кто это? – спросил я.
– Похожи на людей Ферзя, – сказал Чак. – Он заправляет в нищих кварталах. Только что ему надо от монахов? И с Меха-Корпом Ферзю делить нечего... Эй, человече! А он не тебя ли хочет заполучить? Если сведения о тебе дальше разошлись...
Наверху загрохотал пулемет. Пули разнесли нос плоскодонки, люди попрыгали за борт, а посудина начала тонуть.
Когда брызги рассеялись, в волнах замелькали головы, и монахи открыли огонь по ним. Лодки плыли дальше. Малолитражка, встав у кромки воды, окуталась пороховым дымом, в котором сверкали вспышки.
С двух сторон часто стучали выстрелы, на палубе снова заработал пулемет, длинная очередь прошлась по лодкам. В воду посыпались люди, а потом залив на краю проспекта остался позади – монахи не прекращали огонь, но из иллюминатора мы больше не видели, куда они стреляют.
– По-моему, мы к озеру подплываем, – объявил карлик. – Конец пути.
* * *Насколько я понял, озеро образовалось в том месте, где Соколиная впадала в Яузу. Когда катер пересекал его, начался дождь, и все вокруг затянула светло-серая пелена. В иллюминаторы задувал холодный ветер, и в конце концов мы повесили на место одну крышку. Капли дождя падали сквозь отверстие в потолке, по полу стала расползаться лужа.
– Не люблю этот сезон, – проворчал Чак. – Вечно с неба льет.
Я спросил:
– Какие еще есть сезоны?
– Да неужто ты и этого не помнишь? Ты прямо как с небесной платформы свалился! Сезоны солнца, ветра и дождя. Последний самый короткий и холодный. А в середине сезона солнца, который самый длинный, на Пустоши от жары помереть можно запросто, из-за этого...
– А что такое эти платформы, ты знаешь? – перебил я. – Хоть кто-нибудь знает?
Он помотал головой:
– Откуда, если они в небе, а мы здесь?
– А небоходы?
– Летуны не умеют так высоко подниматься. А даже если они и знают что-то, так никому не говорят. Тебето что до платформ?
– Просто это странно. В небе летают такие удивительные устройства, а вам всем будто и дела нет. Живет там кто-то? Или это просто механизмы? Они опускаются хоть когда-нибудь? Или...
– Почему дела нет? Про платформы много гадали, да только какой смысл башку ломать? Говорю тебе: они там, мы здесь, и способа туда попасть у нас нет... Ну, пока что, во всяком случае. И что делать? Тем паче, они редко появляются. Ну, пролетела такая вот громадина за облаками... дальше что? Да ничего. Люди и привыкли, ко всему привыкаешь со временем... Эй, а это что такое? Вроде не гром, а?
В небе уже дважды полыхали молнии, и над озером прокатывался гром, но сейчас звук был немного другим.
– Там стреляют, – определил карлик. – Причем много так стреляют. Это со стороны Храма и Цитадели. Да что же это происходит, а? Неужто топливные отважились...
– Не понимаю, – сказал я. – Если Владыка решил не помогать Меха-Корпу, то почему он не пошлет к топливным кланам гонца? Или по радио не свяжется? Он же может сказать им, что не собирается заключать договор с Корпорацией, а присланного оттуда переговорщика просто взял в плен.
– Ишь ты, смекалистый какой, – хмыкнул Чак. – Я уже, между прочим, думал про это. Нет, теперь дело не в переговорщице нашей, теперь другое что-то... Неужто из-за тебя каша заварилась? Не спорю, парня, который по некрозу может шастать, все захотят себе заполучить, но слишком они там круто за дело взялись. Слышишь, как палят?
