Владислав Выставной - Кремль 2222. Запад
И снова Книжник со сжавшимся сердцем подумал, каково это было — держать оборону против таких механических монстров. И ведь вполне возможно, что и этот био, правда с другой мозговой начинкой, когда-то охотился за защитниками Последнего Рубежа.
Био пригнул огромную голову перед провалом, словно кошка, пытающаяся разглядеть, что происходит в крысином лазе. Луч прожектора осветил черноту хода.
— Придется тебе подождать здесь, Лого, — чуть виновато сказал Книжник. — Сам видишь — тебе не пролезть.
«Не стоит туда соваться», — пронеслось в голове.
— А что такое? — насторожился семинарист.
Но Зигфрид уже нырнул в черную дыру входа и скрылся за поворотом. Придерживая болтающийся на ремне автомат, Книжник поспешил следом. Ход действительно не был прямым, и создавалось впечатление, что строители специально создавали все эти углы и изгибы. Возможно, чтобы затруднить продвижение противника, дать возможность для устройства засад или же просто оградить помещения от взрывных волн и движения пламени.
Ход быстро перешел в подъем, под ногами появилась крутая бетонная лестница. Сюда не доставал уже свет мощного прожектора робота. Но шедший впереди Зигфрид чиркнул зажигалкой — редкой и крайне полезной штукой. Стало немного светлее. И вскоре, толкнув массивную, скрипучую дверь, они оказались в обширном круглом помещении с приземистым сводчатым потолком.
Здесь все было давно мертво — даже темные железные механизмы, удерживавшие оружейные и пулеметные стволы, выглядели скелетами давно истлевших покойников. Пол был обильно усеян потемневшими стреляными гильзами разных калибров.
— Смотри-ка, автоматизированный дот, самый настоящий, — с уважением произнес Зигфрид. Подошел к сложной конструкции, похожей на гигантского дохлого железного паука. — Не думал я, что когда-нибудь увижу такое. Видишь — манипулятор управления огнем? Эту штуковину обслуживали здесь, внизу. Если было надо, то и прицеливали отсюда — вон пульт. А вот подъемник. Через те люки над головой манипуляторы поднимали орудия и вели огонь — прямо из окон расположенных выше зданий. Ага, вот и сенсоры! Почуяв опасность, все это добро ныряло сюда, в укрытие. Враг мог бомбить, сколько угодно, да без толку. Тем временем механизмы приводились в порядок, оружие чистилось, перезаряжалось — и снова было готово к бою.
Зигфрид положил руку на устрашающего вида оружие — массивную связку из шести вороненых стволов, сохраняющих грозный вид, несмотря на вековую неподвижность.
— ГШ-6, под тридцатимиллиметровый снаряд, — стирая ладонью пыль с вороненой стали, сказал вест. — А по сути — шестиствольная автоматическая пушка системы Гатлинга. Мощное оружие, хоть и у врага слизанное — с того же американского «Вулкана»…
— Это еще вопрос — кто и что у кого слизывал! — насупился Книжник.
— Да не кипятись ты, — чуть улыбнулся воин. — Это же война, а на войне не брезгуют и вражеским оружием. Видишь — в этом доте блок из двух таких пушек — вполне достаточно, чтобы сделать приличный сектор улицы непреодолимой для живой силы и легко бронированной техники — вроде нашего «Раптора». Манипуляторы шустрые, даже такому прыткому био не увернуться. Хотя против роботов класса «Аконкагуа-5А» это оружие уже не так действенно. Думаю, в соседнем доте должны быть укрыты и мощные противотанковые орудия, а может, и ракетные установки.
Продолжая осматривать пушки, воин не удержался от возгласа:
— Состояние просто отличное! Такую б навесить на робота — нашего Лого порадовать! Электричество у био имеется, есть чем запитать механизм. Жаль, снарядов нет…
Книжник с сомнением следил за Зигфридом, раскачивающим массивные стволы в цепких лапах манипуляторов. Что-то было сомнительно, что Лого обрадуется такой «дуре» под брюхом. Да и излишней кровожадности за бывшим шамом не наблюдалось.
Книжник отвлекся от застывших машин смерти, огляделся. Вест продолжал чиркать зажигалкой, и в отблесках бледного света проявлялись неровные бетонные стены, низкий потолок с броневыми плитами люков и свисающими обрывками кабелей. Только теперь стало заметно как на этих обильно закопченных стенах проявляются старые, едва заметные корявые буквы, выцарапанные чем-то острым. Он подошел к стене, вгляделся, с трудом разбирая смысл надписей.
«Второй день нет связи. Не знаем, что происходит там, за Садовым. Командир говорит, машины пошли на прорыв. Сегодня было жарко. Поджарили одного „ящера“ и пару „жаб“. Рядом окопался мощный „сундук“, ничто его не берет — силовые поля у гада. А сам лупит по нам, башки не высунуть. Но мы еще держимся…»
«Хотели отправить кого-нибудь в разведку — не вышло. Радиация зашкаливает, даже здесь, внизу, мощно фонит. И медикаменты кончаются…»
«Нас осталось семеро (зачеркнуто) пятеро. Ждем помощи, ловим наши радиостанции — две еще выходят на коротких волнах. Бейте этих гадов, не давайте по нашей земле шастать…»
«Сегодня нас накрыло залпом. Напалм. Сожгло автоматику пятого бруствера, третий засыпало. Связи нет. Нас осталось трое. Серега не выживет…»
«Я один. Вывожу систему на полную автономку. Снял со связиста химкостюм. Дырявый. Попытаюсь прорваться в центр. Всем, кто прочтет это, — помните о нас. Мы сделали все, что могли…»
Было еще множество надписей, символов, совершенно непонятных закорючек. Больше всего было имен. Десятки имен и дат. Некоторые даты были двойными, через тире, обозначавшими, видимо, рождение и смерть. Были даты без тире.
Они символизировали одну лишь смерть.
Истлевших тел защитников дота, однако, нигде не было видно. Возможно, их успели унести отсюда. Может, просто сожрали — крысы и прочая мутировавшая нечисть, заполонившая подземелья.
— Ладно, пойдем, — с нотками сожаления в голосе сказал Зигфрид. — Все равно прямого выхода на поверхность отсюда не видно. Пробиться через орудийные порты не получится — тесноваты, да и бронеплиты мощные… Так, а это еще что за дверь?
Глянув, куда показывал вест, семинарист увидел низкую, глубокую нишу с пузатой железной дверью. Такие двери имелись и в Кремле — в подземных бомбоубежищах. Мощные запирающие рычаги и истлевшие резиновые прокладки должны были защищать укрывшихся от зараженного радиацией воздуха и ядовитых газов. Зигфрид навалился на рычаг — тот с хрустом поддался. Дверь, заскрежетав, отошла на ржавых петлях. Последовав за вестом, Книжник заметил на шелушащейся металлической поверхности двери коряво нанесенный знак — в виде трех концентрически расходящихся колец. Что-то в нем показалось странным, только не сразу стало понятно, что именно.
По другую сторону толстой бетонной стены было куда более обширное помещение, и его уже был не в силах осветить слабый огонек зажигалки. Зигфрид огляделся и быстро нашел на цементном полу какую-то полуистлевшую тряпку, поджег ее. Ненадолго стало немного светлее. Проявились покатые стены, потолок, дверь в противоположном конце длинного зала.
— Каземат, — сказал Зигфрид, оглядываясь. — Здесь они жили. А может, и припасы хранили…
При упоминании о припасах в желудке парня отчетливо заурчало. Глупо, конечно, надеяться, что здесь сохранились двухсотлетние пищевые концентраты, если даже тел защитников не осталось. Но пренебрегать такой возможностью не стоило. Книжник даже машинально извлек блокнот, пытаясь в полумраке выцарапать на бересте схему пройденного в подземельях пути.
— А это еще что такое? — глядя в сторону противоположной стены, с подозрением произнес Зигфрид.
Тряпка, освещавшая помещение, быстро сгорела, но воин успел сгрести небольшую кучку сухого мусора и поджечь ее. Стало светлее: в мусоре попадались кусочки рассохшегося дерева — здесь было гораздо суше, чем в соседних помещениях, что показалось не совсем обычным.
Но имелись здесь вещи и полюбопытнее. Там, куда смотрел Зигфрид, возвышалось странное сооружение из металлических прутьев и кусков арматуры с остатками осыпавшегося бетона. Это не было беспорядочное нагромождение железа — весь металл был изогнут, скручен, словно какой-то гигант пытался сплести из этих прутьев нелепый ржавый венок почти трехметрового диаметра.
— Кольцо… — глухо сказал Зигфрид и повернул голову к спутнику. — Знаешь, что это?
Семинарист недоуменно пожал плечами.
— Думаю, это алтарь, — сказал воин. — Видишь — следы старых подношений?
— Не нравятся мне эти следы, — заметил Книжник. — Уж больно на запекшуюся кровь похоже.
— Так ведь в наше время самая распространенная жертва — человеческая, — усмехнулся Зигфрид. — Или жизнь какого другого разумного существа. Нет ничего дешевле, чем жизнь человека. А богам приятно…
Книжнику стало не по себе. И даже не от разговоров на тему человеческих жертвоприношений. Он вдруг понял, что показалось странным в том знаке на двери.
