Сергей Калашников - Снайпер. Дара (СИ)
Закончив процедуру безнадежного утешения, малыш с любопытством повел носом — больше страданий партнерши его интересовало происходящее. Он и раньше слышал, что переломы и травматические ампутации ушей являются самыми распространенными видами ранений в наземных войсках, но как накладывают шину на поломанное ухо, видел впервые.
— Ы-ы-ы. Все равно не поверю, что не специально! — Ежка всё ещё уверена в злонамеренности нагло поселившейся на их полигоне адамитки… или полагает, что ещё не пришло время утешиться?
— А может и специально, — вмешалась в разговор третья участница, споро работая лапами — миг, и пластинка серебристого металла сгибается надвое, прихватывая сломанный хрящ с двух сторон как прищепкой, а потом саморез проходит насквозь, стягивая свободные края пластины, — Будешь ты, Сладкоежка, знать, как чужое варенье тырить!
— Я же только половину! — Дернулась от такого обвинения пострадавшая.
«Бум-ц», — подушка лапы опять свела плотное знакомство с многострадальным носом:
— Да лежи ж ты, егоза! А то возьму ножницы да обкорнаю нафиг. Будешь ходить корноухой, пока новое не отрастет!
От такого жуткого предложения на пациентку похоже напал паралич — она так и застыла, вытянувшись в струнку, и только в глазах застыла безмолвная жалоба на несправедливость и жестокость вселенной.
— Вот так бы сразу, — похвалили ее, пока руки сноровисто протягивали через место сгибов пластин жесткую проволоку и обжимали ее, придавая получившейся конструкции форму уха, — заодно и подумай — достойны ли мужики таких жертв?
Насмешливый взгляд уперся в сидящего на корточках «мужика», который мгновенно вспыхнул как маков цвет, просветив даже камуфляж, и «уронив» потяжелевшие от прилива крови уши. Кажется, попытка единолично взять всю вину за «полбанки варенья» не удалась, и парочку любителей сладкого ждала нешуточная товарищеская выволочка от старшей, если не по званию, то по возрасту (аж целых три года!) и жизненному опыту.
Спасение пришло оттуда, откуда не ждали:
— К-хм, я вас не сильно отвлекаю? — раздался голос с того места, которое все присутствующие полагали совершенно пустым.
«Бум-ц!», у носа пострадавшей сегодня явно «не его день», к тому же Яна, оставив всю ласковость, еще и буквально зашипела: — Золотце мое, если ты думаешь, что твое ухо ножнички теперь не возьмут, так, я напоминаю, что кусачки для колючей проволоки у меня имеются! Парнишка же вздрогнул всем телом от неожиданности, но удержался от того, чтобы уйти в кувырок, направляя оружие в сторону опасности, но увы и ах — в данной ситуации все средства насилия: от «весла» до собственных когтей, — были совершенно бесполезны, а в голову, как на грех, не приходило никаких подходящих к случаю отмазок.
— Надо же, кто к нам пожаловал! Великий и страшный Бушмейстер… — Яна, как человек с большим жизненным опытом, умудрилась совместить в одной фразе мягкий упрек человека, которому помешали выполнять его обязанности, и осознание ошибки от проштрафившегося подчиненного, — мы, вообще-то, капитан, боевое охранение выставили.
Упомянутый капитан еще раз хмыкнул, отчего в воздухе образовалась «улыбка», достойная чеширского кота, и перевел камуфляж в пассивный режим, окончательно «проявившись» из воздуха. Все трое остальных присутствующих испытали когнитивный диссонанс — никаких «оргвыводов» из их разгильдяйства не последовало, хотя вся группа уже секунд сорок считалась «полностью уничтоженной».
Обычно капитан предпочитал не словесные нотации, а дать понять, что «умирать — это больно», но вся его наука подчиненным впрок не шла — слишком была велика разница в классе между новичками и тянущим уже третий срок ветераном. Видимо, наблюдая тщету своих усилий, начальство предпочло сменить тактику.
— За проявленное мужество и терпение… Сладкоежка, тебе, одним словом, благодарность с занесением. Продолжай в том же духе и думаю, толк из тебя выйдет. Главное, чтобы после этого одна бестолочь в голове не осталась… — буркнул он «про себя» в сторону и как ни в чем ни бывало продолжил: — А охранение ваше… Двуликая (прозвище Яна — это женский вариант от Януса. Будучи снайпером-санинструктором, она разом воплощала в себе два лика войны), потом посмотришь на него.
Внимательный взгляд «целительницы» пробежал по стоявшей столбом фигуре от пояса до колен и чуть ниже, где они скрывались травой, и обратно, затем карие глаза потеплели, а в голосе появились грудные нотки:
— Ага, щаз! — выдернув из сумки ленту с мокрыми салфетками, она оторвала крайнюю. — Мишутка, приведи в чувство этого «охранничка».
Мишутка свое прозвище получил на самом деле не за пристрастие к сладкому. Просто родился с врожденным вывихом нижних конечностей, перенес уже четыре операции по пластике сухожилий, но все равно имел особенности походки.
Яна проводила глазами слегка косолапящую фигуру, держащую на отлете — подальше от чувствительного носа — даже запечатанную салфетку, а потом ласково посмотрела на непосредственное командование:
— Буш, ты всерьез считаешь будто я решу, что сапоги (в оригинале прозвучало как «большие перчатки») ты не одел, исключительно, чтобы удобнее было подкрадываться? — и, полюбовавшись на мгновенное превращение грозного начальства в смущенного и провинившегося сорванца, — пожалел сопляка, и вместо того, чтобы по голове дать, применил удушающий?
И бросив: «А ты пока лежи по стойке смирно — противоотечное подействует, тогда наложу постоянную фиксацию», — шагнула вперед:
— Показывай уж, горе ты мое, что там у тебя самого!
— У малыша хорошо поставленный удар назад, — пряча глаза, произнес Буш.
— Ага, сам ставил — есть, чем гордиться.
Некоторое время, пока Яна работала со сканером, стояла тишина, сменившаяся сопением, когда в ход пошли более «контактные» способы исследования. Но на появившийся из сумки шприц-тюбик обезболивающего «раненый» попробовал возразить:
— Не надо…
— А ну — цыц! — миндальничать со старшим по званию тут явно не собирались. — Это я Ёжку могу без допинга латать, ей, в конце концов, еще рожать — пусть тренируется. А мужики имеют болевой порог намного ниже, хотя любят похвастать своей несгибаемостью, но все это — пустая бравада! Я к слову перед вами, больной, разоряюсь исключительно потому, что у тебя где-то тоже бумажка валяется на право оказания медицинской помощи. Так что учись, хотя бы на собственной шкуре.
Некоторое время опять сохранялась тишина, нарушаемая только «мурлыканьем» Яны и прерывистым дыханьем Бушмейстера. Наконец молчание было снова нарушено:
— Ну что ж, распоротые икры ты залатал хорошо, и почти даже ничего внутри не оставил, заклеил правда рановато, но думаю ты сам это уже осознал, пока я это «почти ничего» из тебя вытаскивала. А вот перепонки надо шить. Ты чем думал, когда их так оставил?
— Срастутся, не впервой.
— Я и вижу, что не впервой — живого места на них нет, одни шрамы. Ты мне скажи — нафига тебе все это нужно?! Третий срок, тридцать лет, а ведь мог бы уже внуков нянчить. Но это все брехня про «украшающие шрамы», так что выдвигай коготки — буду тебе делать бо-бо.
— Ты… мне… скажи… тебе-то… зачем? — попытался отвлечься от собственных ощущений Буш. В процессе «индивидуального пошива» удерживать когти на «ногах» выдвинутыми, а перепонки растянутыми — это невыносимо сложно.
— Ну вот, будешь теперь как новенький… — пробормотала Яна, разглаживая гель, быстро становящийся упругим поверх свежего шва.
Казалось, она пропустила вопрос мимо ушей, но неожиданно ответила:
— А может я уже и не нужна никому — пятнадцать лет, детей нет. Перестарок. — Она спокойно посмотрела снизу вверх, и от этого взгляда капитана бросило в холод. Заметив его реакцию, молодая женщина лишь грустно и мудро усмехнулась. — Заметь, я не давлю. Просто предлагаю подумать… Потом. Вместе, или порознь…
Уже ничего не видя вокруг кроме карих глаз с теплыми огоньками надежды на дне, Бушмейстер потянулся вперед и… «Бум-ц!» — вся в жестких мозолях подушечка лапы, хлопнувшая его по носу, заставила встряхнуться, выбивая из головы посторонние мысли.
— Вижу, что у вас, выздоравливающий, только одно на уме. — Специальным «лекарским» голосом, казалось, можно было заморозить средних размеров озеро, но в следующий миг в нем уже звучало неприкрытое лукавое веселье. — Ишь, какой шустрый — как мед, так сразу ложкой! Я же сказала — все потом, вот как закончим с заданием, тогда и подумаем. А пока — держите себя в руках, товарищ капитан. И вообще — больше внимания личному составу, а то у вас тут едва до невосполнимых потерь дело не дошло!
И уже в сторону:
— Ёжка, ты когда уши греешь, хоть дышать-то не забывай. Не порть мне статистику посиневшим от любопытства пациентом!
— Нам надо отсюда уходить. Полигоном заинтересовались и местные, и команда охотников за головами. Всем им срочно понадобилась ваша «крестница»… — капитан просто поперхнулся последними словами, наткнувшись на внимательный и жесткий взгляд Яны.
