Роман Злотников - Время твари. Том 2
Эрл остановился.
— Простите, сэр Эрл, — направился к нему молодой маг, за поясом котором тускло отсвечивал большой нож. — Господин Гариндат не совсем здоров, он…
— Все хорошо… Орри, — вспомнил горный рыцарь имя мага. — После завтрака состоится военный совет. Я хочу, чтобы трое из вас присутствовали на нем.
Он ждал великую силу, но пришла одуряющая муть, сковавшая тело и затмившая рассудок. Он чувствовал себя обманутым, покачиваясь в просторном паланкине, сквозь плотную ткань стен которого пробивались командные выкрики, топот тысяч и тысяч ног, лязг оружия и доспехов, вонь немытых тел и резкий неземной смрад множества демонов, ступавших рядом. Он чувствовал себя обманутым — в те моменты, когда мог чувствовать.
— Я сделал все, как ты велел… — шептал он тогда, сам не слыша своего шепота. — Ты обещал мне еще больше могущества, но отнял то, что было. Я недостаточно накормил тебя там, под Агаром? Но я следовал твоим велениям, я желал…
Внезапно все обрывалось. И слова, и мысли, и чувства — все. Он словно молниеносно умирал, и кто-то другой смотрел его глазами и говорил его ртом. А он погружался в зыбкое марево небытия, где не было ничего, где было нечем дышать, не на что смотреть и нечего чувствовать.
А потом вдруг — то ли в нем, то ли вне его (плавая в небытии, он сливался с бесцветным и беззвучным «ничто» так, что не осознавал собственного тела) — вспухала красная точка. И точка быстро и неровно росла, разбухала, превращаясь в шар косматого пламени. Этот шар становился — им, его жизнью и его миром. И все чувства, доступные человеку, вспыхивали в нем, словно вспоминая сами себя: любовь, страх, недоверие, ненависть, жалость, тоска, голод, отчаяние, смех, жажда, печаль… — все разом сливалось в тугой, обжигающий, пульсирующий ком. И так остро-невыносимо, так избыточно было это живое, что возвращался он в себя всегда с мучительным криком. Жадно хватая душный воздух внутри паланкина распяленным ртом, он дико смотрел вокруг, не веря в то, что видит, смаргивая, как слезы, приставшие к векам частички бесцветного небытия. Потом наваливался грохот железного потока, по течению которого, покачиваясь, несся паланкин, потом возвращались мысли и чувства. Но клубящаяся муть в его голове никуда не пропадала. Он знал, что это — ниточка, невидимая и неразрывная, прочно связывающая его с тем запредельным небытием, которое вот-вот снова поглотит его.
Он снова начинал взывать к тому, кто обманул его, — больше ничего он сделать не мог.
В один из периодов возвращения он почувствовал, что качка прекратилась. Паланкин прочно стоял на земле. В треугольник откинутого полога масляно светило умирающее солнце, и на фоне его тяжелого багрового диска темнело лицо генерала королевской гвардии сэра Гаера.
— Ваше величество, — почти неслышно проговорил-прошелестел Гаер. — Мы стали лагерем у Предгорья… Ваш шатер уже готов. Велеть перенести вас туда?
— В… паланкине… — сипло произнес он. — Нести…
— Как будет угодно вашему величеству, — сказал Гаер, но не задернул полога.
— Что еще? — выкрикнул он, чувствуя приближение очередного провала в ничто.
— Ваше состояние, ваше величество, вызывает у меня все большее опасение. Я взял на себя смелость, сколько возможно, скрывать вашу внезапную хворь, но сейчас, как мне кажется, это уже…
— Никаких… лекарей…
— Как будет угодно вашему величеству. И осмелюсь еще…
Тут генерал Гаер вздрогнул. Ему показалось, что лицо короля мгновенно покрылось трупной чернотой, закрывшиеся глаза ввалились, глазницы обозначились темными дырами и мертвецки оскалились желтые зубы. Но не успел генерал даже вскрикнуть, король снова открыл глаза.
— Начинайте… на рассвете… — услышал Гаер невнятное — так ребенок непослушным еще языком выговаривает взрослые слова. — И… не беспокойте меня… Пока я сам не подам вам знак.
Пожалуй, впервые в жизни генерал по-настоящему ужаснулся. Король смотрел прямо на него широко распахнутыми белыми глазами, в которых дрожали острые, нечеловечески-вертикальные зрачки.
Гаер отшатнулся от паланкина и пробормотал несколько приказаний ожидавшей его свите. Довольно скоро, впрочем, испуг отпустил его, сменившись суетой неотложных дел. Стратегия и тактика завтрашней битвы давно была разработана на нескольких военных советах, но непосредственная ее подготовка требовала еще многих усилий. Зашагав от паланкина, который уже подняли на плечи стражники, к шатрам своих военачальников, Гаер вдруг остановился и обернулся в сторону Предгорья, где на острых скалах развевались флаги с родовыми гербами рыцарей-мятежников. Какая-то точка появилась над скалами. Генерал сморгнул, и точек тут же стало много больше. Они очень быстро росли, и вскоре стало возможным различить громадных крылатых созданий, несущих на себе всадников. Создания эти снизились и закружились, лавируя меж острыми скальными пиками.
Гаер услышал изумленные и встревоженные вскрики вокруг себя. Королевские гвардейцы, наемные ратники и воины королевских вассалов завопили, тыча пальцами по направлению к Предгорью.
— Высокий Народ… — проговорил он, ни к кому не обращаясь.
Генерал оскалился, распрямив плечи. Близилась первая и главная в его жизни большая битва.
Кай выбрался из Леса Тысячи Клинков, когда Болото уже впитало серые утренние сумерки и скрывающий солнце туман там, наверху, налился желтоватым светом. До Змеиных Порослей оставалось совсем немного.
Болотник старался двигаться быстро, но и сил напрасно не тратил. Под ногами его потрескивали торфяные кочки. Изредка на пути попадались невысокие тощие деревца с бледными шарообразными кронами — из-за этих крон деревца очень похожи были на гигантские поганки с тонкими ножками. Дважды Кай проходил мимо чарусов — островков неожиданно яркой зеленой травки, среди которой нежно светились лепестки цветов. При ближайшем рассмотрении травка оказывалась густой ряской, совершенно скрывающей водную поверхность, а цветки — Кай отлично знал это — имели длинные стебли, уходящие далеко-далеко вниз. Только ступи на эту лужайку, так и влекущую прилечь отдохнуть, — и тут же ухнешь в грязевую лужу, у которой нет дна, — и тогда ничто тебя не спасет. Чем отчаяннее ты будешь биться, ты глубже будешь уходишь вниз. Тут уж все зависит от тебя: сразу впустить в легкие вонючую болотную воду или постараться замереть, не двигаться и отсрочить неминуемую смерть на долгие часы. Впрочем, чарусы представляли опасность только для новичков, незнакомых с азами выживания на любом болоте. Здесь, за Стеной, таких не было.
Пошел уже третий час с того момента, как Кай начал сегодняшний путь, и за все это время юный болотник ни разу не почуял ни одной Твари. А ведь Порог был уже близок. Действительно, за Стеной происходило что-то странное. Кай вспомнил осторожные слова Ранка о человеке, которого тот якобы видел в Красных Столбах.
Что это могло быть?
Помстилась ли Ранку человеческая фигура или?.. Или страшная неестественная одурь, заставляющая человека принимать сторону Тварей, дотянулась до Туманных Болот? Подумав об этом, Кай испытал мгновенный приступ абсолютно органического отвращения — как будто положил в рот кишащий червями кусок падали. Да не может такого быть! Никогда не может такого быть!
Но так было в Большом Мире. Тварь по своей природе не может стать человеком. А вот человек способен уподобиться Твари. И такая мерзкая гибкость делает человека еще более уродливым, жутким и опасным созданием, чем Тварь.
Кай даже остановился, пораженный этой мыслью. Как это?.. Те, кого он поклялся защищать и оберегать, они…
Но уже через мгновение болотник взял себя в руки и продолжил путь. Дурное сомнение он отсек решительно и поспешно, как садовник отсекает назойливый сорняк, зазмеившийся вокруг хрупкого цветочного стебля. Но, как и тот воображаемый садовник, Кай знал, что вредоносное щупальце не погибло. Что оно проклюнется снова.
Тем более эти тревожные мысли так нехорошо рифмовались с вопросами, которые Кай задавал Судиям в Крепости… Но сейчас нельзя было думать о таком. Впереди была битва. Впереди был враг, а в каком он выступит обличье, не имело ни малейшего значения.
Около двух часов болотник шел, стараясь не думать ни о чем, все свои ментальные силы обратив на то, чтобы видеть и слышать, что происходит вокруг. Но, как и прежде, ни одной Твари ему ни увидеть, ни услышать не удалось.
К полудню под ногами Кая захлюпала вода. Кочки, на которые он наступал, издавали теперь плачущий звук, будто болотник ступал по головам закопанных по шею невольников. Затем кочки и вовсе скрылись под водой, доходившей Каю почти до колена.
Он вошел в Змеиные Поросли. Насколько позволял разглядеть туман, на все четыре стороны расстилалась недвижная гладь темной воды, над которой поднималась зловонная плотная дымка.
