Александр Санфиров - Начало звёздного пути

– Хорошо, – тяжко вздохнул подполковник, – я согласен, посмотрим, что из этого получится.

Княгиня, довольная собой, встала из-за стола, и вновь с Катенькой ушли в другую комнату, откуда почти сразу послышались звуки музыки и голос распевавшегося певца.

Надворный советник Сидоров шел по темному коридору Департамента внешних сношений МИДа, улыбаясь и раскланиваясь с равными ему по чину, но с ледяным взглядом в глазах протягивал для приветствия два пальца нижестоящим. Аркадий Акакиевич хорошо знал, как себя нужно вести, чтобы расти в чинах и получать награды. Вот только у него был тайный порок, о котором никто не знал, после выпивки он становился совершенно другим человеком, который мог сделать все, что угодно. Зная за собой этот недостаток, он выпивал, только когда это ничем не могло ему грозить. Но вот совсем недавно он просчитался и чуть не попал в большие неприятности, хорошо, что отец молодого человека не стал выяснять, что да как. Начальник департамента Яворский терпеть не мог грубиянов и пьяниц в своем ведомстве. Но все равно, хотя опухоль на лице давно прошла, большой желтый синяк под глазом было не скрыть. На ехидные вопросы сослуживцев он подробно рассказал, как внезапно понесла лошадь, и его ударило оглоблей. Все слушатели согласно кивали головой, но в их глазах он явно видел насмешку и в тысячный раз думал, как он будет рад отомстить этому генералу и его сынку, надо только выяснить, кто это такие.

Он зашел в кабинет, который делил еще с одним чиновником, и резко остановился.

Посреди кабинета стоял глава департамента и разговаривал с его непосредственным начальником Петром Петровичем Силантьевым.

Аркадий Акакиевич низко поклонился и поздоровался с начальством, те обратили на него примерно столько же внимания, сколько он обращал на нижестоящих чиновников, и продолжили свою беседу. Сидоров бочком, втянув живот, пролез между ними и столом и, усевшись за него, надел синие нарукавники и, приняв деловой вид, начал перекладывать с места на место стопки бумаг.

Между тем Яворский продолжал говорить.

– Представляете, Петр Петрович, какие интересные казусы приключаются. Вот позавчера познакомился я с одним сельским помещиком в салоне ее сиятельства княгини Голицыной. Оказалось, умнейший мужчина, и ум-то деловой, я так понимаю, что еще несколько лет, и он будет богат, как Крез. И по нашим отношениям с Европой высказал интересные мысли. А его дочка вообще произвела фурор. Представьте себе, шестнадцатилетняя красавица, умница. А как она играла! – тут он сделал паузу. – Представляете, аккомпанировала самому Двардзини, и вполне успешно, в двух местах она составила ему дуэт, такой голосок нежный, серебристый. Вот же кому-то повезет! – вздохнул Яворский, про некрасивость и скаредность жены которого знали все. – Красавица, поет, играет и богатая к тому же. Да и связи у ее отца хорошие. Он, оказывается, близкий друг князя Шеховского, к которому благоволит его императорское величество, он оказал ему честь недавно приватной аудиенцией.

Сидоров, который с напряженным вниманием слушал слова своего начальника, почувствовал, как сердце упало в пятки. И ему срочно захотелось в нужник. Но для этого было необходимо вновь протиснуться между начальством и столом. И он сидел, героически борясь с позывами мочевого пузыря и приступами страха, сейчас прекрасно понимая, что только один намек Шеховского – и его выпнут из департамента с волчьим билетом. И тогда можно будет забыть о покупке нового жилья соответствующего его новому званию надворного советника, которое он получил всего полгода назад, и обо всем прочем. Он уже почти не прислушивался к разговору и сидел не шевелясь, из-за боязни обмочить свой новый мундир. Наконец, начальство разошлось по кабинетам, он вскочил и понесся в нужник.

Через несколько минут с вздохом облегчения вышел из холодного помещения и, приведя себя в порядок, вновь с важным видом проследовал на свое рабочее место.

Он провел несколько встреч, проверил документацию, все это время обдумывая и лелея планы мести. Как ни хотелось ему написать анонимный донос, сегодня после услышанного он отказался от этой идеи, и решил действовать по-другому.

Когда вечером из черного хода одного из домов на Васильевском острове вышел потрепанный жизнью ремесленник, никто не обратил на него внимания. Только дворнику, который перестал сгребать лопатой снег, он мрачно буркнул хриплым голосом:

– Чо выставился, татарская морда, у барина я был, шкап чинил.

Дворник вновь продолжил мести двор, а ремесленник пошел своей дорогой. Она потихоньку вела его по Васильевскому острову в сторону залива, и вскоре каменные дома сменились низенькими деревянными домиками, затем начались уже совсем нищие постройки. И вот он подошел к одноэтажному строению, окна которого желтели в ночи неярким светом и оттуда раздавались пьяные выкрики и женские вопли.

Ремесленник несколько раз стукнул в двери особым образом, и они почти сразу отворились, изнутри пахнуло едой, прогорклым маслом, а в проеме появилась лицо, заросшее рыжей бородой, маленькие водянистые глазки пробежали по нежданному гостю.

– Да я это, Пекка, я, что смотришь, – прошептал тот.

– Ах, этто фы, каспадин Семен, а про фас секодня херр Либниц вспоминаль. Он говорить, фы очень нужен, закадитте быстрее.

Проем освободился, и преобразившийся Сидоров, которого сейчас бы никто не узнал, зашел в портовый притон. Аплодисментами его никто не встретил, потому что до него не было никому дела. Тем более что от сальных светильников света особо не было. Лишь пара человек, сидевших за грязным столом почти у дверей, подняли на него на секунду равнодушные пьяные глаза и вновь заспорили о чем-то своем. Хозяин провел гостя в другую комнату, где было немногим чище, но здесь было теплее, и горели несколько свечей, так, что можно было видеть окружающее.

Сидоров привычно прошел в угол, из которого можно было наблюдать за входящими людьми, и уселся за стол. Подбежавший мальчишка-половой моментально поставил ему на стол стопку водки и блюдце с капустой. Аркадий Акакиевич в один глоток кинул водку в себя и захрустел капусткой.

– Здравствуйте, Аркадий Акакиевич, – раздалось у него под ухом, но надворный советник даже не вздрогнул, он сразу заметил вошедшего в комнату человека.

– Джон, я вам сколько раз говорил, не называйте меня здесь по имени, ведите себя не как сотрудник английского посольства, а человек с улицы, – ядовито прошипел он в ответ на неплохом английском.

Тот в ответ беззаботно махнул рукой.

– Мой дорогой, кто в этом свинарнике будет обращать внимание на нас. Тем более что в этом притоне сидят одни ингерманландцы.