Око за око - Дмитрий Ромов
— А я уже не знаю, что я знаю, — сердито продолжала она.
— Ты чё такая сварливая, Наська? Повезёт муженьку твоему. Будешь по каждому пустяку мозг сверлить?
— Что⁈ — выкатила она глаза. — По пустяку⁈ Ничего себе пустяк! Тебя весь город увидел, а тебе пустяк.
— Ну, смотри сама, — засмеялся я и начал расстёгивать рубашку. — Сравнивай. Посмотри, он же негр. Матёрый, к тому же. И я. Птенчик неопытный.
— А штаны тоже будешь снимать? — прищурилась она. — Давай, сравнивать, так сравнивать. От начала, до самого… конца.
— Так там причиндалов не видно вроде, в киношке-то.
— Да нет, мелькали в начале.
Я бросил рубашку на свободный табурет и открыл ящик с лекарствами. Мазь я купил, а вот мазать ещё не мазал.
— Давай, полиция нравов, поработай, — протянул я ей гепариновую мазь.
— Это как… — очумело посмотрела она на мою синеву, красиво и плавно переходящую от глубокого фиолетового к синему и голубому, а там уже — в жёлто-зелёный.
— Как? — усмехнулся я. — Фиолетово, как видишь.
— Это когда…
— Когда ты послушала умного человека и сделала наоборот…
— Это…
— Понимаю, — засмеялся я, потому что мордочка у неё стала как у озадаченной мартышки. — Понимаю, выбрать сложно. Ведь ты только так и поступаешь.
— Это на вечеринке, что ли?.. — прошептала она, пропустив мою колкость мимо ушей.
— Ну уж не на съёмках порно, наверное, как сама-то думаешь?
— Ну да, на съёмках порно, наверное, другие части синеют.
— Всё-таки надо тебя высечь, — покачал я головой. — Подарок. Мажь давай. Знаешь анекдот про масло?
— Где ж ты мажешь, ты кусками кладёшь? Древний, как вся моя жизнь.
— Даже подревнее, старушка.
Глотова встала, взяла тюбик, выдавила немного на пальцы и осторожно прикоснулась к моей коже.
— Больно? — прошептала она.
— Вообще да, но от тебя нет.
Она фыркнула. А потом углубилась в работу.
— Насть, немного тоньше мажь, а то до утра не впитается.
— Когда надо, тогда и впитается. Скажи лучше, что теперь с этим всем делать? Медуза завтра такое устроит, даже представить страшно.
— Подадим заявление на этого гуся Витю. За клевету и оскорбления. А также за изготовление и размещение в средстве массовой информации запрещённого законом… как это слово?
— Какое?
— Ну, материалов короче. Запрещённых материалов.
— Контента что ли?
— Точно. Его. Ещё и компенсацию отсудим.
— Ну-ка, подними руку, у тебя и бок весь…
— А! Холодная! Мажь скорее, пожалуйста. Живот-то зачем? Настя! Не хулигань.
Но Остапа уже понесло. Паразитка. Состроила гримасу, ну вылитая Ким Бейсингер из «Девяти с половиной недель».
— Настя! Настя, прекрати с огнём играть! Джинсы не запачкай!
— Ты сейчас у меня сам их запачкаешь! Кстати, такие синячищи нужно несколько дней подряд мазать. И раз уж ты получил их, освобождая меня, я принимаю обет намазывания.
— Спасибо, Настя! — усмехнулся я, забирая у неё из рук тюбик. — Я решил до свадьбы быть девственником. Извини. К тому же ты ещё слишком юна для некоторых знаний и умений. Боюсь ранить твою нежную психику.
— Что? — взвилась она. — Юна⁈ Тебе, значит, милфу надо, постарше, да?
Я молча убрал мазь и открыл холодильник. Вытащил кастрюлю, снял крышку. О! Борщ! Сметанка, сало опять же.
— Порежь хлеб, хотя бы. Посмотри там, чёрный есть?
Мы наконец-то уселись за стол. Горячий, красный, такой, что и пурпурный и оранжевый одновременно. Да, борщец у мамы получился знатный! Свёкла и капуста не разваренные в лохмотья, а упругие, аль денте, а запах… Она туда засунула зонтик сухого укропа в самом конце. И острый, с перцем. Огонь! С кусочками говядины… Я набухал туда сметаны и… даже глаза зажмурил, проглотив, обжигаясь, первую ложку.
— Маньяк! — засмеялась Настя. — Извращенец. У тебя всё либидо сублимируется в достижение экстаза от пожирания борща.
— Я сейчас, кроме слова «борщ» ничего не понял. Но, раз, ты такая подкованная, давай уже, жги глаголом, рассказывай, что там со мной не так.
— Я думаю, что пережитая травма не пускает тебя в новые отношения.
— Ужас какой, — покачал я головой, успевая закидывать ложку за ложкой. — Может, я действительно извращенец?
— Сто процентов. Скорее всего, эта травма заставляет искать тебя объекты старше себя.
— Блин, ты опять что ли про Альфу сейчас?
— Про Альфу, конечно, шутка, но в каждой шутке, ты сам знаешь. Я уже давно про эту фигню прочитала. И про Алфёрову тебе твержу, чтобы ты вдруг не ступил на этот путь.
— Блин, в чём-то продуманная, а в чём-то…
— Сейчас не обо мне. Если захочешь, потом поиграем в «Правда или действие», и ты про меня узнаешь, всё что захочешь. Но сейчас послушай, пожалуйста. Лично я считаю, что эта Ангелина лживая сука. Не потому что там что-то, а правда так считаю. Во-первых, даже два года назад она не могла не понимать, что у вас не может получиться ничего серьёзного.
— Почему? — поднял я брови, продолжая наяривать борщ.
— Ну, потому что ей бы родители тупо не разрешили, а она вся такая послушная пай-девочка. И вообще. Если честно… не знаю… ты не обижайся, просто посмотри объективно. За ней такие парни бегали и не только из нашей школы. И спортсмены и какие-то там майнеры и сынки родителей с большим будущем и красавцы настоящие.
— А может, они все мудаки?
— Да, естественно, так и есть. Но кого это смущает? Зайди в соцсети, почитай. Не коучей, а нас почитай, девочек. Семья? Отстой. Любовь. Бред. Дети? Мужику надо, пусть сам и рожает. А мы должны быть красивенькие, купаться в деньгах, тусоваться с ухажёрами, делать ресницы, брови, губы, попы, тити… Всё вот это.
— А ты не преувеличиваешь?
Она даже не ответила.
— И вот, на фоне роскоши и бабок она бы выбрала трудный путь и типа «с милым рай в шалаше»? Ты же не миллионер, вроде. Не смешите меня, честное слово.
— А зачем тогда?
— Я не знаю, может, у них приколы такие. Может, на спор. Не знаю, правда. Так вот…
— Я подолью, ладно?
— Блин… тебя легче убить, чем прокормить…
— Не,
