Эпидемия - Руслан Темир
«Кому еще позвонить? Что вообще делать?»
Страшно. До дрожи. Впервые в жизни остался один на один с проблемами. Даже когда первый раз попал в ментовку с несколькими граммами порошка, не было так страшно. Знал, что есть отец, который отмажет, защитит, прикроет. А от гнева отца — спасет мать. Сейчас их нет, и в глубине души понимал, что не так уж много людей готовы его просто терпеть, не то что любить. Но что дальше? Что там делали в фильмах, когда начинался апокалипсис? Первая мысль пришла о еде. Надо запастись, и как можно больше.
Саша поднялся с дивана и прошел в кладовую. На полках расставлены коробки с крупами, макаронами, банки солений. Шкаф в углу забит упаковками воды, сахара и кофе. В двух морозильниках заготовлены замороженные овощи, мясо, полуфабрикаты. Про себя поблагодарил маму, даже после смерти она заботится о нем. Несмотря на достаток она никогда не забывала голодную молодость: не держала кухарок, готовила сама, любила заготовки впрок. На ее запасах легко можно прожить. Алкоголя тоже хватит надолго. Просто окопаться в квартире и ждать. Не знал, чего, но это единственное, что приходило в голову.
Закинув в рот несколько наспех собранных бутербродов, вооружился тряпкой, ведром и пылесосом — сидеть в квартире с лужами чужой рвоты не очень хотелось. Через полчаса уборки взмок весь, как после хорошей тренировки. Сердце, и без того перегруженное допингами, сумасшедше стучало. Вытереть пыль, закинуть грязные вещи и постельное белье в стирку, пропылесосить, выкинуть бутылки и боксы из-под еды. Блевотину на полу оставил напоследок, опасаясь, что желудок не выдержит и добавит работы. Нацепив респиратор и забрызгав комнату освежителем воздуха, кое-как справился. Ковер в зале просто свернул в рулон и вынес на балкон. Через три часа рухнул на диван, обессилено осматривая убранную квартиру. Мама бы гордилась.
Мама. Комок подступил к горлу. Медленно поднялся и осторожно, со страхом, побрел в родительскую спальню. Весь день обходил эту комнату, словно ее не существовало. Открыл дверь. Приятный полумрак. И знакомый до боли запах. Даже не духами, а самой мамой, очень родным, теплым и уютным. Её трюмо, заколки для волос, резные, с большими камнями. Халат на специальной подставке возле кровати, шелковый, с белыми аистами, отец привез из Пекина. Расправленная кровать, смятая простыня, лекарства на прикроватном столике. Горло сдавило, картинка перед глазами подернулась и поплыла, в носу защипало. Подошел ближе к кровати, опустился у края и зарыдал. Видел ее перед собой, словно она жива, немного усталая, как и всегда, с медленными и грациозными движениями, вкрадчивым и мягким голосом, но взгляд… Глубоко, за материнской любовью и теплотой, виднелось то, что всегда старался не замечать — разочарование.
В комнате просидел не меньше часа, то садился на кровать, то ходил и рассматривал вещи матери. К отцовской стороне не подходил, даже аура его присутствия пугала. Выбравшись обратно в зал, попробовал включить телевизор. Вставил батарейки обратно в пульт, несколько раз нажал, вроде работает. Каналов в эфире было все меньше, те, что еще транслировались, либо показывали ерунду, либо угнетали информацией об эпидемии, не сообщая ничего нового. Не зная, чем заняться, забрел на кухню и соорудил несколько бутербродов с ветчиной и сыром. Желудок принимал пищу нехотя, перед глазами еще стояли лужи рвоты на полу, да и запах, как бы не заливал все освежителем, еще стоял. Добравшись до компьютера, запустил сетевой шутер, но играть оказалось невозможно: пинг в сети шкалил, и серверы пустовали. Пришлось играть в однопользовательские, нацепив на голову гарнитуру. Чтобы было веселее, размешал виски с колой в большом литровом стакане и потягивал через трубочку. Другого занятия не нашел, утешал себя мыслью, что ждать придется недолго. Только сам не знал — чего ждать. Через несколько часов игры и пары стаканов коктейля хорошо расслабило. Алкоголь туманил память, притуплял боль и не давал думать о потерях. За компьютером просидел до рассвета. Лишь когда солнце полностью встало и, пробиваясь сквозь фиолетовые облака, окрасило спальню в лавандовый, понял, что сильно хочет спать.
26 июня.
17.34 по московскому времени.
Проснулся от запаха гари, обжигающего ноздри. Поднявшись с кровати, побрел по квартире в поисках источника вони. В коридоре — дым, едкий, выедающий глаза. Закашлявшись, подбежал к окну и открыл настежь. На улице не лучше, откуда-то снизу черным клубами поднимается сизый столб. Выглянув вниз, увидел, что три этажа объяты огнем.
«Твою мать! Твою мать! Что делать?»
Выхватив телефон, Саша набрал телефон экстренной службы. Долгие длинные гудки, ответа нет. Вспомнил слова Никиты: «никто не приедет». Квартиру покидать ну никак не хотелось. Единственный оплот защиты и спокойствия. Казалось, что как только выйдет из подъезда, сразу заразится и умрет. Дыма с каждой секундой было все больше. Полы раскалялись как асфальт в летний день. От нехватки кислорода легкие сдавило кашлем. Если задержится, то точно умрет, не от болезни, а мучительно, задыхаясь и сгорая заживо.
Забежал в комнату и схватил рюкзак, тут же отправив в него паспорт, деньги из отцовского дипломата, сотовый и зарядку. Забыв о страхе, залетел в родительскую комнату, споткнувшись об кровать. Сейф, к счастью, открыт. Ворох документов на недвижимость, еще какие-то бумаги, рука уткнулась во что-то холодное и тяжелое — пистолет, рядом два магазина к нему. Хоть стрелять не умел, но выходить наружу без ствола — самоубийство. Запихнув все в рюкзак, натянул худи, кепку, солнечные очки и повязал на лицо футболку, наподобие маски. Пожар пожаром, а страх перед смертельным вирусом засел в голове крепко. У самого выхода вспомнил про еду. Из кладовой взял несколько банок консервов и бутылку воды. Но куда направиться? Вспомнил про загородный дом. Хороший крепкий коттедж на большом участке, с бассейном, камином и сауной. Надо лишь найти, кто туда отвезет, озаботится едой и можно пересидеть эпидемию, подальше от людей, чтобы не заразиться.
В фойе перед квартирами ничего не видно. Густой сизый дым, выедающий глаза и сдавливающий горло как удавка. Спазм кашля сжал легкие, чуть снова не вывернув желудок наружу. Пригнувшись как можно ниже, просеменил к лифту, но двери оказались открыты — внутри горел аварийный красный свет. Придется по лестнице. Добравшись кое-как до двери, еще раз прокашлялся. Дым, пробравшись в самые глубины легких, начинал
