Синдикаты на краю империи - Ян Анатольевич Бадевский
Кстати, о городках.
Всего в тридцати километрах от Архаикума обнаружилось небольшое поселение, важность которого от меня поначалу ускользнула. Много частного сектора, группа серых пятиэтажек, занесённые снегом улицы… и воздвигнутый на отшибе комплекс. Напоминает закрытый институт советских времён. Высокий забор, тяжёлые ворота, КПП, все дела.
Я сразу понял, куда свозят добытые в Архаикуме раритеты.
А это мой шанс.
Вдруг удача улыбнётся, и на территории института затаился Великий Артефакт?
Глава 28
Шестигранная башня располагалась аккурат за железнодорожной станцией. Опытный риэлтор вам скажет, что подобный объект впарить очень сложно. Постоянный грохот поездов, бубнёж диспетчера в микрофон, свистки подвижных составов… В общем, на любителя.
Башня была водонапорной.
И заброшенной.
Вы думаете, к чему я заговорил про недвижимость? Бродяга выбрал это сооружение неспроста. Во-первых, башню построили в стороне от вокзала, за приземистыми пакгаузами и закрытой автостоянкой. Во-вторых, ветка, которая отходила от основной магистрали, почти не использовалась. Запасные пути. В-третьих, сюда вообще мало кто приезжал. Пассажирские поезда останавливались в городке по четвергам, всё остальное время по рельсам ездили товарняки. Не думаю, что кто-то припрётся в гости зимой, чтобы проверить состояние резервуара.
Башня напоминала фрагмент средневекового замка. Мощная, с толстыми каменными стенами и узкими бойницами окон. Всего окон было четыре, поэтому домоморф переделал свою конфигурацию, чтобы снабдить проёмами три спальни. Четвёртое окно по единогласному решению было выведено на кухню — там мы проводили больше всего времени, если не разбредались по комнатам.
Вдоль опорного ствола закручивалась винтовая лестница. Бродяга оставил конструкцию в неприкосновенности, только отделал деревянными панелями и убрал мусор. Высота башни достигала тридцати метров, и верхняя часть предсказуемо расширялась, усиливая сходство с фортификационными сооружениями. Там, над нашими головами, помещался резервуар. Язык чесался попросить утеплённую галерею и обзорную площадку на самой верхотуре, но я попридержал коней. Холодно. И есть риск привлечь ненужное внимание внешними перестановками.
Чтобы избавить нас от звуков железной дороги, домоморф обшил стены изолоном. Это помогло, но не сильно. Когда мимо проходили составы, пол буквально вибрировал от напряжения.
Все комнаты закруглялись.
Бродяга разделил второй этаж на четыре сектора — это и были наши спальни. Четвёртая комната стала гостиной. Первый уровень представлял собой уютный холл, на третьем разместились кухня, общая гардеробная и мои тренировочные владения. Жилое пространство уменьшилось, но выглядело всё уютненько. Домоморф подключился к водоснабжению и отопительной системе, а вот телефон у нас опять не работал. Электричество вырабатывал генератор — вблизи не оказалось линий электропередач.
Вы спросите, откуда у нас дизельное топливо?
Бродяга вырабатывает его сам, потом расщепляет выхлопы, и так по кругу. Своеобразный перпетуум-мобиле. Физики моего мира в гробу перевернулись бы. Минус только один — приходится экономить.
Едва завершились работы по отделке помещений, я, вооружившись снятым с «британца» оптическим прицелом, приступил к изучению окрестностей. Когда мне мешали здания и заборы, делал их прозрачными.
Тишь да благодать.
Ни бегущих в нашу сторону толп одарённых, ни адских боевых артефактов, ни дирижаблей с суровыми десантниками-метами. Появления Бродяги никто не заметил. Городок намертво впал в зимнюю спячку, разве что по путям иногда бродили обходчики, простукивая буксы вагонов своими железками.
А вот исследовательский комплекс меня заинтриговал. Там постоянно происходила движуха. Приезжали и уезжали гусеничные вездеходы, вдоль стен шатались охранники со сторожевыми псами, сотрудники института мелькали в окнах крытых галерей, протянутых между корпусами. Собственные гаражи, котельная, электрическая подстанция. Думаю, что и генератор. Ага, вон и трубы теплоцентрали.
Убрав оптику, я достал из скрытого в стене сейфа Компас.
В голове сами собой сложились контуры Великого Артефакта. Напитав Компас энергией, я уставился на дрейфующий в центре маркер. Ничего не изменилось.
Ну, а чего ты ожидал?
Тайные общества и кланы столетиями разыскивают свой Грааль. Уверен, целый штат ясновидцев, морфистов и телепатов прочёсывает ментальные поля, но тщетно. И тут появляется Его Величество Крикс и за один присест получает желаемое…
Так не бывает.
Откладываю Компас.
Взгляд невольно прилипает к тубусу Проектора. Я убил несколько часов, пытаясь заглянуть с его помощью в дальние дали. А ведь можно создавать свои проекции, убивать на расстоянии… чем больше я узнаю этот мир, тем больше он меня поражает. Какие горизонты открываются!
Тубус можно напитать энергией.
Я уже делал это, но дальше продвинуться не смог. Грёбаный артефакт поглощает мою ки, но взамен ничего не даёт. Как, скажите на милость, пробить этот барьер?
В дверь постучали.
— Открыто, — буркнул я.
— Не занят? — в комнату проскользнула Джан. — А, пялишься на свою игрушку.
Разворачиваюсь в кресле.
— Я нашла эту тётку, — Джан пересекла комнату и остановилась возле стола. — Ну, которая тебя возила по Никополю.
Гром-баба.
— И? — я настроился на неприятные новости.
Джан погрозила мне пальцем:
— Ты же не хочешь получить эти сведения бесплатно?
Закатываю глаза.
— Да. Именно этого я и хочу.
— А не выйдет! — девушка бросила в мою сторону победоносный взгляд. — Сначала ты должен помочь мне приготовить обед.
— Попроси Федю.
— Он заперся и не отвечает.
— Правда?
— Говорит, ты его загрузил уроками.
— Хм, — я задумался на пару секунд. — Правильно говорит.
Для своего оружейника мы выбрали формат домашнего обучения. И это не потому, что я фанат передовых образовательных программ. Федя не хочет светиться перед инквизиторами, поскольку обладает даром призывать ЛЮБОЕ оружие. Включая огнестрел, который здесь преследуется по закону. Джан по моему примеру слиняла из школы, дав на лапу муниципальному целителю. Как она будет разбираться с учителями, я не вникал, но толстяк — другой вопрос. Я взял над Федей шефство, и паренёк находится в зоне моей ответственности.
— Надо картошку на суп почистить, — Джан загнула первый палец. И тут же принялась загибать остальные: — Порезать лук, натереть морковку…
— Ладно-ладно, — сдался я. — Уговорила. Надо, значит, надо.
Поднимаемся по винтовой лестницей на третий этаж, входим на кухню, и тут я понимаю, что мне не давало покоя всё это время.
— Подожди секунду, — бросил я возмущённой морфистке через плечо. — Сейчас вернусь.
Влетаю в гостиную.
Так и есть.
Работник года и фанат учёбы смотрит телевизор.
— Охренел? — с порога заявляю я.
— Всё не так, — Федя отгородился от меня подушкой. — Это не то, что ты думаешь.
— Уроки сделал?
— Конечно.
— Показывай.
— Ну, — толстяк замялся. — У меня в комнате беспорядок. Посторонним туда нельзя.
— Мне можно.
— Произвол! — возмутился Федя, когда я выключил зомбоящик. — Я буду жаловаться в комитет по защите прав одарённых!
Фраза застигла меня у двери в комнату оружейника.
— А такой есть?
— Будет! — не успел соврать паренёк.
— Вот когда будет, — резонно заметил я, — тогда и подашь на меня жалобу.
Эх, давненько я к соседу не заглядывал.
В комнате был разведён образцовый срач. Разбросанные на кровати и полу шмотки, шахматная доска с расставленными фигурами, бутылка с недопитым лимонадом, половина бутерброда на тарелке, валяющиеся всюду тетради и учебники.
Грязные носки!
— Ты попал, Федя.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять: никто и не думал решать задачи по математике, работать с атласом, учить перуанский язык. Упражнения по русскому тоже никого не волновали.
— Уборка, да? — вздохнул толстяк.
— Нет, — сказал я. — У нас с тобой индивидуальная программа.
— Чего? — Федя насторожился.
— Сначала идём на кухню и помогаем Джан. Затем ты возвращаешься к себе и убираешь всю эту мерзость. Открываешь форточку, проветриваешь помещение. Закрываешь форточку. И выполняешь все мои задания. После этого, если всё будет удовлетворительно, я покажу тебе новое вращение шеста.
Глаза паренька загорелись:
— Правда?
— После выполнения всех заданий, — напомнил я. — Марш на кухню.
* * *
С приготовлением ужина мы справились довольно быстро. Поели, сгрузили посуду в мойку, и морфистка поставила на плиту чайник. Федя, понурив голову, отправился к себе.
— Час пробил, — говорю я. — Рассказывай.
Посуда была на мне, так что я сразу приступил к унылому занятию, повесил на плечо клетчатое полотенце. Чистые тарелки отправлялись в сушилку, чашки я протирал и ставил туда же,
