Инферно – вперёд! - Роман Кузьма
Всё ещё не в состоянии вытянуть обойму, Норс не знал, что лучше в такой ситуации: богохульствовать или молиться Эзусу. Сомнения его разрешил Ферсат, сделавший и то, и другое.
– Господь всевышний! – выкрикнул он. – Эта долбаная гниль вцепилась в тебя!
Норс, подсознательно уже более нескольких секунд подозревавший нечто подобное и всё откладывавший под разными предлогами миг, когда ему придётся обернуться, на сей раз решился. В лицо ему дохнуло зловонным тленом омерзительнейшее существо из тех, что ему доводилось видеть, не исключая и штаб-сержанта Хокни. Вцепившись в свою жертву костедробительной хваткой, мертвец тянулся к лицу Норса. Из его разбитой головы текла густая чёрная жидкость, смешанная с кусочками чего-то серого, очевидно, с остатками головного мозга.
Зрелище собственной униформы, забрызганной этими тошнотворными субстанциями, как ни странно, вернуло Норсу утраченное самообладание и принудило действовать. Сказывалось бесчеловечное обучение под началом Хокни: никто, за исключением военных полицейских, не имел права пачкать мундир «пудры». Воскресше-покойный капрал Ауэрман в одно мгновение растерял остатки доброго к нему расположения и, получив несколько ударов прикладом, практически прекратил сопротивление. Вставив обойму, Норс передёрнул затвор и разрядил своё оружие во всё ещё подающего признаки жизни мертвеца. Свирепому выражению, словно высеченному на его лице, мог бы позавидовать любой из тех, кого потом назвали героями. Ферсат, обернувшись к нему, широко улыбнулся.
– Из нас с тобой получились славные вояки, брат.
В тот же момент он погиб. Его убило разрывом шестидюймового гаубичного снаряда, который ДПФ отразил, вынудив срикошетировать самым необъяснимым образом.
Норс, находившийся более чем в дюжине шагов, наблюдал за происходящим со странным отвлечённым любопытством, словно его самого происходящее ничуть не занимало. События, длившиеся доли секунды, в его сознании растянулись на гораздо более продолжительное время, и он, по странному капризу господствовавших в этом уголке мира «психофизических» сил, смог наблюдать смерть Ферсата в мельчайших подробностях.
Взрыв не разорвал писателя на куски, как бы того следовало ожидать – нет, ударная волна, разорвав внутренние органы и ткани, будто вышибла их из кожаного мешка, удерживаемого униформой и шинелью.
Зрелище, свидетелем которого едва ли хоть кто-нибудь становился в предыдущие времена, оставило неизгладимый след в душе Норса. Всё ещё потрясённый, он ощутил тупой удар в левую половину груди, но не придал значения такому пустяку. Лишь некоторое время спустя, когда его тело, лёгкое, как пушинка, понеслось куда-то, сбитое порывом горячего ветра, он начал ощущать странное жжение, перешедшее вскоре в боль.
Все звуки исчезли самым таинственным образом: он оказался в мире немых.
Лёжа на земле, оглохший от полученной контузии, он судорожно пытался встать и найти куда-то запропастившуюся винтовку. Из раны сочилась кровь, с каждым ударом сердца лишая его сил; Норс понял, что должен любой ценой, даже если его отдадут под трибунал, добраться до окопов, где ему предоставят необходимую медицинскую помощь. Не слыша ничего и не обращая внимания на происходящее вокруг, он побрёл обратно.
Глава
XVIII
Кусок стали, раздробивший ему ключицу и едва не оторвавший левую руку начисто, имел более терцдюйма60 в длину; этот осколок удалили ещё в полевом госпитале, куда Норс прибыл в бессознательном состоянии. Операцию, как и последовавшие за ней часы, раненый помнил смутно: всё казалось наполненным слепившим глаза ярким светом – и практически невыносимой болью. Ему то и дело кололи морфий, и он то засыпал, то просыпался, испуская страдальческие стоны.
Норс ещё не мог самостоятельно подняться с койки, когда его отправили в тыл. Той частью сознания, которая не пребывала в состоянии наркотического дурмана, он понимал: всё, что случилось с ним, по-настоящему хорошо. Он выживет, так как уже способен перенести путешествие, и его увезут подальше от фронта на достаточно долгое время, чтобы он смог поправиться, возможно, даже комиссуют по ранению.
Санитарный поезд, шедший в южном направлении, похоже, полз ещё медленнее, чем тот, что вёз «пудру» на фронт. Причиной тому, как оказалось, стало то, что обе колеи использовали для движения военных грузов в северном направлении, в то время как обратный путь опустевшие составы преодолевали, широко использую боковые ветки; нередко случались и заходы в «отстойники».
Насколько Норс мог судить, поезда шли в тыл порожняком, за исключением санитарных и тех, в которых ехали счастливчики-отпускники. Последние, впрочем, пребывали в катастрофическом меньшинстве.
Он быстро поправлялся и даже начал вставать; для большего удобства его уложили рядом с туалетом, и всё время, проведённое в пути, он имел сомнительную радость вдыхать ароматы самого «утончённого» свойства. Попытка самостоятельно распахнуть окно привела к тому, что открылась рана, и Норс потерял сознание; к счастью, гораздо более плачевной участи, в случае удачи этой сумасбродной затеи, удалось избежать – холодный ноябрьский ветер моментально вверг бы его в лихорадочное состояние, угрожающее ураганным воспалением лёгких и смертью.
Наконец, их поезд, разрисованный красными крестами, замкнутыми в кольцо – символ Эзуса, – на белом фоне, свернул куда-то на юго-восток и остановился в городе под названием Калдервон. Судя по хорошо оборудованному вокзалу и тому, что Норс уже где-то слышал данное название, население составляло не менее дуазгросса61 человек. Впрочем, с автотранспортом, даже после мобилизации такового для военных нужд, здесь, как и в Дуннорэ-понт, оказалось негусто.
Таких же, как он, больных и раненых, собралось более трёх дюжин. Подъехала одна автомашина, затем другая. Наконец, Норс дождался своей очереди; преодолев с помощью санитара путь к небольшому полутонному62 грузовичку, он забрался в наспех приделанный к кузову фанерный короб защитного цвета. Последний будто бы превращал эту таратайку в «военный фургон». Кашлянув несколько раз, мотор «полутонки» взревел, положив тем самым начало затяжной, полной болезненных ударов, поездке. Вскоре они выехали за город.
Каждую рытвину на разбитом шоссе Норс отмечал стоном или вскрикиванием. Товарищи его по несчастью слали проклятья шофёру и строили планы расправы.
Пытка их усугубилась, когда «фургон» свернул на просёлок.
Когда, наконец, сие затяжное и малоприятное путешествие закончилось, их встретили санитары и санитарки. Пожилая женщина в пропахшем карболкой халате и белом чепчике помогла Норсу выбраться наружу и, подставив плечо, провела к
