Война Кланов. Медведь 1 - Алексей Калинин
Тётя Маша коротко вскрикивает, и её рука скользит за пазуху, туда, где греются медные иглы.
– Не надо! – останавливает её мужчина. – Я с миром!
– Вы всегда с миром, только потом войны разгораются! – цедит сквозь зубы охотница, рука так и не опускается обратно.
– Кто это? – интересуется Александр.
– Один из пятерки старых перевертней. Он и ещё трое встретили меня у калитки, когда ты прорвал Защитные круги!
– А я думал, это Юля…
– Нет, дочь Пастыря почему-то отказалась прикасаться к главному охотнику. Поэтому пришлось нам… Нет, стой! – поднятая вверх рука останавливает движение Александра.
Александр отмахивается от руки, глядя в серые глаза посетителя. Мы с Вячеславом внутренне подбираемся, чтобы быть готовыми к любому повороту событий.
– Предлагаю сесть и поговорить как нормальные люди. Как нормальные люди, – повторяет перевертень и улыбается своим словам.
Бой на крыше
– О чем нам с тобой разговаривать, перевертень? – ворчит Александр.
– Хотя бы о цели вашего пути, – отвечает гость. – Я не думаю, что вам нужно туда ехать.
Он ставит поднос на столик и садится на скамью, подвинув Вячеслава. Он оказывается между берендеями. Соседи с любопытством поглядывают на непонятную группу. Со стороны мы похожи на компанию туристов, что едут на «дикий» отдых. Вот только «костюм» среди нас выделяется как белый лебедь среди домашних уток. Тетя Маша дергает Александра за рукав, и тот с неохотой опускается на рыжий кожзаменитель.
Перевертень очаровательно улыбается нашим соседям:
– Прошу прощения за то, что могли вас напугать. Мы старые знакомые и всегда разыгрываем небольшие сценки. Правда, Мария?
Его губы улыбаются, но выпученные глаза остаются холодными, как у мертвого карася. Охотница на миг переводит взгляд на молодую пару и склоняет голову набок:
– Вам и в самом деле нечего бояться, мы лишь дурачимся.
Парень кивает и что-то шепчет на ухо девушке. Затем он демонстративно берет со своего столика сигареты, и пара удаляется в сторону тамбура. Наша группа провожает их глазами. Остальные пассажиры не обращают на нас внимания – общаются старые знакомые, ну и пусть общаются, у людей другие дела: разложить постели, развернуть газеты с жареными курицами, некоторые начали выворачивать свои души соседям.
– Говори – зачем пришел? – шипит тётя Маша.
Я вижу, как раздуваются ноздри у Вячеслава, руки Александра слегка подрагивают, и ловлю себя на мысли, что неосознанно барабаню пальцами по бедру. А два опытных бойца сидят друг напротив друга совершенно расслабленно, словно коротают долгий путь игрой в «подкидного дурачка».
– Я к вам от дочери пастыря. Она очень сильно просит вас вернуться и не усугублять своим присутствием то, что неминуемо должно произойти.
Твердая рука берет подстаканник за ручку, гость размешивает сахар. Александр следит за поблескивающей ложкой. Молчит. Мы тоже не встреваем – признаем право охотницы общаться с посетителем. А тот вольготно сидит между нами, посматривает на задумчивую охотницу и спокойно помешивает чай. Его самоуверенность бесит не только меня – на щеке Вячеслава пару раз дергается желвак.
– Можешь передать дочери пастыря, что мы не свернем со своего пути, – наконец произносит тетя Маша. – Даже если все поляжем, то всё равно не отступимся.
Мужчина в костюме пробует дымящийся напиток и причмокивает языком. По нему видно, как он наслаждается сложившейся ситуацией. Еще раз отпивает и говорит:
– Не знаю почему, но мне очень нравится чай от проводницы. Может оттого, что он предваряет новые впечатления пути? Или от того, что этот напиток является объединяющим для всего вагона, и люди за стенкой тоже пьют такой же чай? Или оттого, что стакан пропах множеством губ, и никакое дезинфицирующее средство не удалит их запах? Или оттого, что я могу представить, как впиваюсь каждому пившему в глотку?
– Философ, – ехидничает Вячеслав, – шел бы ты подобру-поздорову, а то это будет последний стакан в твоей жизни.
– Слава, не нужно нервничать, ему только того и нужно.
Перевертень звонко смеется и хлопает Вячеслава по колену. До сих пор не понимаю, каким чудом Вячеслав сдержался и не плеснул в лицо перевертня горячий чай? Я вижу, как пальцы крепко сжимаются на ручке подстаканника.
– Для меня было новостью узнать, что берендеи помогают охотникам на оборотней. А-а, ты ещё новичок и не понимаешь всей глубины этой помощи, – перевертень поворачивается сначала ко мне, а после к Вячеславу. – Вот ты – не первый год оборачиваешься, потерял своего друга из-за косвенной вины охотников, твой учитель лишился брата и тоже из-за охотников… Скажи, почему ты им помогаешь?
– Откуда ты всё знаешь? – ворчит Вячеслав.
– Это не так важно! – отвечает гость и ставит ополовиненный стакан на столик. – Так что, этот вопрос так и останется висеть в воздухе?
– Если знаешь, тогда и ответ не нужен.
– Вряд ли вы будете заступаться за охотницу, которая сгубила оборотней больше, чем людей в этом поезде. Причем как перевертней, так и берендеев. Может быть, из-за дружеских отношений с молодым охотником? Однако если бы его не существовало, то вам было бы легче.
Вячеслав мотает головой:
– Не так уж важно, почему мы помогаем. Помогаем и всё тут.
– Ах да, из-за девочки, что появилась у сына убийцы пастыря и берендейки… – заговорщицким шепотом начинает перевертень.
Александр ощутимо вздрагивает. Рука тети Маши сжимает его ладонь.
– Так ты не зна-а-ал? – протягивает перевертень. – Не знал, что Людмила – берендейка? Значит, тебя использовали как быка-осеменителя, а потом просто бросили в забой? Забавно. Хотя от охотников можно и не такого ожидать.
– Ты всё сказал? – холодно спрашивает тетя Маша.
Я чувствую, как мои пальцы барабанят сильнее. Перевертень стирает с лица вежливую улыбку и его рыбьи глаза вновь втыкаются в охотницу.
– Почти. Волчий пастырь всё равно возродится, хотите вы этого или нет. И ваше упорство лишь навредит ребенку. Вернитесь, и всё будет как прежде, может, станет чуть больше перевертней и только, – отчеканивает каждое слово, словно отрубает по куску дерева.
– Нет. Так и передай своей хозяйке.
– В таком случае, кровь молодой пары будет на ваших руках, – улыбается перевертень.
Тетя Маша кидает взгляд на соседние полки, я отклоняюсь и смотрю в стекло двери тамбура. Ребят не видно. Я мотаю головой на взгляд тети Маши, она легкой бабочкой вспархивает со скамьи и кидается к выходу. Мы бросаемся следом.
– Поторопитесь! – в наши спины бьет издевательский хохот.
Пассажиры удивленно оглядываются на бегущую группу, высовываются из-за стенок. Мамаша испуганно подтягивает к себе высунувшегося ребятенка, мужчина
