Командор Советского Союза (СИ) - Земляной Андрей Борисович

- А что с этой дамочкой, которая пронесла препарат в театр? – Берия смотрел на фотографии, которые были сделаны с записи запоминателя установленного в холле второго этажа. Ничего подобного он конечно не предполагал, и теперь с ужасом думал, что ему сказал бы Сталин если бы Мечников таки попал в эту историю. Впрочем, ничего ещё не закончилось. Коба, конечно, будет в ярости, но одновременно и доволен, так как его любимец с честью вывернулся из сложной ситуации.

- Задержана для проведения следственных действий, также, как гражданин Вейцер, и все причастные. Кооператор Павленко, вор в законе Черкасов, и их подручные. Всего двадцать восемь человек. Материала на них, на три пожизненных так что следствие я не гоню.

- А сам что думаешь? – Берия оторвался от фотографий и поднял взгляд на Председателя КГБ.

- По сути или вообще? – И не слыша ответа Берии, чуть задумался. – Если по сути, то Мечников конечно молодец. Представляю, как бы это выглядело если бы он с охраной вписался в этот блуд. Конечно на такую мощную химию, любой бы попался, но всё одно. Пятно на репутации уже не отмыть. Так что молодец. Без вопросов. Второй раз кстати вытаскивает и себя и охрану, из западни. А вообще, интересно выходит. Ему же эту девчонку подсунули не просто так. Уверены были что он клюнет, а он вытащил её оттуда и просто отправил домой.

- А почему не проявил интереса? Девчонка так себе? – Заинтересовался Берия.

- Нет. Красивая. – Шелепин вздохнул. – Даже более чем. Просто красавица, да и влюблена в Мечникова по уши, и глубже. Но про это Григорий Янаев давно ещё указал в рапорте на имя Кузнецова. Товарищ Мечников считает, что пока девушке не будет хотя бы девятнадцать – двадцать лет, общаться с ней бессмысленно. Она, как красивая кукла. Внешность есть, а разума ещё нет. А тупые ему просто не интересны.

- А что, думаешь, - Берия словно задумавшись посмотрел куда-то вбок, и снова на Шелепина, - на чём его поймать можно?

- Да пока вроде не на чем. – Шелепин понимал, что такая ситуация, что человек вообще без крючков, есть некий вызов ему как профессионалу, но в случае с Мечниковым действительно было глухо. Конечно можно было подговорить любую из его актрисок и слепить дело, но первый же допрос энергетиком – мозгокрутом, и всё развалится, похоронив махинаторов под обломками.

- Товарищ Берия, а зачем нам вообще на него крючок? – Спросил Шелепин.

- А для того, чтобы спрятать его так, что ни один человек не нашёл. Ты думаешь, у меня нет слабостей, или у Сталина? – Он посмотрел куда-то за спину председателю КГБ, словно заглядывал за горизонт. Знаешь сколько людей легло в могилу чтобы наши секреты так и остались секретами? – Берия вздохнул. – Сам-то тоже не одного отправил на тот свет, чтобы не болтали. – Он едва заметно улыбнулся видя, как напрягся Шелепин. – Не пружинься. Про твои крючки только я знаю, да Коба. Видел же как спецархив устроен. Только двое туда могут зайти. – Он снова замолчал, выдерживая паузу. – И надеюсь у тебя хватит ума не зажать при себе информацию, если что найдёшь на нашего мальчика. Вот просто от души предупреждаю. Потому что ни моей смерти, ни смерти Кобы ты не переживёшь, и даже не узнаешь кто из твоих людей заряжен на ликвидацию.

А Мечников сделал свои выводы из того, что случилось и полностью вычеркнул всякие богемные мероприятия из списка посещаемых. И дело было не в том, что он боялся потерять работу или что-то в этом духе, а в том, что, так замазавшись действительно после очень трудно будет отмыться, и если для московского бомонда то, что случилось лишь повод для смешков по углам, то даже для руководителя театра Сатиры, это было чувствительным ударом по репутации, хотя энергетико – химическая субстанция которую распылила в толпе эта дура – актриса, конечно свалила бы любого, включая сильного энергетика.

Всех присутствующих объявили жертвами дурацкой шутки Калининой, за которую сама Калинина вполне могла выхватить до пяти лет как за покушение на общественную мораль, и до пятнадцати за использование запрещённого вещества.

С девочкой работали психологи, разматывая весь тот бред что намотали на неё махинаторы – комбинаторы, но Леночка хоть и успокоилась, но от своей детской влюблённости в Мечникова так и не избавилась, завешав его портретами всю комнату. Но это уже могло вылечить только время.

Александр же буквально на второй день не вспоминал о случившемся. У него подходил срок сдачи очередного модуля космической станции, и он буквально пропадал на площадке четвёртого завода, где делали всю космическую тематику.

Корпус модуля, состоял из четырёх сегментов, собрав которые получался вытянутый цилиндр, длиной в двенадцать метров, и диаметром в шесть на которых уже была смонтирована почти вся радиоаппаратура. Крышки – шлюзы, шли отдельно, и всё это должно было монтироваться на орбите, и только после первоначального монтажа, стыковки к шлюзу, и продувки воздухом подключать к остальной станции.

На площадке постоянно бывали Клеймёнов, Челомей, Королёв и другие генеральные конструкторы, на которых висела вся космическая программа, и смежные руководители. Например, Глушков и Белоногов, занимавшиеся электроникой в том числе и силовой, потому что всё управление модулем было заведено на расчётный блок, с выведением телеметрии на экран, где прямо на схеме станции можно было увидеть, что и как не в порядке.

Подобная сборная конструкция станции предполагала не только модульность электроники, но и лёгкость сборки, поэтому везде стояли разъёмы и часто уникальные, чтобы нельзя было ошибиться при монтаже. Монтажникам нужно было состыковать части корпуса, которые сразу слипались между собой благодаря мощным магнитам, закрутить болты, и соединить блоки кабелями. Ничего сложного если бы дело обстояло на земле. Но в космосе, в неповоротливом скафандре, это было совсем непросто. Поэтому профессия космонавт-инженер, была не только весьма уважаемой, но ещё и требовала высоких физических кондиций, и отличного знания материальной части.

Главным предназначением будущего модуля было получение через портальное кольцо крупногабаритных частей будущих спутников, или спутников целиком, правда в сложенном виде. Портальное кольцо диаметром пять с половиной метров позволяло уже не особенно волноваться о габаритах будущего космического аппарата, а открывающиеся по всей длине створки – о технической стороне выведения. Таким образом космонавты получали на орбите груз, проверяли его, и, если всё было в порядке, покидали отсек, открывали створки и тот на маневровых двигателях со сжатым воздухом выходил наружу, состыковывался с разгонным модулем, и получив нужное ускорение и орбиту, начинал свою работу, а разгонник возвращался к станции.

Вся концепция и эскизный проект был результатом работы Клейменова, Королёва Челомея и Мечникова, которые сошлись как-то в очередной раз в споре о будущем космонавтики на вечере у академика Келдыша. Когда все проорались и более-менее перешли к конструктиву, космические конструкторы признались, что с практическими целями у пилотируемой космонавтики как-то не задалось, и вариант Мечникова с орбитальным заводом, и сборочным цехом для спутников и исследовательских аппаратов самый реалистичный. Но когда Мечников в конце разговора выдал прямо по черновику, где рисовали станцию хитрую загогулину Владимир Николаевич Челомей озадаченно почесал в затылке.

- А это что?

- Причал. – Мечников улыбнулся, и стал рисовать дальше, и на куске ватмана, который отжали у хозяина дома, появился не только причал, но и пристыкованный к нему двухместный аппарат похожий на реактивный самолёт, но меньшего размера. – Инспекция и восстановление старых спутников, - он начал загибать пальцы, сведение с орбиты космического мусора, эвакуация космонавтов, да и просто, первая в истории Земли космическая эскадрилья…

- Да… Королёв покачал головой. – Уел. Как есть. А зачем ему аэродинамическая форма? В космосе же будет летать?