Федор Березин - В прицеле черного корабля
Но, как-то странно и неожиданно, в этом черепашьем кавардаке, вдруг выяснилось, что новости могут приходить не только из внешнего окружения. Вдруг оказалось, что в те секундные пересыпы, когда хваленые, недостижимой для техники сложности, биологические думающие приборы зациклились на одном, разучившись работать параллельно, совершенно неживые, железо-керамические шкафы вовсе не растерялись, а продолжили когда-то, в неизмеримой дальности покоя, порученную работу. И вот эта шкафная, пломбированная в дверцах шеренга уже выдала на соединенный с ней и ловко прикидывающийся живым экран некую новую суть. И из той развернутой в графику сути, несколько проявленной микрофонной болтливостью программиста Эуда, следовало, что ММ все же раскусила загадку. И сделала она это, в какой-то мере с помощью себя же самой. То есть, когда-то выданный за ее же запчасть «опреснитель» уже сумел, пусть и не коренным образом, но изменить свойства окружающей воды в достаточном объеме; достаточном для того, чтобы внести дисбаланс и обессмыслить неясным образом, и неизвестно откуда транслируемые в мир помехи. А потому теперь, с помощью уже сотню раз опробованного пошагового машинного анализа частот излучаемого внешним окружением фона, удалось установить что же там, впереди, за убийственной линией инфразвуковых пушек, все-таки прячется. Точнее…
– Сколько же до этого…
– Как видим километров десять. Даже точно десять.
– Но это явно не ПАДДВС.
– А вдруг все же она? Только развернута торцом, и не округлостью формы?
– Да нет, гляньте. Анализ дает обрезку и позади тоже. Объект почти круглый. Да даже и наверняка круглый.
– Но это же не корабль?
– Какой, к Мятой, корабль? Глянь масштабирование!
– Да уж, схлопнисть Карлик, большеват.
– Пожалуй, километра два, так?
– Да, плюс-минус мелочь какую-то. Может, форма не идеально круглая, а всякие выступающие части дают фон.
– Он даже не просто круглый – шарообразный!
– Не-не, приплюснут сильно, почти тарелка.
– А если все-таки антенна связи?
– Нет, но точно не корабль. Смотрите, вот основание. Это же основание?
– Ну уж, наверное. Если до дна достает…
– А что, не видно?
– Пока нет. Вот опустимся еще, тогда и увидим, в смысле, услышим.
– Не, но что это за бандурина? Главное, опущена чуть ли не на километр. Ну, пусть на шестьсот. Что-то явно важное. Что у брашей может так здорово…
Но внешний, загадочный ныне несколько на другом уровне, мир не желает этих дискуссий. Он снова бьет наотмашь, заставляя чрезмерно говорливых муравьишек внутри железо-титановой скорлупы замолкнуть и переключить внимание на другое. Ибо теперь даже без растянутых вдоль корпуса и синхронно пялящихся в переднюю полусферу лодочных антенн, можно ощутить катящийся извне грохот.
– Это уже по нам?
– Нет, это «Жуля».
– Разрыв корпуса? А на какой она глубине? Чего так громко?
– Великий Эрр, опять?
– «Главный» – «Слухачу»! Это торпедный обстрел, мы из-за нового перепада слоев опреснения, сразу не засекли подход. Может, поработаем в «активном», узнаем, кто пустил?
– Хотите, тоже получить что-то в бок? Сейчас и так определимся? «Счетчик» – «Главному»!
– Уже выяснил. Вон, корабль в семи км в стороне. Эсминец, наверное.
– Давайте его…
– Линейный помощник! Отставить панику! Мы что забирались в эти дали для убийства какого-то эсминца?
– Но он же наших на «Жуле»…
– Да они и так были мертвы. Гляньте глубину подрыва. Мини-ботик даже «в режиме изоляции» рассчитан только на сто пятьдесят. Сидим тихо. «Счетчик», продолжайте анализ обстановки!
– Но не могу же я заглянуть внутрь этой штуковины, капитан!
– Ладно. Рюдан, как там эсминец?
– Мы его не слышим с такой глубины. Пусть уж Эуд старается.
– Так. У кого есть мысли. Они могут догадаться, что поражена небольшая лодка, не способная добраться сюда сама?
– Что толку гадать? Даже если допустить, что они приняли «Жулю» за нечто автономное, то все равно, я бы на их месте прочесал сонарами всю округу. Или даже бомбами закидал. Ведь кто мешает там, где нашли одну, обнаружить и вторую такую же?
– Нет, линейный помощник, они никак не посмеют делать тут бомбовую зачистку, – говорит Стат Косакри, ибо именно теперь еще одно измерение мира заявляет о себе.
– Это почему же, шторм-капитан?
– Вы еще не поняли, Дор? – хмуро усмехается командир атомохода. – Ладно, не мучьтесь. Я знаю, что это за штуковина.
71. Правила игры в «танко-шахматы»
Зрители и управленцы
Может быть Грапупрису Тридцать Первому стоило дать в подчинение какой-то из бесчисленных институтов или изобретательских КБ? Ведь действительно, в управлении научными работниками он умудрялся достигать больших и обычно положительных результатов. По крайней мере, в выполнении поставленной задачи. Стоило ли при таком таланте вникать в мелочи конкретного технического исполнения? Да и вообще, зачем же при эдаком талантище ограничиваться единственным КБ и даже единственной отраслью? Может, именно руководя всем и сразу, он и достигал максимального эффекта своего воздействия? В самом деле, что такое отрасль, по сравнению со всеми остальными сферами управления государством? Так что таланту Грапуприса оставалось только время от времени переключаться с того или сего на другое всякое, и именно тем достигать наибольшего показателя в приложении себя.
Вот и в данный момент, совершенно не жаждущие оказаться с лопатой на каком-нибудь захолустном бережку Эйрарбии, преподаватели Центрально-Столичного Электро-мехо-технического постарались на славу. Они вполне сносно доказали, что все еще являются не только чистыми теоретиками, но и неплохими практиками. Более всех их озарение смог конечно оценить их давнишний ученик Байро Кадилло, но и другим, тем, кто присутствовал только в качестве зрителей, и следовательно мог задействовать в оценке только лишь глазные рецепторы, тоже кое-что перепало. В конце концов, Байро Кадилло не смотря на привлечение всех наличных человеческих чувств, включая органы равновесия, все-таки не мог раздвоиться (до определенного этапа, понятное дело) и наблюдать процесс (в том числе и разделение) со стороны. Кроме того, после какого-то четко не выявленного момента его чутье на новизну ощущений сильно притупилось, а паузы для восстановления функций ему, по заданным условиям эксперимента, не выделили.
И кстати, проведенное исследование еще раз доказало – чувства человеческие очень легко обманываются, потому как их интересуют сами эффекты, а вовсе не силы их вызывающие. Посему, все наблюдатели привлеченные к делу, за исключением подвергнутого сложному воздействию Байро Кадилло, остались вполне убеждены, что в конструкции используются электромагнит встроенный внутрь, хотя на самом деле здесь применялась техника производящая действие извне. На счет последнего все, включая императора Грапуприса, поверили короткой научно-популярной лекции заведующего кафедрой ульма-схемных технологий все того же Центрального Электро-мехо-технического.
Теперь о сути операции.
Уличенный в попытке склонения Верховного правителя Эйрарбакской Империи к систематическому обману, бывший придворный Байро Кадилло, предварительно признавший свое преступное антигосударственное действие, был помещен в специальную конструкцию, коя представляла собой особую камеру кубической формы, видимо, исходя из первичного процесса приведшего к оному действию. Ребро камеры составляло приблизительно десять метров. С одной стороны камера была снабжена бронированным стеклом, для безопасного наблюдения процесса. Внутри конструкции помещались всяческие требуемые для дела механизмы. Управление же осуществлялось снаружи. Конкретно, пульт помещался в руке императора Эйрарбии Грапуприса. Точнее, должен был помещаться – на это рассчитывали. Именно для того оторванные от основных занятий преподаватели Центрального Электро-меха-технического почти три дополнительных дня и ночи корпели над дизайном, а еще больше, до того, над миниатюризацией кнопочек. Вообще, исходя вроде бы из позиции «не мудрствуя лукаво», но на самом деле, наверное, именно из-за долгих прикидок и споров, форма пульта почти полностью копировала искомую модель пульта управления «такто-кубиком». Был здесь некий, короткой истории, традиционализм: Байро Кадилло мог бы даже гордится, однако в данный момент ему было как-то не до этого.
Тем не менее, суета с красивостями и миниатюризацией пропала втуне, ибо Грапуприс Тридцать Первый, повертев названную вещицу в пальцах, передал ее главе полиции Гурраро. Его Солнценосность никоим образом сие не прокомментировал, но выражение его лица ясно сказало, что мол, «милый начальник «белых касок», именно тебе по должности положено заниматься подобными проблемами; и уж никак не следует правителю самой великой империи пачкать руки тем, что может какими-нибудь прохиндеями революций и переворотов трактоваться простым словом «садизм»; хозяин полушария может быть суров, но ни в коем случае не жесток до извращения». И уж, съевший в пирамидально-дворцовых интригах не существующую, или археологически неустойчивую – что адекватно, – на Гее собаку, Гуррара все естественно понял и с поклоном принял «подношение». Что ему, в самом деле, по убеждению всего мира, а так же фактически, полоскающему на работе руки по локоток в крови, лишняя пара граммов? Так, пятнышко незаметное, повседневными водопадами затеняющееся на раз. Так что Верховный владыка осуществлял только общее руководство. И когда последние из приглашенных на зрелище министров и вельмож разместили наконец обширность седалищ на ввинченных в пол креслах (в целях безопасности главы государства, ибо и мебель является вообще-то оружием, так как именно с помощью ножек диванов и дверец стенных шкафов совершается в империи ежециклово до пяти процентов убийств на почве ревности по естественно-природным поводам, а также внесенным цивилизацией, допустим из-за несовпадения объектов любви болельщиков), так Солнцеопорный и дал отмашку к началу, то есть кивнул «другу» Гурраро. И тогда командующий тайной и нетайной полиции приступил к делу. И надо заметить, для него лично, ничего особо интересного не происходило. Глупо вообще-то делать привычную работу с помощью каких-то финтифлюшных кнопотулек и к тому же на солидной дистанции. Да еще и со звуковым подавлением, ибо толстое стекло не только страховало публику от каких-либо эксцессов, но подавляло звуковую палитру.
