Виталий Лаптухов - Ушедшие в небытие
Взгляд Барса метнулся к ворону. Обессилевший ворон лежал в окровавленной, своей же кровью, траве. Барс упал на колени и взял мужественного ворона на руки. Несколько сильно кровоточащих глубоких ран от когтей контролёра. Птица прикрыла глаза и уже почти не дышала.
— Нет! Терпи! Живи! — закричал сталкер и молниеносно скинул с плеч рюкзак. Быстро достал контейнер. Открыл железную крышку и достал артефакт.
Придерживая птицу одной рукой, второй медленно прислонил «Сердце» к груди ворона. Артефакт стал терять жидкость внутри и сморщиваться, а раны ворона медленно затягиваться.
— Сейчас мы тебя вылечим, сейчас… сейчас…, - бормотал Барс.
Наконец, артефакт полностью истощился, последняя рана на теле птицы заживилась. Ворон резво взлетел и, аккуратно присев на плече Барса, довольно каркнул. Барс заулыбался. Забросил на плечо рюкзак с автоматом и вместе с вороном направился к дороге из леса.
— Знаешь, как я тебя назову? — спросил он ворона. — Я назову тебя Чирка!
Чирка снова довольно каркнул и слегка подскочил на плече сталкера. Их силуэты медленно исчезли за стволами деревьев, направляясь на север Зоны.
Да воздастся вам!
Виктор Константинович
У каждого из нас свой путь, своя дорога. Кого-то пригласили знакомые, кого-то привели обстоятельства. Если говорить обо мне, то в Зону меня привели слухи. Я давно мечтал иметь прибыльный бизнес, работать, общаясь с людьми, быть кому-то нужным.
Мой бар, «100 рентген», расположенный вне Зоны, невдалеке от таможенного блокпоста, посещает множество людей, разделённых мной на тех, кто отправляется на поиски приключений и тех, кто эти приключения нашел.
Не смотря на то, что официально Чернобыльскую зону можно посетить в качестве туриста, немногие искатели адреналина спешат занять места туристических автобусов, оснащенных необходимыми средствами защиты. Таких людей привлекает не столько острота ощущений, сколько желание, оказаться в запретном месте.
В моём баре, тихом и уютном, посетители находятся с утра до вечера, знакомятся, договариваются об оказании услуг проводника или телохранителей, обговаривают покупку оружия (запрещено законом), обмениваются — продают артефакты (запрещено законом), пьют водку в неумеренных количествах (запрещено министерством здравоохранения), дерутся (запрещено правилами бара).
Стоя за барной стойкой, я с интересом рассматриваю своих клиентов. Впервые появившись в баре, они проявляют необычайную любознательность, энциклопедические познания, желание поучаствовать «в чём-нибудь этаком». Если выразится другими словами — изъявляют желание побывать в Зоне, посмотреть на неё изнутри. Как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку. Людям, трусоватым, дрожащим за свою шкуру, за своё положение достаточно провести одну ночь на Кордоне. В тех местах присутствие Зоны можно почувствовать в неистовом лае стайки диких собак, кочующих с одного места на другое; в отдалённых звуках, издаваемых хрюкающими кабанами, рычащими зверями, стреляющими автоматами.
Не знаю, что больше пугает людей: рык, издаваемый снорками или кровососами или же стрельба. Но в том и другом случае новички бледнеют, теряют дар речи, стараются держаться в группе, рядом с теми, для кого эти звуки — просто звуки.
Одним из ветеранов считался сталкер Малыш, неофициальный журналист и летописец Зоны. Сидя на высоком стуле, рядом с барной стойкой ветеран с удовольствием пил красное вино, выводящие по слухам радиацию из организма. Он вернулся из рейда и, зайдя в мой бар, наслаждался отдыхом.
— Не могу понять, — рассказывал Малыш, — что людей привлекает в Зоне. С виду, обычная, поросшая молодняком, местность. Да, мутанты встречаются, радиация не даёт расслабиться. Артефакты появляются только после очередного Выброса, да и не всегда они появляются. Даже стычки между группировками не имеют первоначальной остроты, территориальные войны давно закончились. И всё же, люди идут и идут. Каждый день новые лица. Вот вчера….
Малыш не договорил, его монолог прервал стук закрывшейся двери и жалобный голос, принадлежащий молодому парню, странно передвигавшему ногами. Новый посетитель, переходя от одного столика к другому, жалобно гнусил:
— Братья-сталкеры, простите меня! Не держите зла!
— Кто это? — поинтересовался Малыш, поворачиваясь ко мне.
— Это старое лицо, — я пытался отшутиться. Желание рассказывать о безногом посетителе у меня напрочь отсутствовало.
— Ты никогда не встречался с Сивым?! — удивленно-насмешливо произнёс сталкер Рекс, сидевший рядом с Малышом. — Тебе крупно повезло.
— Что вы меня мучаете? — возмутился летописец. — Я что, историю каждого сталкера должен знать?
— Почему каждого, — мне нравилось наблюдать за реакцией моего давнего клиента. — Сивый, особенный, посмотри на его лицо.
Малыш какое-то время молчал, рассматривая хнычущего сталкера, затем повернувшись к нему спиной, мрачно произнёс:
— Обычный человек, смазливый только, на девушку похож. Он, что, неправильной ориентации?
Рекс засмеялся одновременно со мной.
— Его ориентацию мы не проверяли. А то, что он похож на девушку, ты правильно заметил. Только этот человечек знаменит не внешностью, а своими поступками.
— Расскажи, угощаю выпивкой! — умоляюще попросил летописец, обращаясь к Рексу.
— Может, у него самого поинтересуешься?!
— Ты думаешь, он расскажет? — переспросил Малыш. Рекс равнодушно, даже отстранённо пожал плечами.
— Слушай. Сивый, он же Дмитрий Сивуч, появился в Зоне полгода назад, пришёл вместе со старшим братом. Его брат, Кочубей,….
— С Кочубеем я был когда-то знаком, — перебил рассказчика Малыш. — Царствие ему небесное, хороший был человек.
Сталкеры не чокаясь, подняли стаканы, на несколько секунд склонили головы.
— Кочубей знал Зону, как свои пять пальцев. Ты знаешь, не мне тебе рассказывать, что знать Зону никто не может, потому что она постоянно меняется. Что-то исчезает, что-то появляется новое. В одиночку ходят только самоубийцы или сумасшедшие. Кочубей, пораскинув мозгами, решил, что лучшего напарника, чем его младший брат, во всей Зоне не найти. Приведя желторотого юнца, опытный проводник научил его всему тому, что знал сам. Только не учёл одного сталкер, что у братца душонка с гнильцой, зависть съела его печенку. Наберут братья артефактов, принесут торговцу, Сивый за каждый рубль торгуется. Не успев отдохнуть, вновь в Зону стремится. У других сталкеров интересуется, где бывали, что нового могут рассказать, где артефактов дорогих найти можно.
— А-а, — протянул журналист, — вспомнил! Он и у меня интересовался, обещал купить информацию. Что в этом плохого?
— В том, чтобы узнать, где какие артефакты можно найти, ничего плохого нет. Мы, все, кто сидит в баре, слушает мой рассказ, повязаны Зоной, отдали ей часть своей души. Нас связывает родственность интересов, переживания за чужую боль, радость от удачного рейда. Готов поспорить на весь хабар, что немного найдётся людей, решивших поживиться за чужой счёт. Сивый почему-то решил, что ему это позволено. После смерти брата, он стал одиночкой.
— А что случилось с братом? Я слышал, что Кочубей погиб из-за собственной оплошности.
— Никто не знает, как он погиб, — я ответил за Рекса, уставшего от длительного монолога. — Сивый говорил, что в тот день брат ушёл один,
— Да лжёт он, как собака дикая, сбежавшая из стаи, — зло пробурчал Рекс. Он слегка захмелел, временами бросал в сторону Сивого такие испепеляющие взгляды, что я подумывал о том, чтобы вызвать «пожарную команду», разнимающую драчунов. — не бойся ты, — обратился Рекс ко мне, заметив мой взгляд, — я с инвалидами-кровососами не дерусь, хотя не мешало бы ему щупальца почистить.
— В общем, после смерти брата, Сивый изменил тактику. Выбирал место повыше, садился в засаду и ждал появления сталкеров. Ты сам знаешь, что как бы ты не набивал рюкзак, припасов не всегда хватает. Поэтому мы сталкеры делаем схроны, устраиваем тайники. А в тайнике, чего только нет. И ствол заряженный, и снаряга, по размеру подходящая, лекарства там разные, патрончики, артефакты. Сивый вначале только за артефактами охотился, брал осторожно, чтобы хозяева не обнаружили. А потом, перестал перебирать харчами, очищал тайники целиком. У меня оптика была спрятана, Цейсовское стекло, у военных на две «золотых рыбки выменял». Упёр, а потом торговцам сдал, за треть цены. Не знаю, каким образом, вычислили его сталкеры, возле схрона, отметелили как следуют, чтоб неповадно было чужие вещи брать. Только не поняли, с кем связались. В течение двух недель вся группа Шмеля из пяти человек погибла.
— Истории известно, когда большее количество людей гибло за меньшее время. Оговорить кого угодно можно.
— Никто его не оговаривал, — Рекс равнодушно дёрнул плечом, — он сам рассказал, как выслеживал, как убивал. Рассказал, как очистив тайник, ставил сюрпризы, мины-растяжки.
