Норман Ричард Спинрад - Специалист по джунглям
— Черт возьми, Барт, из-за чего весь сыр-бор? — спросил Вильям Вандерлинг, когда Олней ввел его в хижину Фрейдена. — Я болтался у черта на куличках, и тут один из твоих придур… э… агентов, выныривает и говорит, мол, ты желаешь меня видеть. И поскорее! Приятель, чтоб отыскать меня, ты должен был отправить дюжины…
Фрейден кивнул Олнею, полностью игнорируя Вандерлинга, вставшего прямо перед столом.
— Это все, полковник Олней. Проследите, чтобы маршала Вандерлинга и меня не беспокоили. Ни под каким предлогом. Я имею в виду ни под каким, понимаете?
Олней кивнул и смущенно удалился; казалось, он ощутил повисшую в комнате напряженность, на которую Вандерлинг все еще не обратил внимания.
— Теперь мы одни! — бросил Вандерлинг весело. — Что у тебя за жареные новости?
— Сядь! — проревел Фрейден; звук его голоса разнесся как разрыв снаряда. Взглядом он швырнул Вандерлинга на стул подле стола, а сам вскочил, как ужаленный.
Теперь морда Вандерлинга вытянулось и приняла вопросительное выражение. Отрывистый приказ, ярость, внезапная перемена позиций — это уж скорее допрос, чем встреча соратников для выработки стратегии.
Фрейден стал нервно мерить шагами маленькую комнатушку, не отводя гневного взгляда от Вандерлинга. Генерал же больше напоминал кобру, наблюдающую за боевой пляской мангусты. Фрейден лихорадочно подыскивал слова, что-нибудь язвительное, гадкое, хлесткое. Но на память приходили лишь сухие и невыразительные фразы. В конце концов Барт выпалил, словно посредине длинной тирады:
— Зверства я могу понять! Тупость я тоже могу понять! Извращения, садизм, жестокость, каннибализм, убийство, пытки — я слишком долго пробыл на Сангрии, чтобы удивляться чему-нибудь. Но… но… но ради Бога, старик! Как, черт побери, ты умудрился увязать это все в один миленький пучок? Ты сам накачиваешься в своей «малине» героином? Уже забыл, для чего мы здесь? Что с тобой творится?
— Эй… — мягко промурлыкал Вандерлинг. — Ты чего разбухаешь, Барт?
— Не говори мне Барт, Вильям! Я все знаю, игра сделана, закончена, пришла к финишу, капут! Я поездил по округе. Пытать Киллеров ради забавы, передавать их Животным, растравлять их жалкие душонки зрелищем пыток… Жрать Киллеров, мать твою! Я даже не тружусь спрашивать, что еще твоя волчья шайка проделывает у меня за спиной. Меня не интересует, почему ты стал усиленно набирать в весе, мне наплевать, чем ты в последний раз пообедал. Я знаю, Вильям, знаю! Все, о чем мне хочется услышать, — почему?
Озадаченное выражение на харе старого вояки сменилось усмешкой невинного цинизма.
— Так вот что встало тебе поперек глотки, — проквакал он. — Только потому, что ты сидишь на кроличьей кормежке, предполагается, что и я должен ее жрать? Какого дьявола ты ожидал? Думаешь, человечина так уж плоха на вкус? Немного солоновата, может быть, но привыкнуть гораздо легче, чем к отсутствию мяса вообще.
— Ты недоумок! Ты кретин! — загрохотал Фрейден. — Мне наплевать, что ты там лопаешь! Хоть дерьмо! Но как насчет пыток? Насчет садизма? И поощрения деревенских олухов вести себя словно… словно… словно проклятые Братья?
— Что с тобой, Барт? — спросил Вандерлинг с искренним недоумением. — Это же твоя идея, помнишь? Взбаламутить их, заставить делать набеги, связать руки Киллерам? Ну так мы ее и воплощаем, правда ведь? Вся эта — пошла бы она к чертовой матери — планета сходит с ума. Киллеры увязли, как в выгребной яме, там они и останутся… Не этого ли ты хотел в первую очередь? Я просто выполнял твои приказы.
— Спасибо, Адольф Эйхманн! — тявкнул Фрейден. — Просто выполнял приказы, а? Я приказывал тебе есть мясных Животных? Или уродовать Киллеров? Я приказывал поощрять каннибализм и пытки среди Животных? «Я должен держать все в руках, или это ослабит движение»! София права насчет тебя, она все время была права. Не пытайся больше втирать мне очки, Вильям; ты сделал это просто ради забавы. Ты подсел на пытках, ты подсел на поедании человечины. И не просто потому, что был голоден. Тебе нравится убивать больше чем побеждать. До твоих тухлых мозгов когда-нибудь доходило, что в один прекрасный день нам придется править этой планетой? Когда война закончится, нам придется иметь дело с этими Животными, мы должны будем вычистить всю грязь, которую развели. Восстановить уважение к порядку, поскольку мы станем парнями, которые здесь заправляют. Дай сангрианам около года пыток, каннибализма и всего прочего, и меры по подавлению терроризма заставят Революцию походить на церковное собрание. Ты не просто кровожадный садист, ты ограниченный, слепой, обезумевший от убийств мясник!
— Ну-ну-ну, — холодно, но вкрадчиво заметил Вандерлинг. — Проповедь, приличествующая святому Фрейдену. И конечно, твои руки белы как лилии, не так ли? Масло не тает у тебя во рту, да? Это был кто-то другой, конечно, не ты, сторговавший омнидрин Братству, убивавший Мозги, чтоб Животные дохли с голоду, подавший Моро идею запытать всю планету до полного безумия и потом выцедить из Животных кровь до последней капли? Нет, это не Барт Фрейден! Барт Фрейден милый пушистый котик, не правда ли?
Барт вспыхнул. Вильям излагал бесспорную истину, но мерзкие уста вояки превращали правду в ложь. Дятел вещал так, словно все, что делал Фрейден, — бесцельная забава, как… как…
Вандерлинг хрипло рассмеялся.
— Кого ты пытаешься надуть? — Генерал приставил правый указательный палец к своему уху, левый — к зубу.
Фрейден похолодел.
— Да, — Вандерлинг покачал головой, — у тебя очень короткая память. «Принесите человеческое животное. Хлоп!» — Он рубанул ладонью, как лезвием воображаемого топора. — Каково это, убить… детеныша, раба, может быть… может быть, ребенка? — Генерал ухмыльнулся, когда лицо Фрейдена на последнем слове исказилось от боли. — Так вот что это было! Ребенок… Эй! Давай просто запомним, откуда растут ноги, Барт. Забудем про раздачу имен, хорошо? В эту игру могут играть двое. Да, Большой Стрелок, ты по-прежнему босс; ты знаешь о революционном рэкете больше меня, и мы разыграем эту игру по-твоему. Больше никаких набегов, я сосредотачиваюсь исключительно на уничтожении Киллеров. Спокойно. Не забивай голову нелепыми мыслями — просто потому, что самый корявый из героинщиков предан мне, а не тебе.
— Не пугай! — огрызнулся Фрейден, благодарный Вандерлингу за эту угрозу, с ней он мог бы совладать ответным выпадом; благодарный за открытые карты, за факты, которыми можно занять ум, отвлечься от…
— К сожалению, ты в тени, приятель, — вздохнул Барт. — Я герой, помнишь? У тебя есть пара сотен Тыкв, а у меня — вся планета. Сангриане едва ли знают тебя в лицо. Ты мне нужен, нравится мне это или нет, и с моей стороны двойной игры не будет. Одно мое слово Олнею на фабрику слухов — и ты покойник. Я могу превратить всю планету в пятнадцать миллионов палачей. Что ты тогда будешь делать? Переметнешься к Моро? Теплый приемчик там тебя ожидает, нечего сказать! Ты повязан со мной, Вильям. Я Номер Один, а ты — Номер Два. Никогда не забывай об этом. Вот откуда ноги растут.
Вандерлинг мрачно уставился на Фрейдена. Барт прямо-таки слышал, как скрипят ржавые колесики в лысой башке генерала.
— Мы понимаем друг друга, — проговорил Вандерлинг просто. — Мы действительно хорошо друг друга понимаем.
Пристально разглядывая физию старого вояки, Фрейден неожиданно ощутил зияющую пустоту, вакуум зависти, стену ненависти, вставшую между ними. Он почувствовал себя невероятно одиноким. Сейчас, только сейчас он осознал, уловив ледяную струю ветра вражды, что этот человек — его единственный товарищ на десятки световых лет вокруг. А теперь… теперь придется выдерживать постоянный взгляд в затылок.
Фрейден тяжело опустился на стул напротив Вандерлинга.
— Думаю, что да, Вильям, — сказал он с внезапной чудовищной усталостью. — Нам лучше заняться делом. Надо выиграть войну, понимаешь?
Глава 11
Барт рассеянным взглядом рассматривал хлопотливо бурлящий лагерь. Вот три стандартно укомплектованные роты. Они пополняют запасы снаряжения и живой силы из бездонного источника, вливающегося в Народную Армию со скоростью столь же поразительной, как и стремительно растущее количество раненых и убитых. Вот лазутчики тихонько выходят из хижины Олнея. Вот новые казармы-бараки, а рядом — склады оружия. Лицезрея все это суетливое гудящее скопище, Барт ощутил некое извращенное удовольствие от сознания того, что весь внешний порядок держится на своего рода тщательно вычисленном балансе отчаяния. Отчаяние лежало спрятанным глубоко под землей. Дремлющее, но готовое забить фонтаном, когда придет час. Киллеры, вероятно еще не понимая того, в сущности сдались. Даже Моро, без сомнения, не врубался полностью во всю важность собственных приказов. Несмотря на то, что Барт Фрейден, вероятно, единственный человек на Сангрии, способный расшифровывать появляющиеся на стенах надписи, Братство войну проиграло. Народная Армия насчитывала добрых пятнадцать тысяч человек, и это количество всегда можно увеличить до двадцати тысяч. Уровень потерь предположительно огромный, но вся страна составляла теперь внушительный резервуар ресурсов, резервуар, по иронии частично созданный самими Киллерами.
