Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»
Тот свалился. Не столько от силы удара, сколько от испуга. Просто не решился стоять, боясь снова получить по зубам. Он упал, и кто-то из кучерявой братии лениво наподдал его ногой, уже лежащего. Всем было ясно, что взять денег с этого потного дрожащего субъекта не удастся — так хотя бы попинать, поразвлечься…
Азербайджанцы за столиком от радости едва не подпрыгивали на своих стульях. Они никак не ожидали, что, заплатив за вино и мясо, получат еще и такой замечательный спектакль, совершенно бесплатный. Все было очень интересно, весело, динамично, но тут вдруг кто-то пинком открыл дверь.
— Так, я не понял…
На пороге стоял Поршень. Он оглядел всех собравшихся внимательным пронизывающим взглядом и вошел.
— Я не понял. Кто-то хочет обидеть моего друга?
— Еще один, — злобно прошипела официантка. Тагир, услышав, что появился просто очередной оболтус из той же никчемной компании, сразу осмелел. Он сложил мускулистые волосатые руки на груди и с кривой усмешкой покачал головой.
— Вай, какой мальчик злой пришоль! Что, тоже тарэлька мыть будэм?
— Кто его ударил? — негромко и внушительно проговорил Поршень, не обращая внимания на смешки.
— А никто. Сам упаль. Пьяный быль, кушаль много, пузо тяжелый — и упаль.
— Значит, это ты, чурка тупорылая? — Поршень остановился перед Тагиром, сверля его глазами.
Все примолкли. Это уже не был рядовой скандальчик, запахло кровью. Тагир просто не мог перед лицом земляков спустить такое.
— Что ты сказаль? — выдавилхозяин, и его глаза начали стекленеть.
— Что слышал, урод черножопый. К тебе люди отдыхать пришли, а ты их по рожам?
— Отдыхать? А дэньги люди принес отдыхать?
— Не воняй, деньги у меня.
— Так плати. А потом поговорим.
— За что платить? За это? — Он указал на Пельменя, который под шумок поднялся и бочком-бочком отошел к двери.
Кавказцы из свиты хозяина тихо загудели. Поршень против них смотрелся довольно бледно, но его наглость всех сбивала с толку.
— В общем, ты мне теперь должен, — заявил он с непроницаемым лицом. — Вот за него.
Пельмень, о котором шла речь, испуганно запыхтел. Он был весь в пыли, на спине отпечатался чей-то ботинок с узким носом.
Джигиты загудели громче. Многие держали руки в карманах, тиская складные ножи. Но Поршень, душа которого уходила в пятки, пока держался молодцом. Он выдохнул дым в лицо Тагира и сплюнул на пол.
Тагир, ошалев от нахальства приезжего незнакомца, вдруг потерял самообладание. Он сгреб Поршня за шиворот, задышал тяжело и выпучил глаза. Он не знал, как уничтожить этого молокососа: порвать пополам, свернуть шею или затоптать. Но, естественно, ничего такого сделать не успел.
Близнецы влетели стремительно и ошеломляюще. Тагир оторвался от пола и, совершив полное сальто, приземлился на столик — прямо к оторопевшим азербайджанцам.
Друзья хозяина загалдели было, защелкали ножичками, замахали ногами, но тоже разлетелись в стороны, как мелкий бисер. Досталось и приезжим азербайджанцам, ибо близнецы работали по принципу «свой—чужой» и нейтралитета не признавали. Даже официантка хныкала в углу, держась за отбитую ляжку.
Буквально в течение минуты в ресторане наступил полный разгром. Тагир стоял на коленях и судорожно хрипел — один из бойцов туго держал его за шиворот. Поршень уже сидел на стуле, заложив ногу на ногу, курил и поплевывал на пол.
— Эй, черножопый, — позвал он. — Деньги-то платить за обед или уже не надо?
Тагир что-то просипел, по-рыбьи забившись в железном захвате близнеца.
— Да, я тоже думаю, что не надо, — вздохнул Поршень. — Да и кормил ты нас тут какой-то парашей. Признавайся, сам собак для котлет ловишь?
Все молчали и старались не шевелиться. Один боец держал хозяина, второй размеренно прогуливался туда-сюда, следя, чтоб никто снова не полез в драку. Никто и не лез. У всех теперь хватало ума не высовываться.
— Ну что, чурка, ты нас запомнил? Меня, его и его, — Поршень по очереди показал на Пельменя и Паклю, который незаметно вошел и теперь стоял у двери. — Будем к тебе заезжать иногда в гости. Дружить семьями, понял? Чтоб держал для нас столик. И мясо чтоб свежее было, а не эта тухлятина. А услышу про деньги — сделаю из тебя девочку, понял?
Тагир снова задергался и захрипел. По безмолвному приказу боец затянул ему воротник, перекрывая воздух.
— Не слышу! Понял?
— Понял, — выдавил Тагир.
— Ну вот… Пошли, пацаны.
Победоносная экспедиция никого, кроме Поршня, не обрадовала. Пакля и Пельмень по-настоящему испугались. Они боялись Поршня, как боятся ржавой гранаты, рядом с которой просто опасно находиться. Это был человек не их пошиба, у него были свои понятия и свои интересы. Он знал, что делал — а они нет.
— Ладно, давай, — сказал Пакля и протянул руку за черным ободком, который все еще сидел на шее у Поршня.
— Зачем? Обожди, сначала доедем. Мало ли что случится…
«Быстро освоился, сука, — со злостью подумал Пакля. — Понравилось. Ну ничего, главное — шлем у меня».
«А на хрен он мне теперь нужен, этот Пакля?» — подумал в свою очередь Поршень.
* * *— Во всем виновата только я, — вздохнула Машка и посмотрела в окно, где уже сгущались сумерки.
— Да нет… — помотал головой Кирилл. — Я ж сам нарвался на Паклю с его страшилищем. Нечего было ходить где попало.
— Он все равно бы тебя нашел, — ответила Машка каким-то чужим, безжизненным голосом. — Или меня. Мне кажется, он не просто так ходил с собакой-бионетиком, он искал.
— Чего он искал?
— Того, кто оставил следы в его дворе. Нас с тобой. Бионетику можно приказать найти кого угодно по запаху. Без всякого обучения и дрессировки собака поймет приказ и выполнит.
Они некоторое время помолчали. Кирилл услышал, как где-то пискнула мышь.
— Что делать будем? — проговорил он. — Или ничего пока не будем делать? Дождемся этого твоего… дядю Спартака.
— Дождаться тоже непросто. Я даже не знаю, когда он сюда доберется. Совершенно не знаю. Может, через пять минут появится, а может — пять дней.
— Пять дней?! — ужаснулся Кирилл. — Да он что, пешком добирается? За пять дней откуда угодно можно долететь. Он что — на Марсе?
Машка посмотрела на Кирилла, потом сказала:
— Нет, не на Марсе.
— Вот это да… — сокрушенно пробормотал Кирилл. — Машка, ну так нельзя, честное слово. Дядя твой не торопится, а Пакля творит, чего хочет, и всех пугает своими уродами. Ну есть на него хоть какая-то управа?
— Нет, — покачала головой Машка. — Пока — никакой. Только ждать.
— Ждать? — Кирилл готов был взорваться. — Ждать и прятаться от этого придурочного? Да я прямо сейчас пойду и рожу ему набью. Очень даже просто…
— Не набьешь. Сам знаешь, что не набьешь.
— Ну хорошо. Зачем тогда ты раздала нам эти погремушки? — Он хлопнул по пакету с перфотроном.
— На крайний случай, я же говорила.
— А сейчас разве не крайний?
— А тебе разве не пригодилось сегодня оружие?
— Ну, это случайность… — нахмурился Кирилл. — Я говорю, почему нам не пойти и не разобраться с этим писюном? Чего бояться? Есть же и оружие, и броня, и эта штука летающая.
— Как разобраться? — Машка внимательно посмотрела на Кирилла. — Ты хочешь застрелить Паклакова?
— Ты что?! Нет, конечно. А вот этих чурок с глазками и весь его зоопарк…
— Кирилл, не забывай, эти «чурки с глазками» — настоящие боевые машины. Это не по голубям стрелять. Хоть весь обвешайся броней и оружием — они все равно окажутся сильнее.
— Ну не знаю… — буркнул Кирилл. — Подкараулить из кустов, прицелиться хорошо…
— И получить тепловой удар градусов в пятьсот, — закончила Машка. — Вот чего ты добьешься. Кроме того, ты не подкрадешься — они слышат и чувствуют, как кошки. И наконец, ты сможешь стрелять в людей?
— Так они ж не люди — ты говорила.
— Почти люди. Очень похожи на людей. Просто попробуй представить, как ты целишься и… и все остальное.
Кирилл попробовал. Ничего особенного. Идет мужик — берешь его на мушку, нажимаешь крючок — и все дела. Проще, чем в тире.
— Ты, конечно, прав, что-то надо делать, — продолжала Машка. — Но забота у нас должна быть одна — собственная безопасность. Ни в коем случае не лезть на рожон.
— Значит, прятаться… — скривился Кирилл. — И от кого — от Пакли!
— Кирилл, давай попробуем разобраться.
— Ну давай.
— Паклаков теперь знает, что у тебя есть оружие и эвакуатор. Что он может сделать в ответ, как ты сам думаешь?
— А я откуда знаю, что взбредет в его тупую башку?
— Подумай. Он же твой знакомый.
— Ну не знаю… Вообще, он очень хотел узнать, откуда у меня все это взялось. Спрашивал, собакой стращал.
— Вот, — кивнула Машка. — Для него это важно. Значит, может прийти и еще раз попытаться узнать.
— Куда прийти? — изумился Кирилл.
— К тебе домой, например.
— Домой… что-то не верится, — хмыкнул Кирилл. В Зарыбинске было не принято вмешивать в свои дела дом и родственников. Все вопросы разбирались подальше от пап и мам.
