Олег Верещагин - Там, где мы служили...
Штурмовики, нагруженные под завязку, разбирали парашюты. Слышались наставления сержантов:
— Этот не надевай, он ещё хороший, пригодится…
Всё лишнее было оставлено. Даже продуктов с собой брали всего на сутки. Зато был взят двойной-тройной комплект боеприпасов, почти каждый нёс на себе две реактивных гранаты. На местах — керамические вкладыши брони, взяты ночные прицелы и средства связи.
Витька не помнил толком, как занял своё место. Перед глазами неотвязно стояла картина, которую он увидел, выбежав из блиндажа и помимо воли оглянувшись через плечо — накрыты к празднику стол, за которым не сидело ни одного человека. Теперь он никак не мог отделаться от этого воспоминания: пустой блиндаж, плакаты и гирлянды, накрытый стол — и никого.
— Внимание, парни! — послышался голос Скобенюка. — Три… два… один… С Новым Годом всех, с новым счастьем!
Хохот был такой, что «вагон» завибрировал ещё сильней. Поздравление могло бы прозвучать издевательски, но штурмовики были уверены в его искренности.
— С Новым Годом, Вик, — сказал Майкл, толкая русского в бок.
— С Новым Годом, Майкл, — ответил толчком тот. — Вот. Держи. Подарок.
Майкл взял из руки Витьки часы — владивостокские «командирские» в воронёном стальном корпусе. И протянул в ответ свои — хорошую швейцарскую «омегу».
— Дарю тоже.
Витька кивнул, застёгивая браслет на запястье. Секунду возился молча, потом решился — не поднимая глаз:
— Майкл… если меня убьют… когда сможешь — съезди домой ко мне. Адрес только запомни…
— Я твой адрес знаю, — сказал Майкл так же тихо. Витька мотнул головой:
— Не… я наврал на вербовочном, и бумаги… подделал, короче. Мне ещё шестнадцати нет… и я не из Минска, из Тамбова я… — Витька медленно продиктовал настоящий адрес. Потом попросил, помедлив и сглотнув: — Только ты дома скажи… ну, как бы не получилось, ты скажи, что меня сразу убило. А то мама себя замучает.
Вместо ответа Майкл неожиданно обнял Витьку и притянул к своему плечу. Улыбнулся, сказал — хрипло, это не подходило к улыбке:
— А если меня… ты съезди туда… Может, отец всё-таки жив… мало ли что…
— Обязательно съезжу, — ответил Витька.
3
Заправлялись уже на фронтовом аэродроме. Ночь пронизывали ослепительные лохматые стрелы — орудия и реактивные системы мешали с змлёй вражеские укрепления. На севере войска англосаксов уже развёртывались для решительной атаки на Диффу. Пытавшиеся сдержать северян наскоро собранные отряды в основном разбегались, почти не принимая боя.
Витька зачарованно смотрел, как неподалёку, в бетонном капонире, разом приседают на гусеницах буро-зелёные коробки самоходок. «Бумп!» — капонир окутывал бледный в резком отсвете выстрелов дым, и моготонные туши раскачивались, в пыль стирая бетон — а 155-миллиметровые снаряды с рёвом и свистом неслись прочь. Темноте — и снова: «Бумп!»
Вертолёты поспешно сосали топливо, взлетали один за другим. Рядом мегафон рявкал хриплые команды по бортам, в кабине пилотов полубессмысленно выла и свистела рация, выплёвывая куски: «…шат!.. десь!.. ой!.. ой!.. ой!.. ви-и-иу-уф-фи-и-и…»
— Анекдот знаешь?! — заорал в ухо Витьке Жозеф. — Идёт отпускник по улице, слышит: «Эй, парень, иди сюда и дай закурить! — отпускник им: — Да не курю я… — а они дальше достают: — А че в руке? — а он им: — Да кастет… — они сразу так: — Извини, друг, мы обознались… — а он ухмыляется: — А я нет.»
Витька кивнул, словно ему не анекдот рассказали, а довели до его сведения что-то очень важное. Жозеф вгляделся в лицо русского и улыбнулся:
— Ясно. Ничего, всё нормально.
— Взвод, — послышался голос Скобенюка, — проверка, давайте.
Шорох, лязг и щёлканье прокатились по салону. Витька чисто машинально проверил своё снаряжение, клапаны сумок. Вздохнул и прикрыл глаза…
…Самое дикое было в том, что он уснул. Наверное, не выдержал нервного перенапряжения — и проснулся вроде бы даже выспавшимся. Вертолёт летел. В салоне было темно и почти тихо; мальчишка зевнул от души и повёл плечами, разминая их.
Внизу снаружи тоже царила темнота, лишь кое-где мерцали тусклые огни деревенек. Но впереди, у горизонта, пылало во всё небо дрожкое зарево. И оно приближалось.
— Диффа горит, — сказал кто-то в темноте салона.
— Там сейчас и без нас жарко, — послышался голос Эриха. — Но уж мы прибавим огонька…
— Как бы они там не вздумали скоренько против нас опять объединиться, — сказал Мальвони.
— Нет, уже нет, — обнадёжил Скобенюк. — Ну что, всё, ребята. «Хенгисты» уже чистят место — и чтоб нам провалиться!
— Чтоб провалиться! — дружно отозвался салон.
Теперь Витька был спокоен. Он сидел почти без мыслей, следя, как всё ярче и ярче разгорается зарево. Вертолёты начали набирать высоту.
— Кое-кто там в плену уже по нескольку лет, — сказала отчётливо Елена. — Они уже и не надеются.
— Я всего два дня был — всю жизнь не забуду, — угрюмо вспомнил парень из 1-го отделения.
— Ну теперь-то мы уже скоро, — вздохнул Юрка Дожинцев. — Главное, чтобы их перебить не успели, а там мы ещё и оружие раздадим.
— Прыгать как можно точнее. На саму территорию лагеря, — предупредил Скобенюк. — Убивать всех. Наши там только пленные. Если кого-то ранят — никуда не рыпайтесь и не показывайте характер — лежите тихо и смирно, вас найдут. Никому не отрываться. Наша задача — пятый сектор, вы все его на картах видели. Связь постоянная по возможности.
— Товарищ лейтенант, — спросил Мальвони, — если удачно отбомбимся — идём дальше?
— На месте разберёмся, — усмехнулся Скобенюк.
— Смотрите же! — крикнул кто-то. В голосе мешались ужас и восторг.
Над окраинами города, где-то в порту, клубилось пламя. Казалось, оно расплющивается о небо, подсвечивая его алым.
— Кто-то взорвал склады в порту, — сказал Скобенюк. — Вот где будет хорррррррошо!
Внизу уже тянулись залитые дрожким пламенем кварталы окраин. Местами огонь закрывали стада дымов, стелющихся над землёй и тоже светящихся. Видно было плохо, но Витька угадывал панораму глобальных разрушений. Это был первый виденный мальчишкой город, по-настоящему разрушенный войной — не старинные руины из до-Безвременья, а живой город, пусть и бандитский.
— Вон там! — послышался голос из кабины.
«П-тьф-и-иу-у!..» В небе вспыхнула зелёная ракета, выпущенная с земли. Внизу стали видны пять костров — они горели зелёным и располагались чёткой, ровной лиией. Загудел сигнал…
— Ориентироваться на костры! — скомандовал Скобенюк. — Впе-рёд! Мазл!
И вывалился наружу первым, сжавшись в комок.
Ширло, достав фотографию Мирэй, поднёс её к губам и убрал в карман на РЖ — слева, напротив сердца. Витка никого не успел вспомнить — впереди оказался пандус, между ним и русским — никого; он вывалился в темноту и начал падать, казалось, прямо в огонь…
…Десант практически не встретил противовоздушной обороны. На земле хватало своих хлопот, а немногие уцелевшие позиции того, что могло стрелять вверх, обозначались «ракетчиками», и «хенгисты» выжгли их заранее. Сотни парашютистов падали сквозь чёрно-рыжую ночь, и один за другим в небе раскрывались чёрные, бесшумные купола-«крылья», нёсшие десант к цели…
…В лагере Витька делал ночные прыжки — и на костры, и вслепую. Так что прыгать сейчас ему было, в общем-то, легко. Он раскрыл парашют с шиком — в двух сотнях метров от земли. В момент рывка из нагрудного крепления выскочимл и бесшумной рыбкой канул в ночь защигательный патрон. Ау… Витька почувствовал, что краснеет — на какое-то время он перестал думать о десанте вообще. «Лопух, — ругал он себя ругательски, — ведь посмотрел, всё ли застёгнуто! Так нет! Безручь!»
Самобичевание, впрочем, следовало немедленно отставить. Его сносило от костров в какие-то горящие развалины, где внизу хрипло и требовательно тараторил пулемёт, а от него отругивались автоматы. Укоротив стропы справа, Витька ощутил всем телом лёгкий разворот, описал полукруг… Костры стали приближаться, и от того, как удачно всё происходило, как близка была цель, он замурлыкал:
— Ленивое солнце не слепит глаза,В лесах — щебетанье птах,Но скоро над ними пройдет гроза.Ведь завтра — в моих руках…
Перспектива менялась. Огней становилось всё меньше, они слово бы уплывали за край земли — на деле их заслоняли зубчатые стены разваленных домов. Улица внизу лязгала, шаркала и бормотала, словно невиданная гусеница-гигант. Отработанным движением сведя ноги вместе, Витька всё-таки упал на бок, задев в приземлении сразу двух человек.
— Твою ж мать… — прошипели из полутьмы, не оставляя сомнений, что здесь свои. — Какой?
— Волгоград-пять, — ответил Витька, собирая парашют и вслушиваясь в звуки боя — постоянный стук выстрелов, крики, грохот разрывов и осыпистый гул падающих стен. Справа находилось длинное полуразрушенное строение, а вот стена слева в самом деле была стеной и почти не разрушенной, а просто зубчатой.
