Алексей Евтушенко - Танкист
– Мужчина слишком занят, понимаю, – кивнула Ольга. – И принимаю. – Она засмеялась. – Видишь? Когда надо, я могу быть очень послушной.
В подобном ключе, перебрасываясь шутками, улыбками и полунамеками разной степени откровенности, они проболтали еще около получаса. Вечер уверенно катился к своему единственно правильному завершению, дома у Лукаса. Он уже открыл рот, чтобы мягко, ненавязчиво и в то же время элегантно сделать соответствующее предложение, как за его спиной чей-то пьяный голос взревел: «Дабл, старый пройдоха, какая встреча!» Мужская рука, унизанная тремя золотыми перстнями (один с бриллиантом, второй с изумрудом и третий с рубином, что говорило о чем угодно, но только не об утонченном вкусе их обладателя), панибратски хлопнула Лукаса по плечу, и рядом с ними, прихватив стул от свободного столика, плюхнулся владелец сети лучших вирт-залов на всей территории бывшей Украины и юга России Владик Пухальский собственной персоной.
Дабл недолюбливал Пухальского. Был он, по мнению Лукаса, человеком, который, дай ему такую возможность, ради прибыли обманет и обдерет до нитки родного брата. Пару раз они делали вместе дела (Лукас финансировал некоторые вирт-проекты, имеющие отношение к «ВТО»), и это не доставило Даблу ни малейшего удовольствия. Но и рвать полностью отношения с Владиком было нельзя, он мог пригодиться. Поэтому Лукас при встречах старался держаться с Пухальским ровно и не показывать явно своего к нему презрения.
– Владик, если ты не заметил, я с дамой, – сказал Дабл.
– Так познакомь! – пьяно обрадовался Пухальский. – Мадемуазель, позвольте представиться… – Поднявшись со стула, он сделал попытку светски поклониться. Его качнуло. Чтобы окончательно не утратить равновесия, Пухальский оперся рукой на стол. И попал точно в вазочку с красной икрой.
– Опа, – сказал Дабл. – Хорошо, не мордой.
– Т-твою… – вырвалось у Пухальского. – Прошу прощения, – добавил он. – Дайте салфетку, пожалуйста. Сегодня не мой день. И вечер, кажется, тоже.
Лукас и Ольга молча смотрели на него.
– Официант! – громко позвал Пухальский. – Замените икру на этом столе! Запишите на мой счет! И две бутылки лучшего шампанского!
– Этого человека, милая, – сказал Лукас, обращаясь к Ольге, – зовут Владик Пухальский. Ты хочешь с ним знакомиться?
– Будем считать, мы уже познакомились, – краем губ усмехнулась архитектор. – Ты не забыл, милый, что нам пора? Не хотелось бы опаздывать.
– Ты слышал, Владик? Нам пора. Извини.
– Погоди, Дабл, ты что же, даже не выпьешь со мной? – Пухальский уже опять развалился на стуле и вытирал испачканную руку салфеткой. – У меня праздник сегодня. Гуляю!
– Я вижу. Извини, времени совсем нет. В другой раз.
– А другого раза не будет, – неожиданно трезвым голосом произнес Пухальский. Он бросил смятую грязную салфетку на стол и посмотрел в упор на Лукаса. – Ни для меня, ни для тебя. Запомни это. Сегодня меня купили задешево, и ты теперь брезгуешь со мной выпить, а завтра… неизвестно, где ты сам завтра окажешься и кто побрезгует выпить с тобой.
– Ты пьян, – холодно сказал Дабл. – Проспись, потом поговорим. Идем, Оля.
Они встали из-за стола и пошли к выходу.
– А… расплатиться? – спросила она тихо.
– Не волнуйся, счет пришлют на комм.
– Попомнишь мои слова, Дабл! – крикнул им в спину Пухальский. – Запоминающейся ночи вам, мадемуазель! Если этот торговец азартом и кровью несчастных аватаров вас разочарует, позвоните мне в любое время. Номер есть на странице клуба в ГКС. Звезду вирта сделать из вас не обещаю, но время проведем отменно. Не пожалеете!
Лукас остановился.
– Не надо, – сказала Ольга. – Он пьян, ты же сам видишь. Что взять с пьяного человека?
– Извини, но это вопрос уважения. Подожди меня в холле, ладно? Я быстро.
И, не дожидаясь ответа, он пошел обратно к столу. Осклабясь, Пухальский уже поднимался ему навстречу.
Когда через десять минут, держа левую руку чуть на весу, Лукас вышел в холл, Ольги не было.
– А где моя спутница, Степаныч? – спросил он у пожилого знакомого швейцара.
– Взяла такси и уехала, – вздохнул тот. – Минут пять назад. Извините, пан Лукас.
Швейцар был родом с Западной Украины и к особо уважаемым членам клуба обращался в старой львовско-польской манере. Никто не возражал.
– За что? – удивился Дабл.
– Не счел возможным дать ей совет вас дождаться, – сказал швейцар.
– Правильно сделал. Ладно, разберемся. Скажи лучше, что это с Пухальским сегодня? Пришлось ему морду бить, что совсем не в моих привычках, как ты догадываешься.
– А вы разве не знаете?
– Нет.
– Так… это… – Швейцар понизил голос: – Только не говорите никому, что я вам сообщил. А то, сами понимаете…
– Слово даю. Ты меня знаешь.
– Бизнес он продал. Всю свою сеть, до последнего вирт-зала. И дешево, говорят. Здесь же и сделку обмыли. Только покупатели еще часов пять назад как уехали, а он остался. Сначала все пытался кого-то вызвонить, потом один пил, потом к компании молодой подсел, но те быстро ушли, потом снова один… Мэтр намекал ему, что неплохо бы домой, но он и слушать не стал. «Плевать, – говорит, – отстань от меня, может, я в последний раз здесь гуляю!» Ну, мэтр и плюнул. Пухальский же член клуба. Был бы гость, попросили бы как следует. А так – не имеем права.
– Ясно. А кому продал, ты, конечно, не знаешь?
Швейцар отвел глаза в сторону. Лукас вытащил из бумажника банкноту в двадцать энерго, протянул двумя пальцами. Деньги тут же, словно по волшебству, исчезли.
– Энергетикам, говорят. Только не нашим. Откуда-то из Западной Европы господа. С ними переводчик с немецкого и французского был.
– Спасибо, Степаныч.
– Это вам спасибо, пан Лукас. Я вообще не пойму, зачем вы меня спрашивали, если и так все могли завтра узнать из новостей?
– Где я, а где завтра? Дорога ложка к обеду. Так что не переживай, ты свои двадцать энерго честно заработал.
– Вам виднее.
– Бывай.
– Доброй ночи, пан Лукас.
Швейцар распахнул дверь.
Дабл шагнул было за порог, но вдруг остановился.
– А не угостишь ли ты меня сигареткой, Степаныч? – спросил он. – Я знаю, ты куришь.
– Конечно, берите.
Дабл вытащил из предложенного портсигара сигарету, прикурил от услужливо поднесенной зажигалки, кивнул и вышел в теплую летнюю, безнадежно испорченную украинскую ночь.
– Внук, ты забыл, сколько мне лет?
– Всего лишь шестьдесят семь. И не говори мне, что это старость.
– Старость не старость, а силы уже не те. Но главное не это. Я воевал, а не играл.
– Не вижу большой разницы.
– Это потому, что ты молодой и глупый. И ты не воевал, слава Аллаху.
– Угу. Мои Смертельные Дуэли, конечно, не в счет? Подумаешь, четыре победы из четырех! У тебя сколько личных побед, семь?
– Восемь. Не в этом дело. Говорю же, тебе не понять. На войне главная задача солдата – выжить. А в игре задача игрока – победить. Чувствуешь разницу?
Разговор происходил по комму. Уже на второй день после того, как Олег произвел отбор в клан и будущие танкисты перебрались из воспитательного дома в танковые боксы, он понял, что ему не помешает помощь опытного взрослого человека. А еще через день позвонил деду Ивану.
Почему-то он думал, что сумеет и сам справиться со всеми проблемами по организации клана, но, как часто это и бывает с молодыми неопытными людьми, многого не учел. Одно дело за счет таланта, умения и дерзости побеждать в одиночном бою взрослых мужиков и совсем другое – быть лидером, наставником и настоящим командиром для девятерых шестнадцатилетних подростков. Двое из которых и вовсе девчонки. Всех надо устроить, накормить, научить. Но главное – погасить в корне любого рода конфликты, заставить подчиняться дисциплине и в то же время спаять в одну команду, почти семью. В клан. Тут нужен особый талант и не меньший, чем его талант бойца. Олег чувствовал, что и таковой у него также имеется. Чего ему катастрофически не хватало, это времени. Слишком много минут и часов сжирали разные мелочи и отвлекающие факторы. Друг Мишка, на которого Олег в этом плане рассчитывал, оказался неважным помощником. Он был прекрасным исполнителем, но пасовал там, где требовалось проявить малейшую инициативу. А переложить часть командирских обязанностей на кого-то из новеньких Олег не мог – слишком плохо их пока знал. Правда, были и положительные моменты. Во-первых, Алена Калач и впрямь оказалась замечательной поварихой и хозяйкой. И во-вторых, эти восьмеро из воспитательного дома росли вместе многие годы, и им не нужно приглядываться и притираться друг к другу. А вот к окружающему их теперь миру – нужно. Как бы то ни было, вечером третьего дня, уже порядком озверевший от недосыпа и нервотрепки Олег (одна порученная Мишке закупка топлива чего стоила, на которой Рябу облапошили минимум на шестьдесят энерго!) окончательно сдался и набрал номер деда. Тот ответил не сразу – был занят на огороде и оставил комм в доме. Когда вернулся, увидел вызов, перезвонил и вступил с внуком в обстоятельную беседу.
