Алексей Пехов - Последний Завет

Густав и Вильгельм поначалу пытались заглядывать за каждую дверь, но вскоре бросили это занятие. Практически все двери оказались заперты или же просели от времени и не открывались, и чтобы проникнуть в комнаты, потребовалось бы слишком много усилий. Лишь две двери поддались. Первая вела в помещение, в котором находился только один большой красный вентиль. Зачем его там установили, никто не знал. Густав предложил крутануть и посмотреть, что будет, на что Ворон пообещал открутить великану башку, если он не перестанет маяться дурью. Густав обиделся, что его предложение не оценили, и на время успокоился, затем вновь стал пробовать все двери, находящиеся от них по правую руку, на прочность и вскоре добился результата. Дверь отворилась, и прямо в объятия Густава упали иссохшие человеческие останки. Незнамо как оказавшийся здесь мертвец перепугал великана до чертиков, и к дверям он больше не лез. Да и смысла подобный осмотр не имел: вряд ли в каком-нибудь из этих подсобных помещений был выход наружу.

— Смотрите-ка! — воскликнул Вильгельм, после того как отряд перебрался через рухнувшее с потолка огромное крепление с патронами для множества ламп. — Такие штуки у нас в Нидерраде были!

— Это светофор, точнее семафор, — пояснил Дуго. — А то, что находится у тебя под ногами, называлось рельсами. По ним до войны в подземке поезда ходили.

— Ну, ты думаешь, что мы уж совсем люди темные, — обиделся Вильгельм. — Я знаю, для чего рельсы нужны. Вон, в районе Поджигателей до сих пор они на земле лежат. По ним эти… как их… трым-м-мваи ходили. Да и у Мусорщиков возле Центрального вокзала такого дерьма навалом!

— Ну тогда ты должен знать, друг мой, что рельсы в подземках находились под напряжением, — сказал Дуго.

— То есть? — Вильгельм заметно насторожился.

— То есть по ним бродило электричество. В миг изжарит! — ответил Дуго. Вильгельм поспешно соскочил с рельса, и Пилигрим успокаивающе добавил: — Но ты можешь не бояться, централизованного электричества в Городе нет со времен Последней войны.

— Отчего же нет, Дуго? — сказал Герман. — Насколько я знаю, Багажникам каким-то чудом удалось запустить электростанцию в своем районе. У них, говорят, светло как днем. Они даже Меганикам энергию продают, сам ведь знаешь, что монорельс без тока долго не проработает. Да и Госпитальеры пользуются…

— Может, перестанете трепаться?! — свирепо прикрикнул на них Ворон. — Услышат не ровен час!

— Кто услышит? Никого ведь нету, — пропищал Густав.

— Это пока нету… А если также будете болтать, кто-нибудь придет и сожрет самого болтливого и веселого. — Старший охотник покосился на Германа.

— Мне почему-то кажется, что не самого веселого, а самого черного, — возразил Герман.

— Что ты сказал?! А ну повтори, что ты сказал?! — заорал Ворон. Когда упоминали о его необычном цвете кожи, он совершенно выходил из себя.

Впереди вдруг что-то громко ударило, и до путников донеслось стрекотание, как будто чьи-то большие крылья быстро колотили по потолку подземки и стенам.

— О черт! — произнес Густав тоненьким голоском, глаза у него стали как два блюдца.

Все сочли за лучшее замолчать, решив, что Ворон прав и нечего злить неведомое и шуметь. После мечущего костяные трезубцы создания им, к счастью, больше никто не встретился, но как долго будет продолжаться такое везение?..

— Ладно, пошли, — шепотом скомандовал Пилигрим, и, поскольку никто не пошевелился (охотники прислушивались, не раздастся ли снова диковинный звук), скомандовал уже громче: — Двинулись!

Следующие полчаса они провели в молчании. Шли медленно, поминутно останавливаясь, вслушиваясь в затаившуюся, как хищный зверь, тишину подземки. Странного стрекотания больше не было — только звуки их шагов, которые, словно летучие мыши, испугавшиеся света факела, эхом отзывались под потолком. Даже отдаленного рева жевалы, который они слышали на верхнем ярусе, не было больше слышно.

— Там что-то впереди, — неожиданно проговорил Густав.

Люди остановились, схватившись за винтовки и арбалеты. Все приготовились отражать нападение неизвестного врага, но на этот раз тревога оказалась ложной. Впереди, перекрывая просвет тоннеля, застыла громада метропоезда.

— Наверное, когда электричество вырубилось, он так и остался здесь стоять, — высказал предположение Герман.

— Сколько же времени он здесь? — шепотом проговорил Вильгельм.

— Со времен Последней войны, я полагаю, — заметил Дуго.

— И что нам теперь делать? Будем протискиваться между поездом и стеной тоннеля? — поинтересовался Герман.

— Я не пролезу, — предупредил Густав. — Щель слишком узкая.

— Не говори ерунды, она не такая уж и узкая! — отмахнулся от великана Ворон. — Просто брюхо в себя втяни — сразу станешь в два раза тоньше.

— У меня не получится, — жалобно сказал Густав.

— Не получится — пойдешь в одиночестве обратно. — Ворон с удовлетворением отметил, что подобная перспектива дьявольски напугала великана.

— Я думаю, друзья мои, есть способ лучше, — сказал Дуго. — Франц, мальчик мой, ну-ка помоги мне.

Пилигрим передал Францу свой шест, ловко подпрыгнул и, подтянувшись, оказался в кабине поезда.

— Как видите, не я один избрал такой путь. Стекло выбито, наверное, и другие пользовались этим способом.

— Как пройти? И что за другие? — недоумевая, поинтересовался Франц, протягивая Пилигриму посох.

— Как пройти? Да очень просто! Поезда сквозные. Вагоны просто сцеплены друг с другом, мы пройдем через поезд и спрыгнем на рельсы с другой стороны. Что до других, то я имел в виду людей, — ответил Дуго и, чтобы помочь Францу забраться в кабину, протянул руку.

— Людей? — Герман вслед за Францем влез в кабину. — Каких еще людей? Неужели кроме нас есть дураки, решившие прогуляться по столь дрянному месту?

— Сейчас такие вряд ли найдутся. Но когда разразилась Последняя война, в подземке было очень много людей. После катастрофы они здесь жили. Долго жили. Да и в Черные века тут было полно народу. Люди, не попавшие в Убежище и опасающиеся радиации и заразы, пытались отсидеться в метро. У кого-то получалось. У кого-то не очень… Кто-то остался человеком, кто-то стал ничуть не лучше животного. А может, даже и хуже… Ладно, это долгая история. Дела давно минувших дней, так сказать…

Пилигрим дернул плечами, словно ему неприятно было вспоминать о тех далеких временах, и пошел в глубь поезда. Остальные последовали за ним. Вагоны почти не отличались друг от друга. Пусто — никаких вещей, костей. Следы пребывания человека — только надписи из далекого прошлого на стенах. Справа, пересекая двери, намалевано красной краской “Helloween” и почти стертая глазастая тыква под этой странной надписью. Стекла в вагонах большей частью выбиты, пол усыпан мерцающим крошевом осколков, кусками пластика и металла, часть сидений выворочена, ламинированные схемы на стенах выцвели, частично сорваны.