Алексей Пехов - Летос

Он, гремя сапогами, миновал последние четыре ступеньки. Часть его шеи была разорвана волчьими зубами, кровь пропитала одежду, пустые глазницы смотрели только на Шерон. Она проворно отползла назад, и ее пальцы сжались на воткнутом в доски пола холодном стилосе. Девушка рванула его на себя, а затем, словно нож, метнула в нависшую над ней жуткую фигуру.

Кидать ножи учил ее Димитр, еще когда они были детьми, и этот опыт никуда не делся. Острый стержень белым копьем воткнулся в грудь заблудившегося, сверкнул, словно зеркало, от которого отразились солнечные лучи, и с противником произошло то же, что и с Уве.

Он рассыпался на миллиард снежных искр, на мгновение осветив грязное помещение, и оставил Шерон в одиночестве.

Она все еще сидела на полу, слушала, как за стенами ревет море, и старалась взять себя в руки.

Ее била крупная дрожь.

— …Мне надо домой, — сказала Шерон, глотнув теплого сладкого отвара из душицы и земляничных ягод.

Металлическая кружка приятно грела руки, и, если бы не девочка, она бы никуда не ходила целую вечность.

— Скоро я тебя отпущу, — пообещал Йозеф.

— Найли…

— С ней ничего не случится. Рассвет через полчаса. Хватит бродить по улицам в темноте. Пей. Тебе следует восстановить силы.

Ее учителю шел седьмой десяток, но он все еще выглядел крепким кряжистым дубом, и только хорошо знающие его могли заметить, как сильно он сдал в последнее время. Седые волосы напоминали паклю, бороды Йозеф не носил, отчего был виден изуродованный подбородок — двадцатилетней давности память о встрече с заблудившимся.

— Отлично справилась. — Он снял чайник с огня, поискал чистую кружку.

Шерон благодарно улыбнулась, не став удивляться, что на этот раз Клара одобрительно кивнула, полностью соглашаясь с главой их ордена. Вторая по возрасту в городе указывающая считала Шерон легкомысленной девчонкой и недолюбливала ее, хотя и признавала талант ученицы Йозефа. Сейчас она водила пальцами с аккуратно постриженными ногтями по брошенной на стол кожаной куртке.

В комнату вошла Иолата. Ученице Клары совсем недавно исполнилось пятнадцать.

— Как Нора? — спросил ее Йозеф.

Он выглядел уставшим.

— Уснула. — Нос у девушки был смешной, пуговкой. — Как рассветет, я попрошу кого-нибудь из города побыть с ней.

Чувствуя на языке вкус мяты и лесных ягод, Шерон постепенно приходила в себя. Указывающие пришли к маяку, когда все уже было кончено, но она все равно была благодарна им за компанию. Ночь выдалась тяжелой, шторм не утихал, и этот ужасный, грязный, неопрятный дом не добавлял ей хорошего настроения.

— Кто остался дежурить? — спросила она.

— Подняли с постели Матэуша. — У Клары была приятная улыбка. — Сейчас он делает последний обход. Иолата, налей мне, пожалуйста, кипятка. Что там за утопленника принесло?

— Я мало что узнала от него. Корабль пришел из Пограничного за остатками шерсти. Они попали в шторм и налетели на Акульи Зубы. Он сказал, что его вытащили уины.

Клара фыркнула:

— Уины? Во время шторма? Они считают, что мы — их законная добыча. Димитра ведь тоже утащили в такую погоду. Чем этот пришлый лучше его?

Шерон поставила опустевшую кружку на стол:

— Видимо, лучше, раз жив. Мне надо идти. Я в порядке.

Йозеф коснулся ее лба шершавой холодной рукой:

— Хорошо, ученица. Иди. Тебя все равно не остановишь.

— Ребенок мешает твоей работе, — сказала Клара.

Шерон никак не прореагировала на эти слова, хотя сердце ее болезненно дрогнуло.

— Оставь ее, — нахмурился Йозеф.

— Я всего лишь сказала правду, — отозвалась та.

— Правда заключается в том, Клара, что сегодня должна работать ты, а не я. Когда начинается моя смена, я не думаю о ребенке. Ты должна быть очень благодарна, что сегодня я помогла тебе. — Шерон оставалась доброжелательной.

Во всяком случае, внешне.

Она встала из-за стола, взяла лежащий на стуле плащ.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — мягко повторила Клара. — У указывающих не может быть собственных детей. Наша миссия брать учеников, а не…

— Найли моя. Так уж получилось. Я о ней забочусь. И покончим на этом.

Шерон застегнула пуговицы, больше не глядя на свою извечную противницу.

Иолата смотрела хмуро, она не любила, когда кто-то сомневается в авторитете ее учительницы. Но Шерон это не трогало.

— Воцлав и Мик доведут тебя, — проронил Йозеф.

— Хорошо. Отправьте кого-нибудь к семье Лукаша. Им надо сообщить.

— Уже сделано. Отдыхай.

Она кивнула и не прощаясь покинула кухню.

Воцлав и Мик были в холле, возле двери, и, когда Шерон появилась, без всяких слов вышли на улицу следом за ней. Небо медленно светлело, и это было единственным изменением. Ветер не успокоился, грязно-серое море бушевало и ревело, дождь лил как из ведра. Поплотнее запахнувшись в плащ, указывающая направилась по каменистой тропинке к холму.

В полном молчании люди добрались до города, когда ночь доживала последние минуты. Мир стал бесцветным, огоньки за стеклами висящих над дверьми фонарей потускнели и казались жалкими, уставшими, вот-вот грозящими погаснуть до наступления следующего вечера.

Но улицы все еще оставались пусты. Жители Летоса предпочитали покидать дома не с первыми лучами, а только после того, как край солнца покажется над морем.

Возле приметного перекрестка Воцлав окликнул Шерон. Она обернулась, и он спросил:

— Могу я пойти домой? Жена будет волноваться. Уже утро.

— Конечно. Мне осталось пройти переулок. Спасибо тебе за помощь.

Он сумрачно кивнул, обменялся прощальным рукопожатием с Миком и, сгорбившись, поспешил в северный район.

— Я провожу тебя, — сказал ей Мик, и она не стала возражать, хотя стоило отказать, чтобы не вселять в него ложные надежды.

Когда Шерон оказалась на своей улице, ей хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять, что случилось. Забыв об усталости, дожде и холоде, она бросилась к своему дому.

Фонарь горел синим пламенем.

— Ауша! — простонала она.

Ее захлестнул шквал эмоций. Страх, неверие, отчаяние, ужас, боль, беспомощность. Но она была указывающей путь и взяла себя в руки. Стала твердой как скала, отринув сомнение и нерешительность. Там была Найли, и ей требовалась помощь.

Шерон словно тигрица бросилась к дому, в отчаянии рванула дверь, но та была заперта. Девушка заколотила в нее, уже понимая, что ответа не дождется. На улице полностью рассвело, наступило утро, и тем страшнее было видеть синий огонек в фонаре.