Под тенью проклятья. Город не для всех - Владимир Лещенко
— По этому поводу у меня, представьте, нет горьких сожалений. — Тэсс подавил смешок. — Но как же я осмотрю камеру, если мне нельзя туда попасть?
— Все просто. Камера делится на два отсека: внешний и внутренний. Они оба напичканы детекторами, охранными устройствами и средствами, затрудняющими магическую деятельность. Внешний отсек — это большой бронированный сундук наподобие крюйт-камеры старых броненосцев. А в нем, как шкатулка в шкатулке, находится внутренний отсек, он-то и является непосредственно камерой, где сидит Сандарран. Открыть его можно лишь со специального пульта в кабинете коменданта.
— Та самая знаменитая главная антимагическая камера, на постройке которой, как говорят, подрядчик нажил десять миллионов торамов старыми?
— Угу, — кивнул майор. — Вам надо будет осмотреть внешнюю камеру. Там живёт... ну имени и фамилии этого человека вам знать не обязательно, как и его должность в штатном расписании. Назовем его «Смотритель». У нас есть опасения, что Сандарран может как-то на него повлиять.
— Хорошо, — кивнул Тэсс. — Тогда не будем терять времени, господа...
***
Ирекк Токвис, знаменитость
С самого раннего утра Ирекк сходил с ума — после трехдневного запоя и зверского похмелья это было позволительно. Он терзал гитару, бренча на ней мелодии знаменитых композиторов, брал известные песни и коверкал их слова, бегал по огромной комнате-студии — подражая поведению всех исполнителей сразу. На немыслимой ноте он закончил сию феерию и упал на спину, тяжело дыша.
Депрессия терзала его уже давно, и все труднее становилось глушить её такими вот загулами.
Он вновь хотел напиться и с великим трудом подавлял это желание.
Единственное, что способно было заставить его адекватно действовать и размышлять, была музыка. Но сейчас и она приносила боль.
Все казалось фальшивым. Слова, мелодии, эмоции — все.
Он может петь, жить и страдать на сцене, но что толку. Люди его не поймут. Люди не заметят ничего, кроме красивых звуков да еще будоражащих слов..
— Это все из-за вас… — прошипел Ирекк, поднимаясь. — Из за вас — мои ...ные коллеги!
Он бросил на пол гитару, на что та ответила скорбным звоном струн и дерева, и, подойдя к огромному стеллажу с музыкальными платами, сказал:
— Это вы, друзья-коллеги, воспитали такого зрителя — а теперь жалуетесь, что никто из вас долго не может удержать внимание публики? А чего вы хотели — господа клоуны? Клоуны тем и славны, что сильно смешат да быстро надоедают! Вот хотя бы ты, — взял он первый попавшийся кусок пластика. — Маикка Мор.
— Знаю, знаю... — насмешливо проскрипел он, тоном многоопытного старца. — Уши себе заточила — под полуэльфийку косишь, а такой дочки и орк постыдился бы! — Носитель информации полетел в стену. — Ты вот сама хоть раз испытывала те чувства, о которых стонешь, словно начинающая б...дь под мужиком?! — закричал Ирекк так, будто ненавистная певица могла его услышать.
— Горкон Дист… Кумир, мля… Любимец публики! А что вы мне скажите здесь любить?! Только и может, что орать, словно к нему пришел палач с приговором и бензопилой!
— Салитта Рокс… — Его лицо дрогнуло. — Шлюха! Лучшая шлюха нашей популярной музыки! Впрочем, — он важно приосанился, — это ведь давно вполне нормально! «Если хочешь быть звездой, поработай-ка п...й!» — Он заржал. — И я тоже над твоей... карьерой, поработал! — крикнул он вслед кристаллоплате.
Он еще долго перебирал, вернее— уничтожал свою коллекцию, особо жестоко расправляясь с теми, кому музыку писали эльфы. В этом было, на его взгляд, что-то подлое — пользоваться даром Старшего народа, для того чтобы написать дешевый сингл, да еще исполняемый тупыми натасканными недоучками, не учившимися даже в музыкальной школе.
«Вы недостойны их музыки! Я недостоин этой музыки! Но я-то это понимаю, поэтому и пишу сам. А вы?!» — бормотал Ирекк и матерился как боцман. Платы музыкант уже не кидал, а сбрасывал на пол и топтал ногами.
Послышался звук открывающейся двери.
— Ирекк! Какого черта ты делаешь дома?! Запись через полчаса! — раздался голос Орвина, ударника группы Токвиса. «Зачем, зачем я дал ему ключи?» — подумал Ирекк, кидая на паркет «золотой» альбом дуэта «Коты» с изображением двух прилизанных обнимающихся мальчиков.
— Запись? Её не будет! — рявкнул он. — Можешь вернуть этим свиньям с «Фор-радио» их поганые деньги!
Выгнав вон подчиненных, как ни странно, это слегка прояснило мозги, Ирекк уселся на роскошном диване синего цвета, перед столиком литого дымчатого стекла. На столике выстроились шеренги банок с пивом и элем и возвышалась груда пакетов с разнообразными закусками вроде вяленых головоногов и сушеного бекона — обычный набор того, чем среднестатистический джерисский алкоголик травил свой организм. Сегодня Ирекк решил устроить себе день воспоминаний, и эта удручающая трапеза была частью праздничных мероприятий. Он подражал тем временам, когда еще студентом Джерисского Университета Гуманитарных Наук жил в кампусе и лабал со своими приятелями за гроши где придется. Они вот так же набирали пива и всякой дряни, наподобие горчичных сухариков и крабовой колбасы. Вот только тогда это было веселей.
На большой цветной жидкокристаллической панели перед Ирекком мелькали лица друзей. Все их записи, одна за
