Отпусти меня, Удача! - ЧУДОВИ-ЩЕ
– М-меня зовут Камилла. Я монахиня при детском приюте… как вы себя чувствуете?
– Привет, Камилла. Меня зовут Йохан и я… – он прислушался к себе, пошевелил слегка руками и ногами, в теле ощущалась усталость, но в целом всё было в порядке, лишь голова неприятно гудела, – в целом всё хорошо, Камилла… только вот одно мне непонятно, как же я оказался в детском приюте?
– Ну, м… я нашла вас на лесной поляне, когда собирала травы необходимые для лечения ребят, дети, знаете ли, часто болеют… в общем, вы были без сознания, лежали головой вниз… мне показалось, что вам нужна помощь и я перенесла вас сюда, в детский приют при монастыре святой Агнес.
– Вот как, – Йохан ещё раз оглядел девушку, особое внимание уделяя её худым и нежным рукам, – должно быть вам не легко пришлось тащить меня, я всё-таки не из лёгких…
– Да ну бросьте! Вы совсем не кажетесь… тяжёлым… – щёки Камиллы вновь залил румянец. – К тому же, как говорят охотники: "живой вес тащить намного легче мёртвого"… ха-ха… не знаю почему, но кажется, что это действительно так.
– И всё же, спасибо за помощь, Камилла! Вам я обязан жизнью.
– Да ладно… хватит! – Камилла отвела от Йохана взгляд. Сердце девушки сильно колотилось, она впервые видела столь красивого парня, к тому же он и внутри был кажется добрым и вежливым. Камилла впервые в жизни пожалела, что стала монахиней и приняла обет безбрачия…
Йохан откинул одеяло и попробовал встать с кровати. Это у него получилось сразу, и почти без усилий, лишь голова отозвалась каким-то непонятным гулом. На этот раз сильнее, чем, когда он просто лежал, недвижимый.
– Простите меня, добрая Камилла, за волнение и усилия, я уйду отсюда тотчас же, лишь помогите мне найти свои вещи, и больше я вас не побеспокою.
– Но зачем же так?! Вы мне совсем ничего не должны и извиняться в вашей ситуации будет лишним! – Камилла вдруг стала абсолютно серьёзной. – В благодарность за спасение можете лишь, если располагают средства, внести подношение в храм святой Агнессы, мне же ничего от вас не нужно… напротив, я была бы не против, если бы вы остались у нас ещё на день, восстановили силы для продолжения своего путешествия, иначе какая же цена вашего спасения, если вы сейчас уйдёте и снова упадёте где-нибудь без сил?
– Вы кажется правы, но мне будет очень неудобно перед вами…
– Забудьте про стеснение! – девушка стала сама на себя не похожа, какая-то храбрость появилась в её душе, ей захотелось доказать что-то этому прекрасному парню. – Оставайтесь у нас до завтра! И более того, скоро будет вечерняя трапеза, а вам нужно восстановить силы. Так что оставайтесь, и кушайте вместе с нами. Вам всё ясно?!
– Д-да.. а вы очень бойкая девушка, Камилла. – Йохан улыбнулся, как мог более признательно. Он своей улыбкой совершенно не ведал, что творит. Камилла, увидев это прекрасное чудо, влюбилась в Йохана, отдав ему своё сердце, сама того ещё не понимая.
– Вот и хорошо, – прошептала Камилла едва слышно и выскользнула из комнаты так быстро-быстро, как только могла.
А Йохан улёгся обратно в свою кровать. И попытался расслабиться, чтобы гул в голове немного затих. Но он никак не затихал, напротив, словно становился сильнее, да и голод пробудился в его теле, когда он вдруг почувствовал аромат овсяной каши на молоке… но голод быстро перестал иметь значение, как и гул в голове, ведь Йохан вскоре снова вспомнил про брата…
***На вечерней трапезе было много людей. На Йохана все пялились с интересом, дети таясь и отводя взгляд, а взрослые монахини смотрели прямо, смотрели нагло, и если честно, смотрели с упрёком и ненавистью.
– Эм… я что-то сделал не так? – спросил Йохан у сидящей рядом Камиллы, когда доел свою маленькую порцию каши.
– Нет, просто настоятельницы приюта давно очерствели в душе, давно забыта для них ласка и доброта, они не понимают и не хотят понимать, что я спасла тебе жизнь, а видят в тебе лишь мужлана, от которого необходимо избавиться.
– Тебе не попадёт из-за меня?
– Нет. Я выше их по духовному сану и всё что они могут, это накатать на меня кляузу в монастырь. И они это точно сделают, тогда меня отзовут в другое место, чему я буду только рада.
Они посидели какое-то время молча, смотря на забитых детей, что ели в несвойственной для них тишине, едва касаясь свои тарелок, и то и дело оглядываясь на стол настоятельниц.
– А ты не думала остаться? – вдруг спросил Йохан, продолжая разговор.
– Думала… – Камилла удивлённо посмотрела ему в глаза, – но почему ты спрашиваешь?
– Ты добрая и заботливая девушка, спасла меня, дала приют. Я почему-то уверен, что и с детьми ты обращаешься хорошо, в отличие от них… ты могла бы изменить здесь всё.
Камилла улыбнулась, совершенно грустной улыбкой.
– Я пыталась, Йохан, но мой сан не настолько высок, чтобы приказывать этим упрямым матронам, и я одна… и лишь моего желания мало, чтобы изменить существующий порядок вещей… к тому же, есть и другая грань вопроса.
– Какая? – удивительным образом эта беседа заинтересовала Йохана.
– Дети не всегда бывают хорошими. Многим из них пришлось не сладко в жизни, и они научились воровать, лгать, иногда даже убивать… некоторые бросили это занятие, когда оказались в стенах приюта, но… большинство увидело в этих ужасных вещах выгоду, и они не могут, да и не хотят меняться к лучшему. С такими детьми можно взаимодействовать лишь жёсткими приказами и силой… другой язык они не понимают.
– Жестоко…
– Но иначе никак. И пожилые матроны стали такими не из-за хорошей жизни. Через них прошли многие десятки детей, и многих они смогли перевоспитать.
– Значит ты решила не влезать туда, где существует жестокий, но действенный порядок. Боишься всё испортить.
– Точно. Я слишком мало варюсь в этом котле, так сказать, и если честно, то я больше не хочу в нём вариться, слишком это…
– Тяжело. Окружение давит. Я понимаю тебя. – сказано это было столь мрачным и тяжёлым тоном, что Камилла ни секунды не сомневаясь поняла, что он говорит чистую правду и у него есть веские причины так говорить. Однако спрашивать об этом она не стала, испугавшись влезть не в своё дело, она ограничилась одним лишь:
– Точно. Ты прав, Йохан.
Они молчали, растягивая невольно своё прощание. Им обоим была приятна компания друг друга и расставаться они не очень-то и хотели. Однако тишина уж слишком затянулась, и Йохан уже собирался попрощаться с Камиллой и уйти в свою комнату… когда в зал вошёл ОН.
Ещё совсем мальчишка. Лет около семи. Он шёл прямо, спина немного сгорблена, абсолютно тощее
