Василий Головачев - Делирий
— Относись к ним как к умному врагу. Эта операция — всего лишь небольшой эпизод большой войны с «пастухами» человечества. Вот они готовят гораздо более значимую операцию — по сносу мира.
— Какому сносу? — не поверил Роман.
— Устроители мировой власти давно готовят Цивилизацию к контролируемому сносу путём точечного минирования планеты. В ближайшее время операция по сносу войдёт в завершающую стадию. Тебе Харитоныч не говорил, сколько в России людей, не помнящих прошлое?
— Пятьдесят… или сто тысяч.
— Это первый эшелон кодирантов. Есть и другой — в чиновничьих структурах. Разрушителям мира необходимы масштабные администраторы, которых они используют для своих целей. Ты уже сам был свидетелем новой волны экспериментов с кодирантами.
Роман вспомнил кавказца на джипе.
— А когда началась первая волна экспериментов? В начале девяностых, когда рухнул СССР?
— Ну, что ты, первая началась гораздо раньше, стоит только вспомнить резкие смены настроений у императоров и царей прошлых времён. В России показательно начало прошлого века, когда Поводырям удалось скинуть монархию. Я не историк, тебе нужен лектор позначительней. Когда мне впервые приводили примеры деятельности Поводырей, я долго не мог прийти в себя.
— Расскажи, — загорелся Роман, возвращаясь к столу.
— Да ты в принципе должен знать. Они постоянно используют технологию провокаций, нанося удары по своей же территории. Так был устроен Пирл-Харбор, Первая мировая война началась под предлогом «защиты Арийской империи» после убийства эрцгерцога Фердинанда. Для ввода войск в Афганистан и Ирак были атакованы башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Конфликт между Индией и Пакистаном поддерживается искусственно, их легко спровоцировать на обмен ядерными ударами. Равно как и Палестину с Израилем. А греет на этом руки… — США?
— Интеллектуальный центр Поводырей, расположенный в Штатах и стоящий за этими событиями. Я много лет работал в Штатах и на территории северных стран, знаю обо всём не от политиков. Что-нибудь слышал о доктрине «Барбаросса-3»?
— Нет, Олег Харитонович рассказывал только о второй «Барбароссе».
— Планируется ещё один мегатеракт на территории США или в Европе. Типа: «неуловимый» Бен Ладен украдёт ядерную бомбу и сбросит на Вашингтон или Брюссель. А может, и на Москву. Затем пойдет выявление баз террористов, и начнутся массовые региональные конфликты.
— Но ведь пострадают сами Штаты, Европа…
— А кому от этого будет плохо? У Ассоциации Поводырей нет понятия Родины, стыда или сострадания. Есть холодный расчёт и стремление достичь поставленной цели — мирового господства. Пусть над обломками цивилизации, которая превратится в послушное стадо. Все средства хороши, в том числе — удар по Штатам. Ради победы можно пожертвовать и ферзём, ты же знаешь.
Роман покачал головой, внезапно осознав масштаб противостояния, в котором ему предложили занять место одной из ключевых фигур.
— Это… страшно!
— Это, к сожалению, не фантазия воспалённого ума, не делирий, не писательская шизофрения, привыкай мыслить иными категориями. На наших глазах создаётся система, где честным, добрым, Умным и творчески мыслящим людям нет места! Единицам из миллионов будет позволено понимать, что происходит, и разрешено встроиться в систему. Но даже не по признаку богатства, о чём думают нынешние недалёкие олигархи. Деньги в грядущих событиях останутся абстракцией прошлых отношений. Всё, иди отдыхай, а то у тебя глаза как у кролика.
Роман слабо усмехнулся.
— Ты говоришь как профессиональный идеолог.
— Мне пятьдесят пять лет, и тридцать из них я прожил за границей под чужими именами. Был и учителем, и лектором, и даже вором.
— Шутишь?
— Для одной операции в Рейкьявике меня внедрили в банду, пришлось учиться воровать — так, по мелочи, бумажники, сумочки, мобильники. Хотя отец всегда учил меня не воровать по мелочам.
Роман фыркнул.
— Правильный был отец.
Ылтыын наметил свою обычную улыбку.
— Я пошутил. Горничную на этаже заметил?
— Нет.
— Красивая девчонка, обрати внимание.
— Горничным платят не за её внешние данные.
— Нередко и за это. Я имею в виду, что она — наш человек.
Мягко сыграл мелодию айком. Ылтыын взял трубку, сделал гостю ручкой, и Роман вышел.
— О чём вы говорили так долго? — спросила его в номере Юна, бросаясь на шею.
— О нашей свадьбе, — сказал он.
Лицо девушки омрачилось.
— Не надо так больше, ладно? Я понимаю, что у вас свои секреты и планы, и не посягаю на них, но насчёт свадеб и прочего больше не шути.
— Мы всё равно поженимся.
— Вот тогда и скажешь.
Вечером они пошли прогуляться по набережной Невы.
Роман сразу заметил молодого паренька на роликовых коньках, следовавшего за ними в отдалении, и понял, что их оберегает та самая оперативная команда, которая приехала в Питер для решения главной задачи. Волков-Шмелёв являлся главным исполнителем, и его надо было охранять до начала операции как ВИП-персону.
Юна не смотрела назад. Ей было достаточно того, что рядом находится любимый человек, что они свободны и пусть и короткое время, но имеют право порадоваться жизни.
Исаакий был закрыт. Впрочем, Роман не испытывал особой жажды любоваться на интерьеры христианского памятника девятнадцатого века, созданного архитектором Огюстом Монферраном. По его мнению, христианизация Руси, начавшаяся тысячу с лишним лет назад, была не благом, а хорошо рассчитанной теми же Поводырями диверсией, убившей тысячи русских волхвов и уничтожившей древнюю ведическую — даже не религию — культуру!
Посмотрели на потемневшую статую Петра «Великого», унизившего Русь-Россию мутной волной иностранного образа жизни, встряхнувшего страну так, что и триста лет спустя она не могла опомниться от нашествия «цивилизаторов».
Мелькнула мысль: не был ли Петр Первый Поводырём? То, что он являлся проводником их политики, не вызывало сомнений. Вполне вероятно, что его аккуратно зомбировали, отчего он и предал Русь, несмотря на заявления продажных историков и купленных идеологов «демократического» образа жизни о «рыцарской справедливости императора». Точно так же предал Великую страну «святой» Владимир, владыка Киева, вдруг провозгласивший христианизацию Руси «спасительным благом» для народа. Вероятно, и его закодировали «пастухи» человечества, медленно, но верно реализующие свою программу.
— О чём задумался? — шепнула Юна.
— О прошлом, — очнулся он.
— Надо думать о будущем.
Роман привлёк девушку к себе, поцеловал.
— Ты права, думать о будущем приятней.
В гостиницу они вернулись в начале одиннадцатого, когда начал накрапывать мелкий тёплый дождик. Погода менялась на глазах, объявляя себя провозвестником грядущих событий.
Ылтыын позвонил после десяти часов утра, когда они уже позавтракали в кафе гостиницы:
— Выезжаем.
Роман пережил толчок сердца, отвёл Юну в номер.
— Ты меня послушаешься?
— Конечно, — ответила она простодушно.
— Никуда из номера не выходи. Пока я не приду.
— Хорошо. Вы куда с ним?
— Есть важное дело. Часа на три-четыре. Не звони, я сам позвоню, смотри телик и жди.
Юна испытующе заглянула ему в глаза, но расспрашивать дальше не стала.
— Иди, буду думать о тебе.
Он нежно провёл пальцами по её щеке.
— Страшно представить, что меня могли поселить в другом доме. Мы могли бы не встретиться.
— Не могли, — серьёзно возразила она.
Ылтыын ждал его у машины.
— Поступила вводная: наш общий приятель Арчибальд замечен в крутом отеле «Голден Гарден» на Владимирском проспекте. Номер снял непростой — Люкс Король, за двадцать две тысячи рублей в сутки. Мало того, Фурсенюк в данный момент находится на открытии экологического Конгресса и, скорее всего, после заседания направится к себе, во дворец Юсуповых.
— Едем, — коротко сказал Роман, занимая место рядом.
Ылтыын смерил его оценивающим взглядом.
— Ты уверен, что готов к операции?
— Вопрос излишен.
— Позволь один совет.
— Валяй, наставник.
— Я не наставник, но тебе хочу напомнить одну необходимую вещь. Никто не рождается воином, это состояние воспитывается. Никто не рождается бесстрашным, это состояние тоже воспитывается. А рецепт очень простой: никогда не бойся сделать ошибку в учении и не злись во время дела. Страх и гнев мгновенно разрушают биополевую защиту человека, отчего даже закалённый боец зачастую терпит поражение. Тебе же предстоит сражаться не просто с воином, а с магом, который тут же уловит твои колебания и обратит их против тебя.
Роман сжал зубы.
Всё, что говорил сейчас Алтын, он знал, но одно дело — знать в теории, другое — применять на практике.
