Александр Афанасьев - Огонь с небес

– Ну что, Араб? – сказал я, в тесноте контейнера голос звучал глуховато. – С нами Бог.

– С нами Бог, за нами Россия.

Дорога была недолгой, ехали чуть больше часа. Самое плохое было ожидание и темнота. Бухтел мотор, иногда контейнеры стукались друг о друга, и мы даже толком не знали, зачем мы идем туда.

Зачем? Посмотреть в глаза Каляеву? И что это даст? Он свой путь выбрал, а я за всю свою жизнь не видел ни одного раскаявшегося предателя.

Убить его? И всех остальных там? Вдвоем?

Но и просто бежать – нельзя. Перебраться через границу, потом в Зону Племен, потом через Карачи и через океан – в САСШ? Да запросто. Вот только получится в итоге – что мы проиграли. И даже хуже – отказались от борьбы…

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,Средь военных трофеев и мирных костровЖили книжные дети, не знавшие битв,Изнывая от мелких своих катастроф.

Детям вечно досаденИх возраст и быт —И дрались мы до ссадин,До смертных обид,Но одежды латалиНам матери в срок —Мы же книги глотали,Пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,И сосало под ложечкой сладко от фраз,И кружил наши головы запах борьбы,Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичьМы, не знавшие войн,За воинственный кличПринимавшие вой,Тайну слова «приказ»,Назначенье границ,Смысл атаки и лязгБоевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних боен и смутСтолько пищи для маленьких наших мозгов!Мы на роли предателей, трусов, иудВ детских играх своих назначали врагов.

И злодея следамНе давали остыть,И прекраснейших дамОбещали любить;И, друзей успокоивИ ближних любя,Мы на роли героевВводили себя.

Только в грезы нельзя насовсем убежать:Краткий век у забав – столько боли вокруг!Попытайся ладони у мертвых разжатьИ оружье принять из натруженных рук.

Владимир Высоцкий. Знаменитый актер синематографа, певец, бард. Он умер много лет назад – но его песни поют наряду с песнями Виктора Цоя, они живы в сердцах людей. Многие из тех звезд, что поют сейчас – канут в небытие уже через несколько лет, и их песни будут знать только знатоки – а песни Цоя и Высоцкого будут помнить и тогда. Потому что они пели о правильных вещах. О единственно правильных…

Я вдруг понял, что я тихонько, на грани слышимости – пою. И не один…

Как там дальше…

Испытай, завладевЕще теплым мечомИ доспехи надев, —Что почем, что почем!Разберись, кто ты: трусИль избранник судьбы —И попробуй на вкусНастоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный другИ над первой потерей ты взвоешь, скорбя,И когда ты без кожи останешься вдругОттого, что убили его – не тебя,

Ты поймешь, что узнал,Отличил, отыскалПо оскалу забрал —

Это смерти оскал!Ложь и зло – погляди,

Как их лица грубы,И всегда позадиВоронье и гробы!

Если мяса с ножаТы не ел ни куска,Если руки сложаНаблюдал свысока,А в борьбу не вступилС подлецом, с палачом, —Значит в жизни ты былНи при чем, ни при чем!

Если, путь прорубая отцовским мечом,Ты соленые слезы на ус намотал,Если в жарком бою испытал что почем, —Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Вот так. Так – и никак иначе.

Машина тормозила. Потом начала вилять – елочка. Все правильно – для невозможности силового прорыва.

Скорость упала до скорости пешехода.

Остановились…

Сдать нас – проще простого. Тому же Кузьме. И если это будет так – то пусть так и будет. Потому что где-то должен быть конец угнездившегося предательства. Если и Кузьма предаст… значит, я думал о России и о населявших ее людях много лучше, чем есть на самом деле. И всю жизнь сражался не за то дело.

И это мое дело. Личное. Я не могу его перепоручить никому. По таким долгам – платят лично…

Ощущаемые на уровне шестого чувства шаги. Размеренные. Понятно, проверяют, нет ли под днищем взрывного устройства. Один с большим зеркалом-площадкой, второй – сопровождает его, прикрывает.

Кто-то задевает сталью о контейнер. Адреналин брызжет в кровь.

Шаги.

Едва слышный звук сзади. Металлический.

Проверяют целостность пломб.

Кажется, идут дальше…

Двигатель снова работает. Машина медленно трогается…

Поехали…

Снова едем. Медленно, на базе скорость должна быть ограничена, если эта база живет по армейским законам. Странно. Но я не воспринимаю ее как свою почему-то. Хотя идея была моя – организовать тренировочную базу, наподобие той, которые работают в южных штатах САСШ для тех, кто отправляется в Мексику. Даже стрелки, работающие на правительство, не брезгуют повысить там квалификацию.

Отдельный учебный центр, начинавшийся как скопление списанных грузовых контейнеров на афганский манер, всего за пару лет разросся в нечто намного более серьезное, чем даже задумывал его создатель, адмирал Воронцов. Он превратился в гибрид крупной логистической базы и опорной точки как минимум батальонного уровня. Возможно, даже и полкового.

Бетонные блоки, которые тут были в изобилии и стоили копейки, километры колючей проволоки, МЗП[55], шлагбаумов, сторожевых вышек, контейнеров, земляных валов. Контейнерные блоки для отработки штурмовых действий, выкопанные экскаваторами многоуровневые стрельбища. Неподалеку была выстроена целая деревня для отработки штурмов и патрулирования. И все это работало и приносило неплохой доход. Производители оружия платили за то, чтобы их орудие было представлено здесь, ведь если оно будет представлено здесь – его купят офицеры, контрактники и казаки, а дальше – ринется скупать и простое население, чтобы «купить автомат, как у этих». Здесь же была одна из лучших в России площадок для испытания оружейных новинок. И если тот же Дегтяревский пулеметный производил новую версию «ПКМ» из пушечных марок стали и с более длинным и тяжелым стволом – она оказывалась здесь бесплатно, только для того, чтобы получить отзывы десятков, а то и сотен квалифицированных пользователей. И если Сестрорецкий выпускал новую снайперскую винтовку – ее везли сюда.

В этот вечер капитан второго ранга российского императорского флота Каляев стоял на крыше трехэтажного, собранного из морских контейнеров, здания с бокалом полугара в руке и невидящими глазами смотрел вдаль.

За все надо платить. За все. И если хочешь отобедать с дьяволом – готовь большую ложку.

Они все-таки обманули адмирала Воронцова, им удалось это сделать. План предложил покойный уже Панкратов – адмирал долго жил и работал в САСШ, а Панкратов был знаком с людьми, которые работали там на холоде – собственно говоря, он и сам готовился по этому направлению, пока в Персии все не пошло кувырком. Он сказал, что американцы оценивают работу по цифрам и статистикам и считают, что если система работает нормально, если цифры и статистики улучшаются, то нет необходимости в ее инспектировании. Тем более если нет времени на это.

Это сработало. Ежемесячные отчеты были все лучше и лучше, и адмирал здесь был всего два раза. И так ничего и не понял.

Проблема в том, что Панкратов был мертв. Почти все, кто работал в Кабуле, были мертвы. И остался один он, Каляев.

Собственно говоря, единства не было никогда, и если представлять их общество как нечто со своей иерархией, подчиненностью, единоначалием – это будет крайне глупо и неправильно. Единство было только в одном: сильное, всепроникающее государство им мешало, и с этим надо было что-то делать. Ненавидели они и монархию, но вот в отношении того, что с ней делать, расходились, и сильно.

Саид Алим-бек хотел независимости, выхода своего края из-под диктата России и создания собственной нефтегазовой монархии, а потом и расширения ее чуть ли не до Волги. Тамерлан гребаный! Его привлекли в группу, потому что нужны были деньги, немалые деньги, и относительно безопасное, с ограниченным контролем, место, где можно было делать дела. Много о себе возомнивший князек даже не знал, что у тех, кто работал в Санкт-Петербурге, он стоял одним из первых в списках на уничтожение.

Группа Панкратова стояла отдельно: несмотря на то, что он был невысок званием, он контролировал немалые деньги и умело их приумножал. Каляев даже примерно не мог прикинуть, сколько денег в деле – но никак не меньше миллиарда рублей. Панкратов ненавидел монархию, но выступал против военной диктатуры, считая, что парламент британского типа и премьер-министр, назначаемый им – при сохранении конституционной монархии, – вполне оптимальный расклад для России. Правильно, с его-то деньгами. В последнее время он резко выступал против каких-либо активных действий, считая, что обстановка позволяет зарабатывать деньги и так: из симпатизирующего троцкизму парня, пробравшегося в армию, он превратился в коррупционера и лидера преступной организации, переметнувшись с крайне левых на крайне правые, погромные, взгляды. Собственно говоря, потому до сих пор был жив адмирал Воронцов – Панкратов доказывал, что рано или поздно он сам придет в организацию.