Николай Гуданец - Главнокомандующий
– Не то чтобы не прав, я этого не говорил...
– А я говорю, что русские стакнулись со всяким отребьем: азиатами, африканцами и латиносами, заломили бешеные цены на сырьё, подгребли под себя мировую экономику, подчистую обобрали передовые страны, – раскипятившийся Паттон принялся вкратце перечислять уже сказанное. – Обрушили доллар, загнали нас в долговую яму. А потом нашли продажных сукиных детей на самом верху, накачали их своими рублями и развалили нашу страну, как гнилую тыкву! И теперь их крылатыми ракетами нашпигованы Аляска и Гренландия! Как ты думаешь, на кого они нацелены?! Какого дьявола они наращивают военное присутствие здесь, на нашем континенте? По-твоему, выходит, это нормально?!
– У медали есть и другая сторона, дружище, – Хьюз примирительным жестом поднял ладонь. – Сказать начистоту, меня давно тошнит от ура-патриотических сентенций. Мы великая нация, то да сё... Согласен на сто процентов! Были великой нацией когда-то.
– О'кей, сэр, но если мы великая нация, то как русские умудрились смешать нас с дерьмом?
– Значит, по-твоему, и «чёрную пятницу» устроили не русские?
– Извини, уж тут мы сами подставились. Напечатали бешеную кучу долларов, ничем не обеспеченных. Хотели скупить весь мир по дешёвке. А потом в один прекрасный день Россия этими бумажками нам залепила по морде. К началу этого века в каждом долларе только пять центов имели реальное обеспечение, и ничем хорошим это кончиться не могло. Так что все претензии к тогдашней Федеральной Резервной Системе. Плесни-ка мне ещё, пожалуйста, – Боб сделал последний глоток и поставил опустевший стакан на стеклянный столик.
– По-твоему выходит, русские совершенно ни при чём? – хмуро спросил Паттон, наливая виски гостю и себе.
– Этого я не говорил, – Хьюз пшикнул в виски содовой воды из сифона, подцепил серебряными щипчиками кубик льда и плюхнул в стакан. – Скажем прямо, было две «холодных войны». Первую выиграли мы, вторую они. Остаётся маленький вопрос: почему?
– Верно, тут мы были пионерами, – криво ухмыльнулся Паттон. – Меморандум Даллеса и далее как по нотам. Ты это знаешь не хуже меня. В сущности, русские попросту собезьянничали. Переняли у нас ценный опыт прошлого века.
– Вот-вот, в самую точку. Держу пари, лет сто назад в Москве точно так же сидели за бутылкой водки двое русских и обсуждали козни американцев. Ругали их на все корки, но им и в голову не могло прийти одно простое соображение. Подумай хорошенько, ну как иностранцы из-за океана могут разгромить великую нацию? Может, всё-таки мы сами виноваты? Нормальную здоровую страну невозможно развалить, как гнилую тыкву. И если это случилось, значит, в ней завелась гниль.
– То есть, русские ни при чём? – набычившись повторил Стив.
Похоже, старина Паттон крепко зациклился на своей излюбленной теме. Однако Хьюз не усматривал в этом ничего нового или патологического.
– А тебя послушать, мы сами ни при чём, – возразил запальчиво Боб. – В стране творится чёрт-те что, свежую газету страшно взять в руки: маньяки режут баб, гангстеры грабят на улице средь бела дня, дети ходят в школу с револьверами, палят в учителей. Почти четверть населения сидит на легальных наркотиках. Кругом сплошные дегенераты и подонки, разве не так? А хочешь знать, откуда всё пошло? С тех самых пор, когда стала модной вся arajebanaja v rot политкорректность! Заигрывание с педрилами, с цветными, полная вседозволенность... Оттуда всё и пошло, а вовсе не от русских!
– Что это с тобой, Боб? – испытующе процедил Стивен. – Ты заговорил как стопроцентный республиканец.
В устах Паттона эти слова звучали как подзаборное ругательство. В воздухе повисла замогильная пауза, и Хьюз решил, что пора давать задний ход.
– Предлагаю сменить тему, – с лучезарной улыбкой молвил он. – Знаешь, как русские называют такой дурацкий bazar? У них есть очень сочное словечко: «mutota». Переводится примерно как «возня с гениталиями». Мы с тобой занимаемся именно мутотой, переливаем из пустого в порожнее. Ты уверен, что корень зла в русских, а я считаю, что он в нас самих. Наверно, истина, как всегда, где-то посредине.
– До сих пор я от тебя таких речей не слышал, – замогильным тоном провещал Паттон. – Странно, мы с тобой всегда находили общий язык. С чего бы вдруг ты так резко переменил убеждения?
– Ничего подобного, мои убеждения остались при мне. Просто я не считаю, что патриотизм состоит в замалчивании недостатков.
– Ну-ну, – неопределённо пробурчал Стивен и приложился к своему стакану.
Некоторое время он молча, с прищуром разглядывал собеседника, потом произнёс:
– Поговаривают, что ты водишь дружбу с Карлом Брайтом из «Daily Mirror»?
Боб почувствовал, как противный холодок снова зазмеился в желудке, и сделал солидный глоток виски, впрочем, даже не почувствовав вкуса.
– Дружба – это слишком громко сказано, – с нарочитой небрежностью ответил он. – Иногда мы с ним посиживаем за кружкой пива. А что тут такого?
– За этим парнем тянутся грязные хвосты, чтоб ты знал.
Ошарашенный Хьюз пытался сохранить спокойное выражение лица. Только бы не подать виду... Боже правый, он попался! Его разговоры с Брайтом прослушивались, Паттон предупреждён...
– В каком смысле? – промямлил он, лишь бы что-нибудь сказать.
– В том самом. Делай свои выводы.
Внутренне содрогнувшись, Хьюз осознал, что крепко влип. Всё перевернулось кверху дном. Словно он наблюдал за Паттоном из укрытия, выполняя важное секретное поручение, но вдруг оказалось, что как раз сам он на виду, беспомощный, голенький, и наблюдают именно за ним.
– Ты на что именно намекаешь?..
– Я сказал то, что сказал.
– Что ты такое говоришь, Стив? – с натужным недоумением выдавил Хьюз. – Мы же с тобой не первый день знакомы...
– Вот именно, – отчеканил Паттон. – Именно поэтому я тебе даю хороший совет. Держись от этой вонючки Брайта подальше.
Его слова могли означать лишь одно. Разговоры с Брайтом в «Розовом цыплёнке» прослушивались, и Паттона поставили о них в известность. Сделать это могли только люди из БЗК, Бюро защиты Конституции. Значит, им известно обо всём. Возможно, даже о счёте в Квебеке. Что теперь будет, нетрудно предугадать. Скорее всего, арест. Суд, тюрьма, кричащие газетные заголовки, несмываемый позор.
Он поднёс к губам стакан, рука дрогнула, зубы тихо клацнули о стекло. Усмиряя дрожь, Боб допил виски.
– Ещё порцию? – как ни в чём не бывало прервал молчание Паттон.
Он смотрел так, словно не журнальный столик разделял собеседников, а нашпигованный пристальными линзами тубус микроскопа. И Хьюз как будто не в кресле сидел, а распластался на предметном стекле.
– Нет, благодарю, мне хватит, – пробормотал Боб и отставил стакан.
Уходить сейчас означало подтвердить обвинение, недвусмысленно брошенное ему в лицо, но и остаться, продолжить разговор было невыносимо.
Хьюз растянул рот в широкой улыбке и поднялся с кресла.
– Пожалуй, мне пора. Хорошо посидели, старина. Удачи.
– И тебе. До встречи.
Паттон проводил его до дверей, небрежно похлопал по плечу и отпер замки.
Захлопнув за собой дверцу лифта, Хьюз встретился глазами со своим отражением в мутном старом зеркале. На него смотрел растерянный, бледный человек с затравленным выражением глаз. Конченый человек.
Нажал кнопку, кабина со скрежетом поползла вниз. Сквозь сетчатую шахту он заметил плечистого парня, стоявшего на лестничной площадке ниже этажом. И тотчас в животе заворочался ребристый ледяной ком.
Просто стоит себе парень, руки в карманы, жуёт резинку. Блондин, одетый в неброский серый костюм. Однако обострившимся чутьём Хьюз понял, что это далеко не просто так. За те секунды, когда кряхтящий лифт полз мимо, блондин окинул Боба взглядом, небрежно-ленивым и одновременно цепким. Типичным взглядом секретного агента, вне всякого сомнения.
У Хьюза подкосились ноги, он привалился к стенке, вжался виском в прохладное зеркало. Вот и всё. Подъезд блокирован. Внизу, как только он выйдет из лифта, его арестуют.
Лифт доехал до первого этажа, ухнул амортизаторами, остановился. Боб посмотрел сквозь решётчатую дверь наружу, никого не увидел и не поверил своим глазам.
Быстрым шагом он устремился к двери подъезда, перед самым его носом она вдруг распахнулась. От неожиданности Хьюз вздрогнул, остановился. В проёме возник толстый афроамериканец в голубом комбинезоне и фуражке с эмблемой водопроводной компании. Чернокожий отступил на шаг, уступая дорогу Хьюзу. Тот выскочил на улицу и чуть ли не бегом направился к своей машине, припаркованной за углом дома, чувствуя себя под прицелом, ожидая грубого окрика, обыска и ареста. Однако никто его не поджидал, никто за ним не гнался.
Стоящие на той стороне улицы автомашины были пусты, за исключением новенькой бежевой «Лады-Крайслер», где сидели двое мужчин, один за рулём, другой на заднем сиденье справа.
