Алексей Селецкий - Нелюдь
За кустами обнаружилась проложенная вдоль улицы неглубокая траншея и ведущая в нее металлическая лесенка с причудливым сочетанием ржавых, блестящих и блекло-голубых пятен на ступеньках. Недоумевая, кому понадобилось здесь закапываться под землю, Александр спустился и с некоторым облегчением вздохнул. Не было траншеи. Был невысокий – метра полтора – обрывчик, почти вплотную к которому еще до революции построили деревянный домишко. Облупившаяся зеленая крыша в бурых потеках и заплатах серого рубероида могла вызвать острый приступ зависти у любого специалиста по камуфляжу. Довершало маскировку раскидистое дерево, торчавшее из обрыва под таким углом, что Александр невольно прикинул: перебьет оно дом при ближайшей грозе или только чердак сдвинет. Ветки обнимали халупу почти со всех сторон. Случайный прохожий мог догадаться о наличии здесь жилья только по двум проводам, нырявшим в листву с ближайшего фонарного столба. Александр вспомнил свой лесной схорон и проникся к развалюхе некоторой симпатией.
Тем временем глас вопиющий был услышан, и стучащей открыли.
– Чего кулаком-то хлобыщешь, стекла высадишь!
– А я думала, ты спи-ишь… Вот, жильца тебе привела, ты вроде дом сдавать собиралась, я вижу – ходит, жилье спрашивает, и сразу к тебе, вот, думаю, Михайловна обрадуется, а то что ты все ищешь, ищешь, никак не найдешь. Вот посмотри, посмотри!
Хозяйка замаскированного домика оказалась чуть ли не вдвое стройнее своей соседки. Точнее, лет двадцать-тридцать назад ее еще назвали бы стройной, а сейчас впечатление было такое, что на этот божий одуванчик кто-то все-таки дунул. Выбившийся из-под бело-зеленой косынки седой пух только дополнял сходство – этакое последнее зернышко, неизвестно как зацепившееся… Впрочем, у одуванчиков не бывает таких подозрительных глаз. Не просто близоруко всматривающихся, а с явным неодобрением: ты, молодой человек, точно прохиндей, наверняка хулиган и вдобавок еще, наверное, и пьяница. Потому что все вы такие. Весь мир. Кроме самой старушки, которая много натерпелась и знает, как отложить фунт лиха на черный день…
– Так это что, знакомый твой или сродственник?
– Да что ты, Михална, я же что говорю – шел по улице, спросил, где жилье сдают, я и вспомнила, как ты говорила, что дом сдавать будешь, а сама к внучке жить переедешь. Или раздумала?
– Пока и не надумала, и не раздумала. А звать вас как, молодой человек?
– Александр. Можно просто Саша.
– Але-екса-андр, значит… А я Александра Михайловна. Вы как, для себя одного подыскиваете или с семьей? И как надолго?
– Пока без семьи, а там видно будет. Надолго ли – не знаю, но пока жить где-то надо. Заработаю побольше, может, где-нибудь комнату куплю.
– А сами откуда будете? И работаете где или учитесь? Вам как, прямо сейчас переезжать или до осени подождать можно?
– Сам из Баронска, работаю в охране. Сейчас у знакомых живу, на кухне угол нашли, – Александр вздохнул. – Так что еще несколько дней могу подождать, но точно не до осени.
– А до этого где? Тоже снимали что? – спаренные зрачки способны были если не танковую броню прожечь, то уж самолет сбить точно. Главное, чтобы слишком быстро не улетел. – С хозяевами не поладили?
– До этого, Александра Михайловна, я жил везде, где Российская Армия приказывала. Хоть в палатке, хоть в землянке. А потом мы с армией тихо-мирно рассчитались, потому что война вроде бы закончилась. Нам, когда увольняли, именно так и сказали: в мирное время не нужны, а денег лишних у государства нет.
Подозрительности не поубавилось. То ли насчет военных у хозяйки было свое мнение, то ли… То ли эта бабка чувствовала фальшь не хуже музыканта. Соврал ведь. Как ни привыкай к своей легенде, сам в нее до конца не веришь, и это можно учуять. Правда, чутье для этого должно быть просто феноменальное. А верхнее зрение ничего необычного не показывает, ни у старушки, ни у дома – значит, не ведьма какая-нибудь.
Наконец подслеповатые глаза моргнули, и пронзительный взгляд подернулся дымкой.
– Только я сразу говорю, я такая, врать не стану: удобств у меня никаких, воды нет, галанку дровами топить. Вы, наверное, в квартире жили, так вам непривычно будет. Да, а еще следить надо будет, чтобы в дождь вода под дом не текла. Если до зимы останетесь – от снега и двор чистить, и крышу, и вот тут перед домом, а то до весны не пройти, а весной все поплывет… Как, дом будете смотреть?
– Буду, конечно. Я для этого и пришел. А насчет дров и воды – я так лет пять жил, и ничего. Колонка тут вроде бы недалеко, дрова сейчас раздобыть тоже можно. Зато не думать, дадут тепло или батареи среди зимы отключат – когда надо, тогда и протопил.
– Это правильно! – оживилась хозяйка. – А если колонка замерзнет, так можно и снегу натопить, у меня в сенях бак двухведерный стоит, вовсе новый. Да вы проходите, проходите. Павловна, дорогу дай молодому человеку, не загораживай!
Павловна засуетилась так, что всем остальным впору было выскакивать из «траншеи». После сложных маневров, живо напомнивших Александру неизвестную нынешней молодежи карманную игру «пятнадцать», будущему постояльцу удалось все-таки пробиться к своему будущему жилью.
– Ну, проходите, посмотрите, как живу. Вот спасибо, Павловна, заходи как-нибудь, посидим напоследок. Или давай я к тебе зайду, так лучше будет, а то не угадаешь, когда я съеду, – Михайловна решительно избавлялась от соседки. Та потопталась возле калитки, разочарованно повернулась и начала взбираться по лесенке. Как только платок скрылся за кустами, хозяйка лихо свернула кукиш, ткнула в «траншею» и забормотала что-то. Искоса поглядела на Александра: – Вот вы смотрите, словно я из ума выжила, а вы этой ведьме не верьте. У нее глаз дурной, это у нас все знают, а еще видели, как она воду на дорогу плескала, да все под дома людям целила, чтобы добра не было.
– Это еще как? – изумился Александр. С таким способом наведения порчи он еще не сталкивался.
– А вот так, – Михайловна еще раз оглянулась на заросли смородины. – Соль варит и наговаривает на нее, а потом вареным и плещет, чтобы у всей улицы добра не было. Если кому одному, она бы соли на порог насыпала, а так на всех не находишься, вот и плещет.
– Она говорила, у вас тут еще одна ведьма есть. Вот мне как раз
ее пес штаны порвал.
– Это Байкал, что ли? Этот может! – радостно закивала хозяйка.
– Только Верка не ведьма, она на картах раскидывает, а так чтобы кому на худое желать – не было такого, не упомню. Вы Павловну больше слушайте! Разве что она сама ей что задумала, да Верка первая успела, так это бывает. Так-то Верка у нас хорошая, сердце у ней доброе. И здоровается всегда первая, все спрашивает, как дела. Да вы проходите на веранду-то!
Насчет сердечной доброты здешней гадалки у Александра были весьма обоснованные сомнения, но спорить не стал. Шагнул со света в длинный и темный коридор, с одной стороны побеленный, с остальных – дощатый, пестрящий облезшей краской и торчащей паклей. Где-то в дальнем конце угадывался огромный, накрытый белесой клеенкой сундук.
– Я сейчас, сейчас! – засуетилась Михайловна. Протопала в полумрак, открыла дверь в беленой стене. Хлынул поток тусклого света. – Вы только осторожно, на погребицу не наступите. Во-он справа, возле сундука!
Внутри домик оказался несколько уютнее, чем предполагал Александр. По крайней мере, нагибаться пришлось только при входе, потолочные балки достал поднятой рукой, а не макушкой. Крохотная кухонька тоже имела свои достоинства – например, можно было копаться в холодильнике, не вставая из-за стола. Да и дровишек подкинуть – только чуть с табуретки нагнуться.
– Тут у меня комната, а тут вот еще одна, спальня получается. Только я сама на диване, в большой комнате, а в спальне раньше кровать стояла, мать моя покойная спала.
За фанерной перегородкой кровать вполне могла поместиться. Если ее по частям заносить и уже внутри собирать. Осторожно так собирать, чтобы ненароком не задеть перегородку. Иначе комната в домике останется только одна. Впрочем, достаточно уютная и, видимо, теплая: печка была, конечно же, не «голландка», но стояла в нужном месте и сложена оказалась достаточно толково. С вентиляцией дело обстояло намного хуже – вторые, «зимние» рамы были не то что вставлены – наглухо закрашены много лет назад, а форточки были только на летних, внешних…
– И сколько вы в месяц брать будете, Александра Михайловна?
– Тысячу! – хозяйка бросила цену, как гранату, и тут же чуть втянула голову. Наверное, ждала взрыва.
– Ну-у-у, я же серьезно спрашиваю. За тысячу, простите, однокомнатную квартиру снять можно. Со всеми удобствами и прямо возле автобусной остановки.
– Так то квартира, а это свой дом! И у меня две комнаты! – старушка чуть приободрилась. – Тут вон двор свой, сарай…
– Эх, если бы кур разводить – цены бы не было, Александра Михайловна. А мне здесь просто жить надо. Так что двор хорошо, вот только, простите, до туалета по нему бежать далеко. Особенно среди ночи и под дождем. Кстати, о дожде: не заливает ваш двор-то? Я видел, под калитку ручеек по весне бежал, канавка осталась. И еще – на крыше заплатки, протекает через них или нет?
