Константин Стригунов - Контрмеры
— Надеть кислородные маски, — и своим действием подал пример.
Каждый разведчик закрепил на своем лице устройства, без которых немедленно погиб бы в прыжке с десятикилометровой высоты, откуда им и предстояло попасть на зараженную территорию Зоны. Для облегчения этой цели и снижения шансов гибели личного состава до величины, когда риск становился оправданным, военные учёные в закрытых исследовательских институтах четыре года разрабатывали, а затем испытывали систему спуска десантников в воздушном пространстве с повышенным скоплением аномалий. Для этого у каждого солдата имелась парашютная система, отличавшаяся от тех, которыми они обычно пользовались. Различие заключалось в наличии у каждого парашюта особого устройства, совмещавшего в себе электродвигатель, миникомпьютер с ГЛОНАСС-навигатором и приемник, но главным было другое. В память микрокомпьютера «заливалась» трехмерная карта, в которой обозначались воздушные аномалии с областями их действия, вычисленные на основе теоретических расчетов и обобщения массива эмпирических данных обо всех известных аномалиях. Положение летящего с парашютом десантника вычислялось компьютером при помощи встроенной навигационной системы относительно точки приземления и положения опасных областей. Сложнейшие программы почти мгновенно определяли наиболее оптимальный путь, которым стоит планировать, чтобы как можно безопасней спуститься, но с минимально возможным отклонением от самой точки приземления. Если происходит отклонение от просчитанного пути, то компьютер с учетом поправок на скорость и направления ветра, а также самого десантника, высчитывает необходимое усилие, которое через специальный двигатель передается на стропы парашюта. Таким образом происходила постоянная коррекция полёта десантника. Для дополнительной страховки, если на пути появлялась движущаяся аномалия, с «Небесного взора» приходили сигналы с детекторов, оперативно сканировавших нужный участок над поверхностью Зоны. Зашифрованный сигнал с самолета был довольно слабым и существенно ограниченным по дальности своего действия, в результате чего его могли принимать только десантники. НАТОвские самолеты радиотехнической разведки были способны их перехватить лишь теоретически, поскольку соглашение о непересечении условных секторов ответственности военно-политических блоков чаще всего соблюдалось. В закрытой документации всему комплексу средств и методик спуска дали название «Сапсан» по названию известного представителя соколиных, чей пикирующий полет самый быстрый в мире. Но во всей системе имелся критический недостаток; она ни разу не была испытана в реальных условиях Зоны Отчуждения, что приводило в Генштабе к противодействию ее внедрению среди генералитета, посвященного в этот секрет, среди которого был сам начальник Генштаба Андрей Александрович Митрохин. Дальше максимально приближенного к реальности моделирования проверка этой технологии не зашла, хотя и была серьезно доработана, следствием чего стало сведение к нулю условной гибели бойцов на учениях. Однако все прекрасно понимали, что никакие учения не сравнятся с ночным полетом в черном небе Зоны. Об этом прекрасно знали бойцы спецразведки, но каждый из них счел своим догом выполнить ответственное задание и за несколько часов до вылета с ними провели инструктаж о технике использования «Сапсана», в результате чего всем довольно быстро стало ясно, что на практике она мало чем отличается от прыжка с обычным парашютом. Теперь бойцы сосредоточенно проводили последние приготовления перед прыжком, который может стать для них самым опасным за всю их службу.
Присоединив через специальный кислородный прибор маски к бортовой кислородной системе в виде баллонов, все бойцы ожидали команды по внутренней связи и того момента, когда понемногу выпускаемый воздух из грузового отсека уравняет внутреннее давление с внешним. Филиппов получил информацию от штурмана и показал два пальца, что значило двухминутную готовность. Теперь главное совершить выброс в нужном месте и в нужное время, хотя никто из десантников не сомневался в способности штурмана рассчитать точное положение точки курса, откуда будет произведен прыжок. Система «Сапсан» должна была до некоторой степени компенсировать возможную ошибку, но данный факт не отменял важность работы штурмана, поскольку достаточно сильный ветер, неизменно бушевавший над аномально-стационарным облачным слоем Зоны, мог существенно изменить траекторию полета и привести к катастрофическим последствиям.
Бойцы ждали. Капитан приказал переключиться на баллончики индивидуального жизнеобеспечения, крепившиеся справа на боку. Самолет сильно тряхнуло, добавив еще волнения перед и без того чрезвычайно сложным и опасным прыжком. Последний раз солдаты проверили ремни подгонки маски со своими шлемами для полной уверенности в том, что экипировка их не подведет. В этот момент по интеркому пришла команда пилота:
— Готовность одна минута.
Платформа грузового отсека медленно открылась и внутрь с рёвом ворвался мощный вихрь. Десантники тяжело поднялись со своих мест, придавливаемые почти сорока килограммами своей экипировки, и выстроились в цепочку. Каждый увидел черное небо над Зоной, внушавшее страх и трепет любому, кто хоть раз лицезрел его. Теперь же оно бросило вызов человеческому духу, его смелости перед неведомым, чего боялись, но еще больше хотели познать.
Красный свет на лампочке сменился на зеленый и Филиппов первый прыгнул в зияющую бездну, раскинувшуюся внизу.
Несколько секунд не было видно вообще ничего и капитан лишь чувствовал сопротивление воздуха вместе с сопровождаемым шумом, пока сенсор высоты, настроенный на определенное давление атмосферы, не сработал на девяти тысячах метров и не открыл парашют. Резкий рывок — и вот уже Филиппов спускался в гигантскую тучу. На мгновение в ней вспыхнули сразу несколько молний с последующим оглушающим громом. Капитан ГРУ поднял голову и впервые увидел над собой своих людей, летевших вместе с ним на землю. Настала самая опасная часть полета и он крепче взялся за стропы парашюта и, как выяснилось, не зря: небольшой, но мощный электродвигатель подал усилие на стропы и грушник почувствовал, как его сносит немного вправо и вперед. Влетев в плотный слой облаков, он практически ничего не видел и всецело был вынужден положиться на прецизионный спуск. Ощущение того, что от тебя ничего не зависит, особенно, когда речь идет о собственной жизни, Филиппов ненавидел чуть ли не больше всего на свете и с огромным трудом задавил в себе ощущение некоторой беспомощности. Командир понимал — одна ошибка системы навигации, один маленький сбой в электронике и его гибель станет неизбежной подобно восходу Солнца. Почувствовав очередную смену направления полета, капитан в первый раз выяснил, как применяемая технология помогала избежать попадания в самый эпицентр аномалии. Огромная, в десятки метров диаметром, электра с жутким треском вспыхнула тысячей мелких разрядов, на несколько мгновений ослепивших глаза капитана. Он зажмурился, но снова ощутил, как его относит значительно левее с большой скоростью. В памяти немедленно вспыхнула ассоциация с той силой, способной вот так запросто притянуть.
— Мясорубка! — вскрикнул грушник. По опыту капитан сразу сообразил, что где-то в полусотне метров ниже находилась одна из самых опасных и одновременно непреодолимых аномалий, рвущей любое существо или предмет, попавший в ее центр. Мощнейшие гравитационные вихри, приводили в движение воздух и влагу в нем, затягивая внутрь практически все. Оставались считанные секунды до той стадии, когда приблизившись слишком близко к аномалии, выйти из ее «объятий» не будет никакой возможности. Тогда Филиппов потянул за лямки так, чтобы совместно с двигателем максимально изменить траекторию полета, но невидимая сила продолжала затягивать в том же направлении, хотя слабей, чем прежде. Наконец, когда попадание в мясорубку казалось неизбежным, поток ветра сместил парашют, а вместе с ним и капитана в сторону и борьба с Зоной на сей раз закончилась со счетом один ноль в пользу человека. Однако до победного конца еще было далеко и парашютная система, сместившись от намеченного навигацией маршрута, непрерывно корректировала полет. Повсюду постоянно появлялись странные огни и вспышки, которые немного давали представление о происходящем вокруг. Где-то внизу сработала еще одна электра, больше прежней, и словно разорвала пространство вокруг завораживающим фейерверком, способным до пепла изжарить угодившего туда человека. Стропы снова натянулись и Филиппов миновал ловушку, уйдя значительно вперед. По субъективным ощущениям спуск длился не меньше десяти минут, что с учетом скорости полета составляло как минимум три километра, а значит до земли оставалось еще семь. Несмотря на довольно существенную плотность летевшей группы десантирования, разглядеть остальных бойцов даже во время ярких вспышек почти не получалось. Только пару раз Филиппов, задрав вверх голову, заметил, как выше и чуть правее от него спускался кто-то из его людей. Вид человека вселил некоторую уверенность, ведь спуск в этой мрачной черноте мог свести с ума. Из-за того, что внизу не было видно земли, порой очень легко наступала потеря ориентации в пространстве и бывали моменты, когда Филиппову казалось, будто он не двигается и завис посреди бесконечной громыхающей бездны, но как только вспышка молнии или электры освещала все вокруг, то в тот же миг возвращалось понимание происходящего. О том, что случилось бы, если стропы не выдержат и порвутся, капитан старался не думать. Говорят, человек падающий с большой высоты до земли долетает уже мертвым и грушнику совершенно не хотелось проверять правдивость этих слухов.
