Степан Ларин - 25-й (СИ)
— Ну? Про это ты тоже ничего не знаешь? — по лицу Эришкигал видно, что её постиг ещё более глубокий шок, чем меня. Но я собираюсь вызнать у неё всё здесь и сейчас, не делая никаких скидок, пока она растеряна и не догадается соврать. Её сослуживцы возят сюда землян на убой или на опыты к профессору, не мои. Клонам не отдавали приказ устраивать геноцид. Это политика консула такая? Вот пусть офицер по политической подготовке мне всё и разъяснит.
— Брах, я правда...
— Нет, ты Эришкигал. А правду я хочу от тебя услышать.
— Я действительно не знала про этот лагерь! Пожалуйста, поверь мне!
— Чтож, и впрямь могла не знать. Потому что я и то знаю больше. Хочешь, поделюсь догадками? Концлагерь это, госпожа Видящая, а вовсе не лагерь для военнопленных. Ну, знаешь, у немцев у самих раньше такие были. Освенцим там, Бухенвальд, Гросс-Розен... Не, не слышала? У некрианцев теперь будет Алофиле-Алак... А Кирахе здесь, должно быть, изучает землян. Иначе что учёному его уровня делать среди них?
— Брах, не надо так на меня смотреть. — Эришкигал взяла себя в руки быстрее, чем я рассчитывал, и голос её вновь окреп. — Я отправлялась сюда следить, чтобы ни один сукин сын из числа легионеров не покинул свою боевую позицию. Повторю ещё раз: я не в курсах того, что в этом лагере делают. Будешь разговаривать со мной так, будто я лично убила этих землян — дам в зубы, ей богу.
Пришлось умерить пыл. Чувство справедливости, конечно, хорошо, но справедливо ведь и не обвинять Эришкигал в том, в чём она не виновата. Просто она из ЗОГ, а я сейчас зол на всех зоговцев.
— Объясни мне лишь одно: с каких пор мы истребляем землян? Почему не истребили год назад? Зачем было тратить время на всю эту дипломатию?
— Может, консул просто решил не возиться с ними после предательства Рейха. Ради всего святого, Брах, мы под самым носом у охраны! Давай поговорим подальше отсюда?
— Нет, я хочу здесь. — Я ответил той же фразой, что недавно произнесла сама Эришкигал, и это её разозлило, так что пришлось поскорее успокоить. — Ладно, шучу. Всё и так понятно. Поехали отсюда.
У охраны теперь полно работы. Вряд ли кто-то из них догадается и отыщет время наблюдать за холмами в стороне от лагеря, так что мы спустились к байку спокойно, ничего не опасаясь.
— Прости, что разозлился на тебя. — Я склонил голову перед Эришкигал на секунду, выражая свою вину. — Я просто... не знаю... меня как будто выбило из колеи.
— Ну, тебе хотя бы есть, на кого позлиться — на меня. Я ведь тоже служащая ЗОГ.
— Не говори так. Зря я на тебя. Почему-то показалось, будто ты что-то скрываешь.
— Ну да. Мне бы тоже хотелось знать больше. — Женщина устало опустилась на сиденье байка, спрятав лицо в ладонях. — Уф, ещё в город возвращаться... Легат ведь скоро приедет...
— И что?
— Что значит «что»? Тебе-то надо встречать его в первую очередь, чтобы перед его лицом Раш-Фор повысил тебя в опционы. Ты гордиться должен, а не нетхи на всё класть.
— Я откажусь от повышения.
Эришкигал даже про усталость забыла, лишь бы поднять голову и удостовериться, что с ней по-прежнему разговариваю я, Брахен-Ду Шализ.
— Чего? — она как будто обратилась к бредящему сумасшедшему — такой тон был у её голоса.
— Того. Не хочу никаких званий. Только не после сегодняшнего. Служить консулу, умирать за консула, который делает вот это вот, — я выбросил руку в сторону Алофиле-Алака, — и получать за это награды...
— Мы здесь не ради консула, Брах. Этот консул уйдёт, другой придёт, а проблемы останутся. Так что воюем мы ради нашей Родины. И ради нашей Расы. Нам нужно жилое пространство, Брах.
— Истреблять землян для этого не обязательно. Можно и договориться.
— Уже пробовали. Год назад. Если б получилось, тебя бы не было. Так что ты благодарить должен.
— Ладно, можно просто выиграть войну.
— А вот для этого ты здесь. Для этого центурион и повышает тебя. Ему виднее, в каком звании ты принесёшь больше пользы.
— Не ты говорила с ним сегодня утром. Не тебе знать, для чего он это делает.
Эришкигал опять села позади меня, и мы поехали в город, теперь уже неспешно. Куда спешить, если всё, что надо и не надо, мы видели? Наоборот, возвращаться как раз не хочется. Ну, что в том Нюрнберге может быть хорошего? Опять рвать подхвостье за империю извергов? Какая она мне родная? Если уж говорить по факту, родился я на Земле, и дороги мне только братья. Опять они будут гибнуть, пока имперцы творят жуткие вещи за нашими спинами. Мы — воины, а Империя делает вещи, позорящие воинов.
— Секунду... — я затормозил, разглядев в осевшей после колёс грузовиков пыли на дороге маленькую фигурку. Мягкий брелок в виде синего динозаврика с забавной мордочкой и крошечным бубенчиком на пузике. Дрожащей рукой я поднимаю игрушку и на своей шкуре переживаю тот ужас, который в последние минуты испытал ребёнок, потерявший динозаврика. Возможно, тот самый, чей трупик робот за ножку утащил в крематорий. Страх, ощущение собственной слабости и понимание безысходности пронзают, как удар молнии, и вдоль позвоночника расходится со скоростью падающей звезды мощный нервный импульс. Я продолжаю рулить иступлённо, глядя только на дорогу и при этом никуда, потому что всё равно не вижу ничего, кроме жуткого лагеря, хотя и пытаюсь поскорее уехать от него. Нет. Бесполезно. Теперь не забуду. Не для того поднял динозаврика, чтобы забывать. Не смогу и не хочу.
Центуриона нашёл в его комнате, двумя этажами выше моей. Не успел я зайти, как он, поднявшись из-за стола, обратился:
— О, как хорошо, что ты сам пришёл. Я хотел сказать...
— Позвольте сначала мне. — Я положил ключ от байка перед ним.
— Что, скиммер не понравился?
— Напротив, касур. Отличный аппарат. Но он полагается опциону, а я вынужден просить вас пересмотреть своё решение о моём назначении.
— Хотелось бы мне знать, зачем, но тут и пересматривать нечего. — Раш-Фор дёрнул краешком рта в усмешке. — Я отправлял префекту заявку о твоём назначении. Недавно пришёл отказ.
Хоть я хотел именно этого, подобная решимость удивила. Вроде бы перспективный кадр... Почему же вдруг отказ?
— А вот отказ и всё тут. — Центурион стал копаться в ПРП, отыскивая сообщение от префекта. — Думаешь, мне не интересно знать? Хотя, может, оно и к лучшему. А то подняли бы с ног на голову всю легионную канцелярию, а ты в последний момент отказался бы. Столько бумажной возни напрасно...
Я вовсе не был рад. Всё-таки звание опциона немало значит, особенно для тех, кто его выслужил своей и чужой кровью. Но я был доволен.
— Брах! — в последний момент, когда я уже был на пороге, окликнул Раш-Фор и метнул ключ обратно. — Оставь себе.
— Касур, байк полагается опциону.
— А это подарок. И передай своему декуриону, что он снова твой начальник.
Танкред и остальные из нашего отряда немало удивились и даже возмутились, узнав, что не бывать мне опционом. Гордились мною... Беспечные и невинные... Даже Раш-Фор. Если об Алофиле-Алаке не знала оперативница ЗОГ, простой армейский центурион тем более знать не мог. Но он предлагал перестать быть собой и стать тем, кем меня хотят видеть живорождённые. Мне и до поездки к лагерю это не понравилось, а уж после неё и вовсе стало казаться позором. Останусь лучше ауксилием, простым «солдатским братом». Это намного честнее.
Раш-Фор позволил оставить не только байк — из персонального номера меня тоже никто не выгнал. В дрёме я решил провести, сколько получится. Всё равно скоро этот легат приедет, и потом наступление... Потом опять никакого покоя не будет...
Вернувшись в номер, я поставил снайперку, на которую сменил автомат, в угол возле кровати, скинул с себя всё, кроме штанов, и прыгнул на перину. День с самого утра очень тёплый, так что я просто подставил грудь и живот солнечным лучам, бьющим через открытое окно. Однако вскоре приподнялся, чтобы взять с тумбочки отобранный у Хищника журнал. Совсем забыл про него... Чёрная девушка оказалась у самого лица, будто сейчас ляжет рядом, нависнет надо мной, начнёт дразнить языком кожу, проведёт им вдоль торса и замрёт у живота. Нет, там её язычок как раз не замрёт... Там-то он будет плясать особенно быстро...
Пальцы забрались под ремень и резинку трусов. Мои, её — не знаю; я просто ощутил сильную, настойчивую щекотку, когда мягкие подушечки стали усердно тереть чувствительную нежную складку, прикрывающую паховую сумку. Кипящая сперма наполнила её, как только я увидел девушку, а уж когда на богатый нервными окончаниями участок кожи стали воздействовать напрямую... Ремень и ширинку я побыстрее расстегнул, ноги вынул из штанов и откинул последние подальше — очень скоро мне в них стало тесно. Налитые кровью стручки легли в ласкающую руку, она сдвинулась вниз, мощно гладя их, и снова метнулась вверх. Чтобы ничего не могло отвлечь, я закрыл глаза. Движения ускорились, палец забрался меж органов и проник под кожную складку, ёрзая по внутренней поверхности сумки. От этого я выгнул спину и вцепился в подушку, но на меня будто ящик льда опрокинули, когда сквозь темноту я почувствовал, как у моих ног кто-то сел. Нет, я-то сразу понял, кто, потому как дверь была закрыта, и я не слышал, чтобы она открылась. Возбуждение тут-же прошло, органы спрятались внутри. Я отскочил к спинке кровати, но всё, что увидел перед собой, открыв глаза — расстёгнутая молния и широко распахнутая чёрная зоговская куртка, из-под которой в моё лицо повеяло феромоном, запахом готовой к сексу женщины. Я опять попробовал отползти, но Эришкигал оплела руками за шею, а хвостом — за ноги, и хватка оказалась достаточно сильной, чтобы удерживать на месте.
