Константин Клюев - Т-34 — истребитель гархов
— Пора!
Десантники спрятали находки под куст, усыпанный алыми звездочками неведомых цветов. Доктор Гримм осторожно поднял вокруг примятую траву и пробормотал под нос: «Смешные звезды нам пророчат смешные судьбы. Надо бы вернуться, найти, что отыщется, и похоронить парня». Последнее время Наставник все чаще замечал в себе проявления таких эмоций, о которых он раньше не мог и помыслить.
Пора было поскорее убираться с опасной площадки. Древний животный инстинкт велит всем тварям держаться подальше от останков себе подобных.
Пятидесятиметровый подъем по скальной стене совершенно вымотал десантников, но перед ними раскинулось ровное плато, в центре которого и торчал Палец Дракона — скала, протыкающая низкое облачное небо кривоватым каменным пальцем. После отвесной скалы несколько километров по плоской равнине казались отдыхом, несмотря на убийственное солнце в зените. Добравшись до скалы, путники с удовольствием растянулись в прохладной тени.
До расчетного времени встречи с лодкой оставалось семнадцать часов. Группе нужно было переждать удушающий зной в надежном укрытии. Гримм быстро осмотрелся через бинокль и выбрал место для стоянки в чаще колючего кустарника, в самой середине небольшого, но труднопроходимого болотца. У земли ветки росли реже. Забравшись в самую чащу, расчистили и утрамбовали небольшой пятачок. Наставник достал из рюкзака маленькую таблетку, поджег и положил под куст. Таблетка стала медленно обугливаться, и надсадное жужжание гнуса и крупных насекомых смолкло, как по мановению волшебной палочки. Относительный комфорт и максимальная безопасность для привала были обеспечены. Десантники откинули москитные сетки с лица, с наслаждением сняли комбинезоны и развесили сушить.
— Жизнь хороша, — подмигнул Рубину Наконечник. Рубин вытащил кинжал с черепом на рукоятке и ловко вскрыл три жестянки с мясом. К консервированным языкам полагался шоколад и витаминные брикеты. Через десять минут сытые и довольные десантники крепко спали.
* * *Палец Дракона остался позади, его обошли без особого труда еще вечером, до ночлега. Спуск с этой стороны плато оказался пологим и легким. Дорогу омрачала только необходимость прорубать проход в зеленой стене тропического леса. Судя по карте, до протоки оставалось не более двух километров.
Джунгли расступились резко, как по команде. Десантники продирались сквозь паутину лиан и густой кустарник, и вдруг буквально выпали из дебрей на равнину, заросшую высокой травой, едва ли не в рост человека. Оказалось, что если бы Гримм решил обойти скалу с другой стороны, то их ждала бы легкая прогулка по равнине, лишенной любой растительности, кроме травы и редкого кустарника. Река была почти рядом. Над водой мельтешили птицы. Со всех сторон доносилось обычное утреннее верещание, но доктора Гримма что-то насторожило. По его знаку Рубин и Наконечник замерли. Наставник долго слушал. Из пестрого шума выделялись три тревожные ноты, повторявшиеся в разных комбинациях. Неизвестный подавал сигналы снова и снова, как вдруг совсем рядом зазвучал ответ — сомнений быть не могло. Деревянный стук прозвучал еще несколько раз и смолк. По сигналу Наставника Наконечник нырнул в высокую траву и исчез.
На небольшом холмике стоял индеец. Он напоминал античную статую; кожа его блестела, как потемневшая отполированная медь. Из одежды на индейце была юбочка, нагрудник из древесной коры и головной убор из пестрых перьев. За спину был закинут лук и колчан со стрелами, а сбоку на траве стоял вытянутый барабан, похожий на отполированное полено с кожаным торцом.
Воин держал в левой руке тонкую палочку, к которой были подвешены три деревянные дощечки с продольными разрезами. Он ударял в дощечки деревянным молоточком, обернутым кожей, и каждая из дощечек издавала свой звук. Сигналы стремительно чередовались. Смуглый разведчик закончил очередную причудливую дробь, и через мгновение сырой речной воздух донес ответное сообщение. Вибрации еще не стихли, а Наконечник уже скользил среди высоких стеблей огромной ящерицей. Индеец что-то почувствовал, положил свои дощечки на траву и втянул голову в плечи, настороженно оглядываясь. Наконечник бросил комок земли в траву слева от индейца. Воин резко повернулся на шорох, и это было последнее сознательное движение в его жизни. Наконечник прыгнул, левой рукой зажал индейцу рот и опрокинул, насаживая спиной на кинжал. Десантник придержал обмякшее тело, не давая ему упасть, и беззвучно уложил на землю рядом с барабаном. Высокая трава сомкнулась.
Глава 6
МОСКВА
Марис выскочил из люка по пояс, да так и замер, опираясь на прямые руки. От яркого света заломило в висках. Постепенно зеленые круги в глазах проходили, и окружающий мир начал проступать размытыми пятнами. На броне у башни сидел и тихо чертыхался Ковалев. Снизу послышался голос Суворина:
— Вить, осторожно, тут можно зрения лишиться!
— И что теперь? — Стрелок-радист отозвался из брюха танка, как из колодца.
— Глаза прикрой, вот что!
Холм был залит неистовым солнцем. Белые цветы и яркие бабочки сливались в пестрый хоровод. Разомлевшие от зноя птахи прославляли благословенную пятнистую тень в прозрачной березовой роще. Неширокая дорога спускалась с холма к большим воротам в городской стене, выложенной из светлого камня. Стена была достаточно высока, чтобы укрыть большую часть построек города даже от взглядов с холма; Марису был виден только ряд крыш и верхняя часть звонницы белоснежного собора с плавящимися на солнце золотыми маковками. За городом и до самого горизонта, куда хватало глаз, лежал синеватый бор.
— Вот и славно, — громыхнуло сверху. — С прибытием, Ковалев! Привет, казацкое племя, скучал без тебя, друже! Марис, мое почтение! Ваня, оторва, как жизнь! Ах да, будем знакомы!
С этими словами Великий Дракон Линдворн, потомок славного Амфиптера из рода Драконов Времени, наместник Господа, Властитель неба, земли и всего сущего, шагнул к танку от правого из двух огромных каменных обломков, и протянул когтистую лапу побледневшему от неожиданности Вите Чаликову.
— Для вас переход из сырой черной ночи в здешний день слишком резок, но тут уж ничего не поделаешь. — Вздох Линдворна был глубок и протяжен, как холостой ход мехов органа. — За это извиняться не буду; виниться за обстоятельства, над которыми ты не властен, — пустое бахвальство, что скажете? Ах-хах-ха-ха!
Виктор молча глазел на Великого Дракона. Он подозревал, что его друзья ничего не преувеличивали, рассказывая о своих приключениях, но рассказ — это одно, а хохочущий громоподобным рыком дракон с двухэтажный дом величиной — совсем, совсем другое…
— Не желаете ли освежиться? В такую жару природа шепчет, знаете ли, — дракон заговорщицки подмигнул и сощурился. — Здесь недалеко, вон он, град Китеж, под горочкой. Машину свою здесь оставьте, никуда она не денется. А, Ковалев? Ах, голуба, как скучал без тебя, братец ты мой! Марис, да ты еще вырос, как я погляжу! Да ладно, я же не в обиду. — Пасть Линдворна не закрывалась ни на миг.
Марис сидел на броне и улыбался. Теперь он точно знал, что все неприятности в прошлом. Еще он понимал, что теперь вряд ли встретит свою маму, школьных друзей, а также ту девушку, к которой так и не подошел тогда, в музее истории Риги, но тоски по утраченному не было. Была грусть, смешанная с облегчением, а слезы из глаз катились от слишком яркого света.
— Хотите — пешком, а нет — у каждого есть жетон, — продолжал радостную болтовню Великий Дракон. — Две угловые кнопки одновременно. Ну как, пройдемся?
Ковалев приложил ко лбу ладонь, оглядывая из-под козырька сияющий град Китеж.
— Пошли, Великий Линдворн, показывай дорогу.
— Так тут одна дорога, вниз, — громыхал потомок славного Амфиптера, балансируя на спуске и осторожно подтормаживая хвостом. — К воротам, там открыто. Ваня, а ты что опечалился? Да брось ты эту канитель — бывает, не бывает. Если другого нет, значит, все на самом деле.
Суворин шел позади всех с обиженным видом. Витя Чаликов с недоумением поглядывал на приятеля, но тот молчал, надувшись, и смотрел под ноги.
— Это у него бывает, — вполголоса сказал Ковалев. — Пройдет. Всякий раз, когда эти дела начинаются, ну, необычные, он подозревает весь белый свет, ему кажется, что его разыгрывают. Хуже всего было, когда наш Вихрончик при нем заговорил; Ваня все приглядывался, пытался угадать, кто из нас поросячьим голосом пищит. Еле в себя пришел. Знаешь, Вить, он до конца так и не поверил, хотя часто оставался с Вихроном и даже разговаривал.
— Я его понимаю, командир. — Виктор засмеялся, откинув голову. — Мне бы за подобные рассказы в Грохольском пацаны такую кличку придумали, век самому не сносить, а внукам донашивать.
Марис немного приотстал, дождался Суворина и пошел с ним рядом, участливо сутулясь.
