Игорь Николаев - Там, где горит земля

— Понял, — произнес Константин. – Вы готовы?

— Да, — откликнулся штабист. – Но нам нужен приказ.

— Начинайте, — сказал Константин.

— А… конфедераты? – позволил себе вопрос Корчевский.

— Начинайте, — повторил монарх.

— Понял. Конец связи, — проговорил штабист, как будто уже сидел в кабине боевого аппарата и докладывал по зыбкой и ненадёжной линии военной связи.

Трубка щелкнула и умерла. Император нажал одну из семи клавиш на самом аппарате.

— Секретариат на связи, — немедленно откликнулись на противоположном конце линии.

— Уведомите канцлера и весь мобилизационный комитет, совещание в… — он на мгновение задумался. – В девять утра. Указание министру связи – подготовить возможное включение во все радио и визографические передачи. В любой момент.

Отдав указание, император накинул халат и быстро умылся. Глядя на себя в зеркале, он невесело усмехнулся. Обычный, уже весьма пожилой человек с глубокими морщинами, немного обвисшими щеками и беспорядочно взлохмаченной шевелюрой. Не похоже на отца нации, бесстрашного, бестрепетного лидера и прочая и прочая. Два года назад ему, с многочисленными оговорками и словесным кружением намекнули на то, что современная медицина, как известно, творит чудеса. В косметической хирургии — тоже. Тогда он даже не рассердился, восприняв это как хорошую шутку и профессиональную предупредительность службы референтов. А сейчас неожиданно подумал, что, пожалуй, такой обрюзгшей и нездоровой физиономии действительно нужна штопка…

Как человек чувствует себя, так он и говорит, действует и вообще общается с миром. А хорошо себя чувствует только тот, кто правильно одет и приведен в надлежащий порядок. Поэтому, несмотря на первый порыв немедленно задействовать «линию К», император вначале закончил утренний туалет, надел костюм, самолично повязал галстук светло–песочного цвета. И только после этого вновь снял трубку и нажал последнюю, седьмую клавишу. Электрические сигналы устремились по кабелю, через всю страну, к дальнему восточному побережью, затем пронеслись по океаническому дну, пронизывая бронированный подводный кабель. И вновь суша – иной континент, чужая страна, с которой Россия не раз сходилась в жёстком клинче, до драки, почти до войны, а теперь сражалась рука об руку.

Ждать пришлось долго. Ожидание всегда раздражает, но Константин, как всякий опытный политик, был к нему привычен. Кроме того, он прекрасно понимал, что даже если президент Конфедерации сидит рядом с аппаратом и рукой на трубке, он никогда не ответит сразу. Закон политики – авторитет всегда подвергается проверке на прочность, и всегда отстаивается, даже в мелочах. В данном случае Константин и русская сторона выступали в качестве просителя, пусть даже в вопросе, допускавшем только взаимный интерес и совместную, командную работу. Поэтому президент в любом случае выдержит паузу, не слишком большую, но отчетливую. Скажем, пять минут.

Эндрю Амбергер ответил через две.

— Да, — сказал он по–русски, с отчетливым и узнаваемым акцентом.

— Приветствую, — произнес император по–английски.

— Я внимательно слушаю.

— Что говорят ваши гравиметрические станции?

— Полагаю, то же, что и ваши. Началась подготовка к открытию портала максимальной пропускной возможности.

— Мои специалисты дают пять дней. Может быть шесть.

— Суток, — уточнил президент. – Пять суток.

— Да.

— Вы успеете?

— Если начнём немедленно. Наши договорённости в силе?

Американец ощутимо заколебался, впервые за короткий диалог.

— Вы можете гарантировать, что «Дивизион» сможет… что он выполнит задачу?

— Господин президент, — Константин позволил хорошо рассчитанной толике раздражения просочиться в ровный и бесстрастный голос. – Вы прекрасно понимаете, мы ничего не можем гарантировать. И мы рискуем гораздо больше вас, поэтому более чем кто бы то ни было заинтересованы в их удаче.

— Вы в свою очередь должны понимать, чем рискуем мы. Евгеника готовится провести сверхконвой, почти наверняка с «Левиафанами». Это будет, если не Армагеддон, то генеральная его репетиция. После неё действующий флот Конфедерации на много месяцев будет представлен, главным образом, береговой охраной.

Константин прикрыл глаза и досчитал до трех, выравнивая дыхание.

— А мы гарантированно потеряем большую часть Черноморского и Балтийского флотов, то, что от них осталось, — сказал он почти спокойным голосом. – Всё, что сосредоточили на Севере, полностью оголив Тихий Океан, и всё, что сможет прорваться через Гибралтар. Большой, по–настоящему большой конвой – это огромный риск, я согласен. Но рисковать стоит. Армада готовится не просто так, это подкрепления и снаряжение для будущего наступления. Очень много транспортов, часть которых удастся потопить. И морская баталия такого размаха – очень хорошая возможность замаскировать действия Дивизиона. Лучшая нам вряд ли представится.

— Я понимаю, — отозвался собеседник на другом конце света. – Но… Мой друг, вы – император, а я всего лишь президент. Если флот погибнет бесславно и безрезультатно, мне уже не устоять, даже несмотря на военное время. Мне и моему кабинету припомнят Нью–Йорк, провалы «Эшелона», сверхльготные поставки России и все остальное. Я потеряю президентство, а мой преемник будет вынужден стать на позиции изоляционизма. Вы останетесь без поддержки.

— Если нас постигнет неудача, я потеряю страну и жизнь, — отчеканил Константин. – И я готов. А вы, Эндрю?

Трубка молчала почти четверть минуты, а затем мембрана донесла короткое:

— Да, мы в деле.

Император невольно улыбнулся при этих словах. Они живо напомнили о происхождении нынешнего президента Конфедерации, в чьем прошлом было немало того, о чем не пишут в официальных приглаженных биографиях.

— «Эшелон» пойдет в бой на море и в воздухе, — решительно произнес Амбергер. – До последнего корабля и воздушного аппарата, если понадобится. И я буду молиться за успех ваших пилотов. Если у них получится, я сделаю их национальными героями Америки, и мы отольем их статуи в золоте.

— Встаньте в очередь, господин президент, — посоветовал Константин, усмехнувшись. Он не видел собеседника, но чувствовал, что человек на другом конце провода так же улыбается, поддавшись мгновенной человеческой слабости.

— Удачи, — завершил разговор Амбергер.

— Удачи, — повторил император и разъединил линию.

Константин поправил галстук, проверил, хорошо ли сидят запонки.

— Удачи нам всем, — прошептал он уже самому себе.

Глава 15

Гигантский механизм, совершенствуемый и отлаживаемый почти год, заработал. Как любой системе, охватывающей множество людей и управленческих структур, ему требовалось время и приложение силы, для того, чтобы преодолеть инерцию старта. Чтобы каждая мельчайшая шестеренка, каждый исполнитель, от высшего руководства и штабов до последнего незначительного клерка и техника вошли в ритм, сработали как единое целое.

Тысячи, сотни тысяч человек готовились к этому дню, знали и надеялись, что он настанет. Но как всегда, когда приходит пора решающего экзамена, даже самый прилежный ученик чувствует робость и страх. Он может скрыть его глубоко в душе, никому не показывая, но все равно страх – никуда не исчезнет.

Имперский флот, американский флот, «Эшелон$1 — все готовились к решающему сражению, великой баталии. Схватки, которая не могла принести решающую победу, но могла переломить ход войны, приблизив её окончание. И все же, когда ожидаемый час пробил, робость и неуверенность охватили участников.

Но армия есть армия. Император и президент привели в действие взведённый и смазанный механизм колоссальных масштабов. Приказы шли по инстанциям и уровням, опускаясь все ниже и ниже, от высших штабов до отдельных дивизионов и кораблей, вовлекая в общее действие все новые соединения и людей. Объединенная единым планом сила готовилась к сражению, и раз дав ход, остановить её было уже невозможно.

Корабли выходили из укрепленных стоянок, превращенных в полноценные крепости, поднимались из бронированных эллингов дирижабли. Тягачи выкатывали из ангаров самое современное и дорогое оружие Конфедерации – бомбардировщики Defender-36. В отличие от имперских машин, построенных по схеме «летающее крыло», привычной для дирижабля, американцы сразу попытались скопировать классическую «самолетную» модель. «Дефендеры» уступали российским аналогам по техническим характеристикам, но зато конфедераты, не скованные сухопутным фронтом, смогли построить почти сотню таких самолетов. Большая часть пока ждала своего часа, каждый в окружении бригады техников. Некоторые транспортировались к специальным площадкам – странным, лишённым взлётно–посадочных полос. К этим бетонированным полям уже спускались специально переоборудованные дирижабли- $1тысячетонники», готовые подхватить бомбардировщики специальными захватами. Зацепив ношу, носители поднимались в небо, как огромные шершни, несущие в гнездо добычу. Таким образом, бомбардировщик мог сутками находиться в боевой готовности, не тратя топливо и не изнуряя экипаж, курсируя неподалёку от нужного района.