Константин Дроздов - Свастика в Антарктиде

В ночь после этого расстрела, глядя в потолок, я размышлял над действиями Баера. Магдалена, которая, казалось, уже давно спит, вдруг заговорила:

— Баер, скорее всего, является двойным агентом — завербован и британской, и советской разведками. И здесь он, возможно, должен был встретиться не со мной, а с Маркусом, например.

Я развернулся к девушке и провел рукой по ее теплому бедру.

— Я думаю, что такие люди, как Баер, работают только на себя. Весьма самоуверенный и наглый тип, который считает, что весь мир должен вращаться вокруг него. Не знаю, на чем его зацепили коммунисты или твои коллеги, но работать он будет только на себя.

— Наши, скорее всего, предложили ему кругленькую сумму и гарантии на случай падения рейха.

Я провел рукой по ее животу.

— Но Баер человек прагматичный и поэтому, видимо, решил подстраховаться, пойдя на контакт и с советской разведкой. От Маркуса ему хватило гарантий безопасности и возможности подставить фон Рейна. Он давно то ли недолюбливает, то ли боится меня.

— И все же ты спас ему жизнь.

Я коснулся ее груди.

— У меня странное предчувствие, что он мне еще пригодится, а пока Фогель присматривает за ним.

Я хотел поцеловать ее в губы, но Магдалена отстранилась.

— Эрик, расстрелов больше не должно быть.

Я вздохнул:

— Этих шестерых мне отстоять не удалось. Хорст и Беркель слишком напуганы мятежом. Я с трудом добился увеличения нормы довольствия для заключенных. Ты же знаешь, что поставки стали нерегулярными. Надеюсь, что эта кровь была последней.

Магдалена села в постели:

— Что дальше, Эрик? Вы восстановите базу, пройдут удачные испытания летающих тарелок и нового оружия. А что дальше? Новый, еще более разрушительный виток мировой войны? Не лучше ли было дать Полаку возможность сделать свое дело?

Сев на край кровати, я с тоской подумал: «Почему я не курю?» — а вслух произнес:

— Вместо Венцеля куратором ядерного проекта назначен Хорст. Мятеж под руководством Полака отбросил разработки на месяцы, если не на годы назад. Ты как секретарь группенфюрера сама в этом убедишься. Оружие Шумера нам также пока недоступно. Что же касается экспедиции к Альдебарану, то она должна состояться, и неважно, что будет изображено на борту корабля — свастика или что-то иное. Важно, кто будет входить в состав экспедиции. Вот на это мы с тобой имеем возможность и обязаны повлиять.

Минуту спустя Магдалена молча сжала мне руку. «Она со мной», — успокоился я.

Вечером следующего дня, когда мы с Магдаленой выходили из кинотеатра, нас догнал Аполлон Цимлянский. Обычно дни и ночи проводивший возле техники, ученый вдруг выкроил время, чтобы посмотреть фильм, весьма далекий, как мне казалось, от круга его интересов.

Приподняв шляпу и вежливо поздоровавшись, он спросил:

— Как вам понравилась картина?

— О, я обожаю фильмы с участием Ольги Чеховой. Особенно мне понравились «Мулен Руж» и «Красивые орхидеи», — улыбнулась Магдалена.

— А вы знаете, госпожа Магдалена, что Ольга, перед тем как эмигрировать в Германию в 1921 году, пережила разрыв со своим мужем — Михаилом Чеховым, который является родственником Антона Павловича Чехова — великого русского писателя? — мягко заговорил Цимлянский, неспешно вышагивая рядом с нами.

— Нет, не знала. А что вы еще знаете о ней?

— Вам, конечно, известно, что фюрер тоже любит фильмы с участием Чеховой. Но надо же какое совпадение — особенно он всегда выделял именно «Мулен Руж» и «Красивые орхидеи».

— О, фюрера всегда отличал тонкий вкус, — поддерживала беседу Магдалена, глядя на Цимлянского.

— Мне приходилось общаться с Ольгой, и должен вас уверить, что она не только красивая женщина и восхитительная актриса. Это человек острого и проницательного ума. Несмотря на то что она родом из России, она считает своим домом Германию, и будущее этой страны ей небезразлично.

Мне показалось, что Цимлянский смотрит на Магдалену слишком пристально, и, почувствовав укол ревности, я несколько резковато прервал ученого:

— Куда вы клоните, Аполлон? Говорите прямо.

Цимлянский остановился. Остановились и мы.

— Я просто хотел сказать вам, Эрик, что нет оснований не доверять мне. Я давно уже считаю Германию своей родиной. С большевистской Россией меня ничто не связывает. Весь цвет нации был вырезан в Гражданскую войну. Не осталось и росточка. У власти стоят хамы и палачи. Не буду кривить душой и уверять вас в своей преданности идеям национал-социализма. Я далек от политики. Я просто верю в Германию, но не в Советскую Россию.

Сказав все это, Цимлянский чуть приподнял шляпу и быстро зашагал прочь.

Видимо, Майорана рассказал Цимлянскому о моем подозрительном к нему отношении, или же он понял все сам. Хотя, должен признать, оснований не доверять ему действительно не было. По крайней мере, сейчас.

— Интересный человек, — покосилась на меня Магдалена.

Глава 20

На следующий день пропали Корелли и Лугано. Точнее, это случилось еще ночью. Несколько дней назад они вместе с Майораной решили опробовать пришедшую в голову Корелли идею по вскрытию неизученных помещений подземного города. Электронный мозг, управляющий городом, блокировал большинство наших попыток проникновения. Однако Майорана, проводя сутки напролет в «Молохе», сумел почти полностью понять принцип работы подобного мозга, отвечающего за управление кораблем. Более того, «Тор» — «электронный командир» «Молоха» благодаря Этторе стал практически полностью управляем и готов к выполнению любой задачи. Тогда Корелли предложил физику поставить «Тору» задачу войти в контакт с машиной, контролирующей город атлантов, и ввести команду на вскрытие одной из таинственных комнат. Поначалу у них ничего не получилось. «Аид» — мозг подземного города доложил о своей готовности, но потребовал введения кодового слова. Такими словами были закодированы механизмы замков большинства помещений подземелья. Лугано удалось расшифровать символы на одной из дверей, и, когда было уже далеко за полночь, они ввели предполагаемый пароль. «Аид» пароль принял и открыл вход. Марио и Бруно должны были доложить об этом Хорсту или, по крайней мере, мне. Однако, не дождавшись утра, нетерпеливые итальянцы вошли в комнату и… исчезли. Утром Этторе, не рискуя отправляться вслед за ними, доложил Хорсту о ночном эксперименте и пропаже исследователей. Группенфюрер, я и Майорана отправились в подземелье. С нами попытались пойти Зигрун и Магдалена, но я настоял, чтобы они остались.

Через час мы добрались до отдаленного помещения на шестом уровне и остановились перед непримечательными створками с рядами шумерских символов-ребусов.

— Я перекодировал вход на себя, — сказал Майорана и провел ладонью по шероховатой поверхности дверей.

Створки разъехались в стороны, и в помещении автоматически вспыхнул яркий белый свет. Мы вошли внутрь и осмотрелись. Сферообразная комната с идеально белыми стенами была небольшой и абсолютно пустой. Лишь в центре высились два четырехметровых, до самого потолка, черных обелиска. Похожие, только более монументальные, были установлены и в ангаре с «Молохом».

— Думаю, что это Портал. Вот только куда? — задумчиво произнес группенфюрер и посмотрел на Этторе.

— В базах данных «Тора» и «Аида» по этому помещению нет ничего, кроме числового кода. Даже графическая схема отсутствует.

Я подошел к обелискам и почувствовал слабую вибрацию.

— Эрик! — Это был голос Магдалены. Все-таки она нарушила запрет и теперь стояла у входа в отсек вместе с Зигрун. В глазах любимой женщины я читал немую просьбу: «Пусть первым будет кто-нибудь другой. Только не ты». Я невольно сделал шаг назад. Хорст обратился к Зигрун:

— Ты что-нибудь чувствуешь, Зи?

Женщина подошла к обелискам вплотную и, закрыв глаза, прижала ладони к вискам.

— Это очень далеко отсюда. Похоже… похоже, это Марс.

— Не может быть, — пролепетал Майорана.

— Что с Корелли и Лугано?

— Думаю, что они живы. — Зигрун отняла руки от бледного лица.

Хорст воззрился на меня:

— Что будем делать дальше?

Я лихорадочно вспоминал, что мне известно о Марсе. Эта планета является соседом Земли по Солнечной системе. Диаметр Марса примерно вдвое меньше земного. Один оборот вокруг Солнца эта планета совершает за два года, а сутки длятся двадцать четыре с половиной часа. Атмосфера предположительно состоит из углекислого газа. Гравитация меньше земной в три раза. В 1902 году американские астрономы зафиксировали на Марсе несколько сотен вспышек, которые перемещались с места на место.

— Нужна подготовка, — пробурчал я, искоса поглядывая на Магдалену.

К вечеру экспедиция на Марс была подготовлена. В ее состав вошли я, Зигрун, Грубер и Хенке. Мы стояли перед черными обелисками, затянутые в герметичные высотные костюмы пилотов-испытателей. За плечами у нас были кислородные баллоны, на головах гермошлемы. Такие комплекты снаряжения на основе чертежей и фрагментов, найденных в «Молохе», были разработаны и собраны для пилотов летающих дисков в лабораториях «Аненербе». Бывший коллега Хенке по Люфтваффе в последний раз осмотрел нас и кивнул Хорсту. Тот подал знак Зигрун, и она встала между обелисками. Постояв несколько секунд, она коснулась рукой одного из них, и мы увидели, как ее фигура начинает медленно терять очертания. Я почувствовал усиление вибрации. Зигрун прикоснулась другой рукой к противоположному обелиску и замерла. Еще мгновение, и она исчезла без малейшего следа. Магдалена протянула руку в мою сторону, но Хорст взял ее за плечи и потянул к выходу. Я шагнул вперед и, раскинув руки в стороны, коснулся обелисков. Помещение вокруг меня завращалось с бешеной скоростью, и я закрыл глаза. Открыв их снова несколько секунд спустя, я обнаружил, что нахожусь в похожем помещении, но стены здесь были иссиня-черные, а обелиски белыми. Зигрун уже ждала меня у выхода. Шлем был у нее в руке. Снимая свой, я обрадованно подумал: «Если здесь есть воздух, значит, Корелли и Лугано действительно все еще живы».