Дэн Абнетт - Возвышение Хоруса
— И я тоже, — сказала Мерсади.
Она подошла ближе и положила свою хрупкую ладонь на его руку, слегка сдерживая его движения. Локен продолжал срывать доспехи и швырять их на стойку с каким-то злобным ожесточением.
— Сэр, я ведь летописец, — продолжила Мерсади. — Ваш личный летописец, если мне позволено так считать. Вы не хотите рассказать мне о том, что произошло во время рейда на поверхности планеты? Есть ли какие-то воспоминания, которыми вы хотели бы со мной поделиться?
Локен посмотрел на нее с высоты своего роста. Его глаза напоминали цветом пелену осеннего дождя. Он отдернул свою руку.
— Нет, — ответил Локен.
ЧАСТЬ 2
БРАТСТВО В ПАУЧЬЕМ ЦАРСТВЕ
11
НЕНАВИСТЬ И ЛЮБОВЬ
ЭТОТ МИР — УБИЙЦА
ЖАЖДА СЛАВЫ
Даже после истребления немыслимого числа противников Саул Тарвиц так и не мог с уверенностью сказать, где кончается биология мегарахнидов, а где начинается их технология. Это были на редкость однородные существа, превосходно сочетающие в себе живые организмы и искусство ремесленников. Они не носили ни доспехов, ни оружия. Броней служили защитные покровы, неразрывно связанные с естественной оболочкой, а оружием они владели в той же степени, в которой человек владеет своими пальцами и челюстями. Тарвиц испытывал к ним одновременно ненависть и любовь. Он ненавидел их за неуемную жажду истребления человеческого рода. А любил в них идеал врага, в борьбе с которым Дети Императора совершенствовали свое мастерство и полностью использовали свои возможности. «Нам всегда необходим соперник, — сказал как-то лорд Эйдолон, и эти слова врезались в память Тарвица. — Нужен настоящий противник, сильный и стойкий. Только в такой борьбе мы можем показать свою храбрость».
Но сейчас дело заключалось не только в добром имени Легиона, и Тарвиц с горечью сознавал это. Братья Астартес попали в беду, и предстояла миссия — хотя никто и не осмеливался так назвать операцию — по их спасению. Открыто предположить, что Кровавые Ангелы нуждаются в спасении, было бы совершенно неуместно.
Подкрепление. Именно это слово было приказано использовать, но трудно укрепить тех, кого невозможно отыскать. Они провели на поверхности Убийцы шестьдесят шесть часов и до сих пор не нашли никаких признаков присутствия Сто сороковой экспедиции. Даже не могли найти друг друга. Лорд Эйдолон отправил на поверхность планеты сразу целую роту. Высадка прошла неудачно, даже хуже, чем их предупреждали перед отправкой, а предостережения звучали довольно мрачно. Кошмарная атмосфера, ощетинившись шторм-щитами, разбросала десантные капсулы, словно мягкие игрушки, и зашвырнула далеко от намеченных ориентиров. Тарвицу казалось, что даже не все капсулы достигли поверхности. В итоге он оказался одним из двух капитанов, а под его командованием осталось немногим более тридцати воинов — приблизительно одна треть от сброшенного десанта, и это были все силы, оставшиеся после высадки. Из-за сплошных грозовых туч стало невозможно связаться с оставшейся на орбите флотилией, как невозможно было установить связь и с Эйдолоном, и с другими частями десанта.
Если только Эйдолон и еще кто-то из десантников еще оставался в живых.
Вся эта ситуация попахивала полным провалом, а Дети Императора не могли и не хотели с этим мириться. Чтобы исправить положение, ничего не оставалось, как только собрать уцелевшие силы, и воины рассредоточились на местности в поисках братьев, которым требовалась помощь. По пути, если удастся, можно будет собрать рассеянные части неудачного десанта или даже определить свое географическое положение.
Район приземления мало способствовал ориентированию. Под эмалево-белым небом, смятым и раздираемым шторм-щитами мегарахнидов, простиралась холмистая равнина, покрытая слоем буро-красной пыли, а над ней поднималось море гигантских травянистых стеблей, серых и бело-серых, словно сухой лед. Каждый такой стебель, жесткий, сухой и колючий, был толще закованного в броню человеческого бедра и поднимался вверх на два десятка метров. Растения слегка покачивались под радиоактивным ветерком, но даже эти небольшие колебания наполняли воздух беспрестанными скрипами и стонами. Космодесантники пробирались через стонущие заросли, словно жуки через пшеничное поле. Ко всему прочему видимость была просто отвратительной. Осветительные ракеты взвивались над головами, но неуклонно упирались в низкое небо. Гигантские стебли по сторонам росли так густо, что взгляд не проникал дальше нескольких метров в любом направлении. Почти все стебли у самого основания были усыпаны раздувшимися черными личинками. Эти бесформенные создания размером с человеческую голову покрывали растения на высоту около метра над землей. Они ничего не делали, просто висели и, возможно, пили. В последнем случае личинки испускали шипящие и свистящие звуки, которые вплетались в и без того зловещую какофонию леса.
Балли предположил, что личинки могли быть детенышами врагов, и в первые несколько часов воины систематически уничтожали все, что попадалось по пути, при помощи огнеметов и мечей, но занятие оказалось спилком изнурительным и бесконечным. Личинок оказались слишком много, и постепенно космодесантники предпочли не обращать внимания на эти свистящие мешки. Кроме того, брызги вылетавшей из них зловонной жидкости, попадая на края доспехов, оставляли глубокие следы.
Первое дерево обнаружил Люций, второй капитан и приятель Тарвица. Он подозвал остальных, чтобы осмотреть находку. Дерево намного превышало траву, а формой напоминало гриб с широкой шляпкой. Гигантский купол метров пятидесяти в поперечнике опирался на крепкий ствол диаметром около десяти метров. Куполообразную крону составляли острые, похожие на кости шипы, еще и усеянные колючками в два или три метра длиной.
— Интересно, для чего они? — удивился Тарвиц.
— Ни для чего, — ответил Люций. — Это дерево. У него нет никаких целей.
В этом случае Люций ошибался.
Люций был моложе Тарвица, хотя оба они прожили достаточно долго, чтобы повидать немало чудес в своей жизни. Они были друзьями, но их дружба периодически подвергалась нешуточным испытаниям. Саул и Люций по характерам представляли собой два противоположных полюса Легиона. Как и все Дети Императора, они стремились достичь совершенства в воинском искусстве, но там, где Саул проявлял упорное прилежание, Люций действовал из честолюбивых побуждений.
Саул Тарвиц уже давно понял, что Люций однажды обгонит его по числу наград и в табеле о рангах. Не исключено, что в будущем Люций дослужится до ранга лорда-командира и станет частью замкнутого кружка иерархической верхушки Легиона. Его это ничуть не беспокоило. Тарвиц был прирожденным офицером, способным воином и не стремился к повышению. Он был вполне доволен тем, что на своем месте и с достойным прилежанием прославляет примарха и возлюбленного Императора.
Иногда Люций добродушно посмеивался над ним и утверждал, что отсутствие честолюбия Тарвица объясняется его неспособностью завоевать авторитет среди своих товарищей. Тарвиц тоже смеялся в ответ, зная, что его друг ошибается. Саул Тарвиц неуклонно следовал кодексу и гордился этим. Он знал, что с большей пользой будет служить в качестве боевого офицера. Требовать большего было бы проявлением самонадеянности и некомпетентности. Тарвиц придерживался собственных критериев и презирал всех, кто жертвовал ими ради достижения неуместных целей.
Все это касалось понятий безупречности и превосходства. Воинам других Легионов они были недоступны.
Примерно через пятнадцать минут после обнаружения первого дерева — первого среди многих, увиденных позже среди зарослей стонущей травы, — им пришлось иметь дело с мегарахнидами.
Приближение этих существ было отмечено тремя признаками: все находящиеся поблизости личинки прекратили свистеть, гигантские стебли травы стала сотрясать дрожь, словно от действия электрического тока, а потом Астартес услышали странное чириканье.
Во время той первой схватки Тарвиц едва успел увидеть вражеских воинов. С громким лязгом они выскочили из зарослей высоченной травы и двигались так быстро, что казались серебристыми расплывчатыми пятнами. Схватка продолжалась двенадцать хаотичных секунд и сопровождалась выстрелами, криками и странными, увесистыми толчками. А потом враги исчезли так же быстро, как и появились, стебли травы прекратили дрожать, а личинки возобновили свист и шипение.
— Ты видел их? — спросил Керкорт, перезаряжая болтер.
— Я видел… нечто, — ответил Тарвиц, занятый тем же.
— Дареллен погиб. И Мартиус тоже, — без предисловий обронил подошедший Люций, держа в руке какой-то предмет.
Тарвиц не сразу поверил услышанным словам.
