Александр Бушков - Король и его королева

— Боевые роботы, — сказала Яна. — Но, чьи они, никто не знает. И не может определить. В точности как с твоим Вентордераном. Известно только, что еще задолго до Шторма они считались невообразимой древностью. Ты только не смейся над моими скороспелыми версиями, но их, быть может, сделали даже не мы, не наша раса.

— Не буду смеяться, — сказал Сварог серьезно.

Стоит ли смеяться, если у тебя самого, если можно так выразиться, стоит в конюшне некий конь, которому миллионы лет, и точно так же непонятно, что он такое?

Сварог осторожно спросил:

— И ты полностью можешь держать их в руках?

— Ты же видел… Знаешь, — Яна повернула к нему серьезное личико. — Мне показалось, что это не совсем роботы. Такое впечатление, что они мне обрадовались и даже ласкались. Извини, что я тут взялась…

— Глупости, — сказал Сварог. — Раз ты полностью держишь их в руках. Подарить их тебе, что ли, на свадьбу? Раз ты умеешь с ними обращаться.

— А что я буду с ними делать? — пожала плечами Яна. — Это в первую очередь убийцы. Здесь меня и так охраняют. А наверху… Совершенно не представляю, зачем мне там роботы-убийцы. Пусть уж и дальше лежат, как украшение дворца. — Ее лицо стало задумчивым и серьезным. — Хотя… Когда-нибудь могут и пригодиться…

У Сварога при ее последних словах возникла перед глазами крайне завлекательная картина: это милые кошечки, добравшись до Акобара, устраивают Брашеро и его шайке панихиду с танцами… Но вот знать бы точно, останутся ли они целыми и невредимыми, когда по ним начнут палить из бластеров или чего-то подобного?

Яна опустила голову ему на плечо, прикрыла глаза:

— Ты не сердишься, что я вот так взяла и ушла?

— Ну что ты, — сказал Сварог, обнимая ее покрепче.

— Я давно уже думала… — сказала Яна, не открывая глаз. — Знаешь, у меня ведь никогда не было дома. Ну, разве что только покои в Келл Инире… но только до той поры, пока не умерли родители. Тогда все вокруг вдруг стало чужим. Вокруг постоянно толклись, не давали побыть одной, могли ввалиться в любой момент, потому что «так надо», заставить что-то делать, подписывать, сидеть на троне и повторять то, что шептали на ухо…

— Но ведь ты выросла, — осторожно сказал Сварог.

Яна, с закрытыми глазами, грустно улыбнулась:

— К тому времени, когда я выросла, успела эту громадину возненавидеть раз и навсегда… И ничего уже с этим не поделаешь. — Ее голос звучал мягче, умиротвореннее. — А здесь я словно бы дома… Никто не вломится, не заставит прикладывать печать на очередную ненужную бумагу… — Она пошевелилась, чуть напряженно произнесла: — Можно тебя попросить… Вентордеран такой большой… Здесь не найдется пары комнат, которые были бы как бы мои? Именно «как бы», не думай, будто я пытаюсь что-то у тебя оттяпать. Просто… Я все время прихожу в твои комнаты, ложусь в твою постель. А как хорошо было бы иметь что-то, хотя бы на словах свое… Чтобы мы обедали в моей гостиной, и ты ложился в мою постель. Понимаешь?

— Понимаю, кажется, — сказал Сварог. — Благо тут и думать долго не нужно… Пошли.

— Куда?

— Увидишь…

Он давным-давно успел изучить весь Вентордеран. И до сих пор иногда ломал голову, для чего — вернее, для кого — предназначалась самая маленькая башенка Вентордерана, Аметистовая. Словно бы отдельный замок в замке, предназначенный для обитания одного-единственного человека, причем, несомненно, женщины. Уж никак не мужчины, судя по убранству спальни, гостиной, еще пары комнат, ванны. Мебель, шкафы, явно предназначенные для платьев, огромное овальное зеркало в изящной раме, с изящным шкафчиком, каких он немало видел в будуарах знатных дам, разве что стиль незнакомый. Масса других мелочей, в комнатах мужчины ненужных и совершенно неуместных.

Правда ни в шкафах, ни в ящиках он не отыскал ровным счетом ничего — ни обшитого кружевами носового платка, ни сережки, ни гребешка, ни даже булавки. И, тем не менее, Аметистовая Башенка — это женские покои, никаких сомнений. Быть может, в свое время какая-то постоянная фаворитка Фаларена задержалась здесь надолго. До истины уже не докопаешься.

Они обошли Аметистовую сверху донизу — благо много времени это не отняло, всего два этажа, шесть комнат с ванной. С каждой комнатой глаза Яны делались все восхищеннее, словно у ребенка, попавшего в богатый магазин игрушек.

— Ну как? — спросил Сварог, когда они, обойдя все, вернулись в спальню (где постель предназначалась явно не для одного).

— Прелесть, — выдохнула Яна. — Чудесный домик.

— Дарю, — сказал Сварог.

— Нет, правда? — она словно бы не могла поверить.

— Правда, — сказал Сварог. — Это твой дом, Вита.

— Только мой… — прошептала она, глядя как-то странно. — И они сюда не придут, не будут донимать… Только мой…

— Ну, я надеюсь, ты меня иногда все же будешь сюда пускать? — спросил Сварог.

Ему показалось, что на глаза у Яны навернулись слезы, но это тут же прошло, улыбнулась с прежним лукавым очарованием:

— А какая комната тебе здесь больше нравится?

— Вот эта, — сказал Сварог чистую правду.

Она склонила голову к плечу и безразличным тоном сообщила:

— А на мне сейчас только мантия.

— Я догадывался, — сказал Сварог.

— Только я опять совершенно забыла, как управляться с застежками…

— Вот так, — сказал Сварог. — И так. И вот так.

А потом застежки кончились, мантия отлетела в сторону, и они оказались на атласном покрывале в светло-аметистовых тонах, и прозвучал первый короткий стон, предчувствие долгих…

Ну и утречко выдалось, подумал Сварог, вытянувшись в приятной усталости рядом с прикрывшей глаза Яной. Стоит только вспомнить, сколько людей в замке занимались тем же самым, да и сейчас, наверное, иные продолжают: от девочки, для которой эта ночь — первая, до красотки Лавинии, не спавшей разве что со статуями на дворцовой лестнице. Словно налетела парочка эскадрилий амуров и устроила сущее ковровое бомбометание…

— Что ты фыркаешь? — спросила Яна, не открывая глаз.

Сварог честно ответил то, что думал:

— Представил, на что дворец был похож ночью, учитывая, сколько пар друг друга хотели.

Яна лениво перекатила голову по светло-аметистовому атласу, открыла глаза, невинно улыбнулась:

— Что же ты хочешь — дворец… Судьба такая у дворцов… — и, вдруг став очень серьезной, сказала тихо: — Вот только я хочу, чтобы этот был особенный.

— Этот и так особенный, — сказал Сварог. — Другого такого нет.