Чужеземец-2 - Роман Соловьев
– Доброго дня, дедуля! – гаркнул Сергей и кряхтя слез с лошади. – Где мне найти старосту Ховарда?
– Ховард… так он же подался в столицу, сейчас его замещает однорукий Тир,– ухмыльнулся старик. – И не надо так орать. У меня отличный слух, юноша.
Сергей оглянулся вокруг и вдруг увидел старого знакомого Тира, который быстро шагал к ним.
– Рад приветствовать старого друга, – широко улыбнулся мужчина, пожав Сергею руку и мельком осматривая его грозных сопровождающих. – Мы уже наслышаны о приближающейся Армии Повстанцев Рея Кларка и мой брат Ховард поспешил пока укрыться в столице.
Тир внимательно посмотрел в глаза Сергею:
–Так чем мы можем помочь вам, славные войны?
– Тир, я благодарен тебе, что ты помог мне в прошлую встречу, – кивнул Сергей.– Послушай, вы можете выделить нашей армии несколько лошадей?
Староста кивнул и окликнул рыжего паренька в широкополой шляпе, крутившегося у забора:
– Крейг, приведи оставшихся лошадей из конюшни Зева!
Парнишка кивнул и медленно заковылял к старой конюшне.
– Благородный Тир, где похоронили нашего воина славного Чака? – поинтересовалась Хвана.
– За деревней, на нашем кладбище, рядом с глухим Зевом. Очень сожалею, что в ту трагическую ночь так произошло… Знаете, я бы, наверное, тоже пошел с вами… но… – мужчина печально показал взглядом на опустевший рукав широкой холщовой рубахи.
– А где молодые парни из вашей деревушки, не хотят ли они присоединиться к нам? – осторожно спросил Сергей, вспоминая о деревенских увальнях и ночной схватке.
– Ховард забрал в столицу шестерых здоровых парней, остались только старики и подростки, мой племянник Крейг, да еще дурачок Эйго, который дни напролет шляется по деревушке с деревянным мечом, борясь с лопухами за сараями.
Рыжий парнишка привел из конюшни двух довольно крепких породистых лошадей:
– Зорьку и Астру я не стал выводить, они уже довольно старые и едва ли будут вам полезны.
Зерк, крепкий воин-дармиец, быстро подхватил лошадей, и подвязал к своему седлу.
– Ну что же, Тир, спасибо и на этом,– кивнул Сергей. – Жаль только, что не удалось застать Ховарда…
– Подожди, Рей, давай-ка пройдемся до моего дома. Я хочу сделать тебе личный подарок.
Сергей жестом показал охране, чтобы ждали здесь, у крайней хижины, и последовал с Тиром вдоль по улице. В деревушке и вправду было почти безлюдно, по пути они встретили толстую пожилую женщину с ведром воды и парочку любопытных малолетних сорванцов.
– Послушай, Рей Кларк, иногда… мне бывает стыдно за поступки своего брата Ховарда,– тихо сказал Тир,– но он все же мой брат. И я готов положить за него жизнь.
– Ладно, Тир, все что случилось той ночью – это ужасно. Но прошлого уже не вернешь. Как и не вернешь воина Чака…
– Я слышал, что солдат в войске императора в три раза больше, чем в вашей Армии Повстанцев. Вы настоящие смельчаки, Рей Кларк, и я преклоняюсь пред вашей отвагой.
Сергей одобрительно кивнул и они вместе вошли в небольшой двор старосты.
– Я сейчас,– Тир осторожно похлопал Сергей по плечу и скрылся в доме.
Через пару минут он вышел с сияющим лицом, неся в руках резные ножны с мечом.
– Это « Разрушитель». Он достался мне как трофей в бою под Калхиннусом, когда мы наголову разбили племя корсиканских людоедов. Я не знаю из какой стали мастера изготовили этот меч, но он почти ничего не весит, а между тем очень острый. Небывало острый.
Тир осторожно извлек меч из ножен, и его широкое лезвие тут же заиграло на солнце серебряным отблеском.
– Я хочу подарить его тебе, Рей Кларк, в знак признательности и нашей дружбы. Думаю, это смертоносное оружие еще послужит тебе хорошую службу.
Растроганный Сергей обнял Тира и по-дружески похлопал по спине, немного задумавшись: « Черт возьми, если бы я еще мог владеть этим первоклассным мечом…»
Расстались Сергей и Тир друзьями, даже не предполагая, при каких странных обстоятельствах им придется встретится в следующий раз…
Таллос
Император проснулся когда едва забрезжил рассвет. Он набросил на плечи роскошный халат, и неторопливо пройдя под высокими сводами малого зала, уселся в мягкое кресло, покрытое толстой шкурой пещерного медведя. Таллос не понимал, откуда у него вдруг взялось щемящее чувство тревоги. За ночь он несколько раз просыпался, что было совершенно необычно для его здорового и крепкого организма.
Он молча уставился на скульптуру Архана, древнего война с мечом и трезубцем, побеждающего двухголового змея, и даже немного задремал, когда сквозь сон услышал шлепки.
Пятилетняя дочь Мирра, прошлепав босыми ногами по полу подошла и забралась на колени отцу, и он тут же нежно поцеловал ее в макушку, в мягкие медовые волосы, цвета спелого каштана, такие же волосы, какие были и у его жены Свельды…
Супруга и Любовь всей его жизни, легкая и воздушная как мотылек, она слегла с лихорадкой в прошлую зиму, и ни лекари, ни маги так и не смогли спасти ее, любимую Свельду… Она каждый день таяла как свеча, пока однажды, в один морозный тихий вечер не ушла в лучший из Миров…
После похорон в городе шептались, что Таллоса наказали боги, за убийство родных братьев в молодости, в борьбе за имперский трон. Таллос приказал солдатам и стражникам отлавливать слюнтяев, сильно распускавших языки на улицах и в тавернах, этих бедняг сразу везли в крепость Нарын-Хала и бросали в глубинную пещеру к чудовищу Кронусу. Вскоре все городские слухи сами по себе затихли.
Теперь у императора Таллоса на всей Земле остался один единственный любимый человечек, его дочь Мирра. Его Сладкий Цветочек.
– Папа, я хочу съездить с тобой в сады Диониса, мы не были там еще с прошлой Луны.
– Обязательно съездим, Мое Сокровище. Но только через неделю, сейчас нужно немного навести порядок в нашем большом доме, которое называется Империя.
Молодая смазливая служанка Мэй осторожно вошла в залу и учтиво поклонилась.
– Иди с Мэй, мое Солнышко. Приведи себя в порядок. Скоро уже завтрак.
Девочка обняла отца, и поцеловав в щеку, спрыгнула на пол и убежала к служанке.
Таллос задумался. Неужели он становится с годами все более сентиментальным и чувствительным? Ведь он готов за одну только слезинку своей маленькой дочки выжечь пол мира. Если бы только его мать Эльза или отец, император Роб Железнобокий давали ему в детстве хоть каплю такой родительской любви.
Отцу он никогда не нравился, с десяти лет родитель называл его не иначе, как «Черный угорь», за его болезненную худобу и еще за черные и жесткие как
