Любовь, смерть и роботы. Часть 1 - Тим Миллер

— Пятнадцать тысяч, — ответил Дикко, сохраняя полное спокойствие. — Пожалуйста, примите это предложение, я прошу вас как друг. То что я сказал — сущая правда, несмотря на то, что вы приписываете мне корыстные мотивы. Когда-нибудь ведь вы все равно проиграете.

Он повернулся ко мне, взглянул почти умоляюще.

— Ты боец команды, по природе должна быть самой прагматичной. Насколько ты уверена в своих умениях? Когда ты на арене, бывают ли у тебя моменты сомнений, когда твой оппонент совершает что-то чрезвычайно ловкое. Не может быть, что ты настолько самонадеянна, что веришь в свою неуязвимость?

— Нет, я не неуязвима. Но у меня есть преимущество. Вам не приходило в голову, что то, что я постоянно выигрываю — неспроста?

— Я слышал несколько версий.

— Ничего необычного, несмотря на то, что никто другой не может воспользоваться таким же преимуществом. Видите ли, я не могу проиграть "Городским горгонам", пока Саймон является их бойцом.

— Я что-то не понимаю. Результат поединка не может быть предопределен.

— Еще как может. Если бы у "Городских горгон" бойцом была женщина, я бы подумала о том, стоит-ли взять ваши деньги. Но в этом моя уникальность, сейчас нет ни одной команды, в которых женщины управляют зверьми.

— И в этом твое легендарное преимущество, вера в то, что женщины дерутся лучше мужчин?

— Тут важна мотивация, поэтому-то нам приходится использовать "сближение" для контроля зверей. У этих созданий, которых мы производим на свет нет аналогов в природе. К примеру, вы не можете взять мозг льва и вшить его в Ханивора. Несмотря на все его инстинкты охотника-убийцы, лев не сможет разобраться в сенсорике Ханивора, не сможет эффективно использовать все его конечности. Поэтому мы вживляем зверям био-процессоры, а не мозги. Но процессоры все еще на дают того, что нам надо. Для этих программ бой не может быть чем-то большим, чем сложная серия проблем, трехмерная игра в шахматы. Атакующий удар делится на сегменты для анализа и подготовки соответствующих ответных действий. К этому времени любой полу-соображающий противник уже разорвет тебя в клочья. Никакая программа не создает чувство неотложности, помноженного на инстинкт, активированный паникой. Полнейшее варварство, если хотите. Люди как никто другой подходят для такого рода ситуаций. Поэтому мы и используем технологию сближения. Зверь становится физическим продлением человеческого разума, нашей темной стороной, во всем ее неприкрытом ужасе. Вот она, основная привлекательность, которой фанаты пришли сегодня поклоняться, Дикко, полноценный звериный инстинкт. Без наших марионеточных бестий мы, бойцы, дрались бы на ринге сами. Мы бы убивали друг друга, без вариантов!

— И что же, ты, получается, самая дикая из всех? — спросил Дикко. Он обвел взглядом команду, всматриваясь в их каменные лица, ища подтверждения.

— В данный момент — да, — сказала я и впервые добавила яда в голос. Я увидела, как девчонка немного напряглась, ее зрачки заинтересованно расширились.

— Около года назад меня схватила районная банда. Никакой на то причины не было, просто я оказалась не в том месте не в то время. Знаешь, что они делают с девушками, Дикко? — я чеканила слова, не спуская с него глаз. Его маска начинала давать трещину, стали вылезать просветы человеческих эмоций.

— Вижу, всё ты знаешь. Групповухи были не такими уж и ужасными, всего-то пару дней они со мной забавлялись. Но после этого они решили хорошенько покромсать меня своими ножичками. Есть у них желание поставить жертве клеймо, чтобы все видели насколько они круты и жестоки. Вот почему, когда "Городские Горгоны" пошлют на ринг своего Турбораптора, я разорву этого ублюдка в клочья настолько мелкие, что от него останется только кровавый туман. Я это сделаю не из-за денег, не для статуса, а только потому, что в действительности я режу этого говно-мужика Саймона.

Я делаю шаг в сторону Дикко, угрожающе поднимаю руку:

— И ни ты, ни кто другой не сможет меня остановить. Ты понял это, говнюк?

Одно из щупалец Ханивора начинает медленно разворачиваться, еле заметное движение в мутной воде цистерны. Дикко периферийным зрением ловит возбуждение зверя, выдает очередной жеманный поклон.

— Послушайте, я не собираюсь на вас как-то давить, но прошу все же обдумать мое предложение, — он чеканно разворачивается на каблуках, щелчком пальцев призывает девчонку следовать за ним. Она вылетает следом.

Команда подбегает ко мне, улыбаясь, крепко обнимая меня.

* * *

Наступает время поединка, моя команда формирует что-то наподобие преторианской защиты, чтобы безопасно довести меня до ринга. Воздух вокруг арены уже перегрет, к тому же становится липким от пота и дыхания толпы. Никаких кондиционеров. Естественно.

Мои уши заполняются фанатскими речевками, поднимающимися с трибун, медленными, звонкими хлопками, свистом, криками. Шум заторможенным эхом обходит пустое темное пространство вокруг трибун. Эхо проходит под лесами, отражаясь от металла с низкочастотной гармоникой. И выходит назад, под неустанный ливень резкого холодного белого света и сотрясающего все вокруг шума. Аплодисменты и возгласы достигают крещендо. Каждый сантиметр трибун занят зрителями.

Я сажусь в кресло на краю ринга. Саймон сидит прямо напротив меня, с голым торсом. Жилистый, лысый, черный как соболь. Татуировка стилизованного грифона флуоресцирует на его груди, пульсируя в унисон его сердцебиению. Огромные золотые пиратские серьги свисают с растянутых мочек. Он приподнимается, чтобы жестом показать мне "фак ю". Фанаты "Городских Горгон" восторженно ревут.

— Ты в порядке, Сонни? — шепчет Иврина.

— Конечно, — я нахожу глазами Саймона и презрительно смеюсь. Мои фанаты восторженно улюлюкают.

Судья поднимается на ноги у входа на ринг. Динамики издают пронзительный скрежет, и он начинает резкую вступительную речь. Стандартные вымученные заголовки. В действительности не совсем-то он и судья. В Зверобое не так уж много правил: зверь должен быть двуногим, металл нельзя использовать в дизайне, временного ограничения нет, оставшийся в живых выходит победителем. Это отметает ненужные споры и замешательства.

Судья заводится, возможно боится, что если замешкается, то нетерпеливая толпа начнет его линчевать. Саймон закрыл глаза, концентрируясь на сближении с Турбораптором.

Сближение — уникальное и личное соединение. Каждая пара клонированных нейронных симбионтов настроена на работу только со своим близнецом. Соединение невозможно перехватить или подслушать. Один интерфейс подключен к человеческому мозгу, другой вживлен в био-процессор. Идеальный инструмент для Зверобоя.

Я закрываю глаза.

Ханивор ждет за паутиной лесов. Я провожу окончательную проверку систем. Артерии, вены, мышцы, сухожилия, сеть нервных волокон с системой резервного переключения, дополнительные