Прозрение. Том 1 (СИ) - Кристиан Бэд
У ближайшего выхода меня поджидал знакомый патрульный катер. Сержант помахал рукой, предлагая подвезти. Я не отказался, счёт, возможно, шёл на минуты.
Прощаясь со мной у входа в храм, сержант всё-таки насмелился спросить: кто же я, раз сумел заварить такую кашу?
Я знал, что он спросит. Он слышал, как мы говорили с Локьё. И понял, что никаких родственных связей между нами нет и быть не может. В мирах Экзотики формы личного обращения родственников прописаны весьма жёстко.
— А какая тебе разница, парень? — я хлопнул его по плечу и скрылся в тёмном нутре эйнитского храма. Такого страшного для чужаков. С текущими по стенам линиями бытия, выворачивающими твоё мировосприятие наизнанку. Уж к эйнитам за мной никто не сунется. Для этого надо, чтобы тебя пару раз продавило сквозь острую сетку допричинности. Тогда в тебе, как и во мне, останется только самое простое. И ему уже нечего будет бояться.
Что я мог сказать сержанту? Что я враг его государства, довольно скверный имперский капитан с длинным и нехорошим послужным списком? Тогда он бы обязательно спросил меня, зачем я всё это сделал? А ему ещё не понять моих причин, мал он для этого. Ведь и совесть — штука резиновая, и даже честь, что вроде бы разрешает воевать только с равными себе, легко отступает перед обстоятельствами тварного мира. Идёт наш брат военный и против совести, и против чести, уничтожая планеты, стреляя в детей и в женщин…
Но моя причина — она только моя. Ей уже два с половиной года, этой забавной причине. Кьясна — её мир. И я бы бросился спасать его, даже если бы мне пришлось сегодня прокричать в толпу все мои прегрешения перед Вселенной.
Красиво звучит, да? Вот только не всё, что красиво звучит, таковым же и является.
Например, одна из старших Проводящих этого храма, Айяна, несмотря на свои двести — очень красивая женщина. Но лучше бы на глаза ей сейчас не попадаться. Я же где был? Я вообще-то пожрать в город ездил. Эйниты мяса не употребляют. Я и убегаю в город, когда озвереваю без привычной пищи. Уеду на пару часов, доберусь до какого-нибудь кафе, пообедаю за наличные, которые вполне здесь в ходу благодаря туристам, и тихонько обратно.
И вот попался, наконец. Одно дело, когда все знают, чем ты втихую занят, другое — когда поймали на месте преступления. Ну что ж, будем делать невинный вид и дышать в сторону…
Договариваться нужно сейчас и именно с Айяной: она занималась разработкой вакцины.
Однако с Проводящей уже успели поговорить до меня. Летел я до храма минут двадцать. Если Локьё сразу вышел на Дьюпа…
Похоже, так. Проводящая-то шла не ко мне! Она кивнула в ответ на моё «абэ» и повернула в сторону лаборатории. Это мне со страху померещилось, что эриния мчится лоб в лоб, хлопая крыльями.
Я выдохнул. Процесс пошёл, можно заняться своими делами — зубы почистить, выпить травяного отвара, сменить городской прикид на храмовый и принять самый что ни на есть благолепный вид.
Констатировав, что Айяна, у которой квартировал, действительно проследовала через чёрный ход в заднюю половину дома, где и располагалась лаборатория, я быстренько махнул в кухонное окно, умылся, заварил крепкий травяной чай, хорошо отбивающий посторонние запахи…
И тут браслет буквально укусил меня за предплечье. После недавнего ранения, когда я практически остался без плеча, случайный импульс или прикосновение действуют на меня иногда словно удар током. (Не 240, конечно, но…)
Я, ругнувшись, нажал не глядя «отзыв», параллельно отхлебнул чаю… с проецированного экранчика на меня взирал сегодняшний сержант.
Ну и кто же меня слил? Локьё? Да зачем ему? Но тогда — КТО?
История вторая. «…Твою мать!»
Кьясна, Пояс Дождей, территория Содружества
Весь оставшийся вечер, всю ночь и последовавшее в конце концов утро я разгребал эту поганую историю с борусами. Мне пришлось возглавить временный штаб контроля за эпидемией. И я догадывался, какому гаду обязан таким своевременным уполномочиванием несчастного больного имперского ветерана.
Я координировал обработку Целесты. Я же — распыление на прилегающих к городу территориях противоракового иммуностимулятора, дававшего нам возможность оттянуть время прививки. Ну и понятно, что пункты вакцинации тоже нуждались в охране от психически неуравновешенных.
Да, забыл сказать, сам губернатор колонии этим никак не мог заняться, он уже сидел к тому времени в уютной индивидуальной камере. А вот я мотался по городу, как больная чумой крыса. Единственный плюс — храмовый рацион мне теперь совершенно не мешал жить, хоть и на бегу — но мясной пищей я был обеспечен.
К началу третьих суток я понял, что с задачей, в общем-то, справляюсь. Ответственных людей на местах нашёл, полицейскую машину отладил, общее руководство передал самому вменяемому губернаторскому заму — тому самому седому старичку, что так испугался эйнитов. За собой я оставил только руководство нештатными ситуациями. На случай, если что-то ещё свалится вдруг.
Можно бы отдохнуть, но не тут-то было. Стоило мне вернуться на территорию храма, обнять подходящий стул и закрыть в изнеможении глаза, как на меня свалился Колин.
Лендслер вошёл в дом Айяны мрачный и сосредоточенный. От него ещё пахло озоном, как от остывающей шлюпки. И правый рукав был небрежно задран, оттого, что тянулся к соседнему пульту, а значит — опять прилетел без второго пилота.
Брови командующего были сдвинуты, в руках он держал гельпласт — объёмный многоструктурный голоблок для чтения сложных проекционных схем. И я подумал, грешным делом, что где-то не досмотрел в своём борусном хозяйстве.
Поднялся ему навстречу…
Но, оказалось, лендслер не по ту часть моей души.
— Смотри! — Колин плюхнул гельпласт на стол. — Из всех идиотистых идиотов — я самый тупой! Это ж надо было не догадаться!
— Что это? — спросил я, вглядываясь в пульсирующее нутро схем и извивающихся как черви числовых последовательностей.
— Это геноматрицы двух участков ДНК. Твоих. Тех самых, которые заинтересовали в своё время Гендепартамент!
Колин был невероятно раздражён.
Нет, он не суетился. И говорил на повышенных тонах только если судить по экзотианскому этикету. Но я и таким его никогда не видел.
Эмоции сшибались внутри ленслера, и я, нахватавшись этой энергетической пляски, чувствовал, что поплыл и сейчас свалюсь.
Пока озирался, куда бы рухнуть, пол становился всё ближе…
