Паранормы - Константин Андреевич Чиганов

Я представил, как мог бы выглядеть бронзовый Пушкин в роли оплетенного лианами Будды. Забавно…и жутковато.

Некогда белое типовое здание средней школы мы обошли с юго-востока. На футбольном поле за ним когда — то пылили бутсами вопящие, разновозрастные команды школьников, в те достославные времена, когда я сам бегал так же по школьной спортплощадке.

Бегать так я, помнится, очень не любил, и по сей день предпочитаю индивидуальные виды спорта, вроде серфинга и пулевой стрельбы.

Центр зоны определили наши специалисты, пометив микромаячками тех несчастных, кого удалось отловить, и которым вновь довелось уйти на зов Зоны. Безнравственно ли это, но побег некоторых из них, я догадывался, не был случайностью, их отпустили. Сигналы маяков пропадали в квадрате, расположенном примерно в географическом центре Зоны, туда-то мы и продвигались. Какие силы могли заставить умолкнуть сверхпрочные маяки с многолетним запасом питания? И что случится, когда мы встретимся с этими силами? А в том, что встреча будет, я уже не сомневался. Я давно научился доверять своей специально развитой интуиции.

Мы потрапезовали на хорошо просматриваемом пространстве. Ни Рой, ни я не любили концентраты, но знали, что привередничать нечего. Сообщение я передал, но ответа не пришло, возможно, повинен был проклятый воздух Зоны. Небо уже стало наливаться тенью, как обычным летним вечером где-нибудь в Подмосковье. Скоро нам искать ночлег. За нашу безопасность я почти не опасался — не нашлось еще существа, которое могло бы незаметно и безнаказанно подкрасться к шнауцеру во время сна.

Чуял я — не стоило нам соваться в полуразрушенные и подозрительные дома. Да еще на ночь глядя. По плану, этот день должен был уйти на ознакомление с «достопримечательностями». (Как говорил когда-то писатель Леонид Андреев — «слоновое слово»!)

Все же я позаботился о ночевке — отыскал сухое местечко в подсобке у школы. Вполне безопасно, а спать на открытом воздухе даже с нашими приспособлениями в здешнем климате не очень-то уютно.

Мысленно я кликнул пса. Идем в обход нашего небольшого района. Следующая после выборочного осмотра домов цель — физико-биологический институт. Там, по некоторым сведениям, творились при Исходе из Зоны странные вещи.

Солнце закатывалось, и светило так ласково, тем особым золотым полусветом, какой бывает лишь в наших широтах и придает такую загадочность и очарование долам и лесам. Коричневые стволы сосен возле здания школы казались бронзовыми от косых лучей. И я начал напевать немного грустно, вполголоса:

Положите меня на отвесном яру,

Чтоб внизу протекала, сверкая, река,

Чтоб застыла на влажном, холодном ветру

У того, кто глаза мне закроет, рука…

…Как не нами завещано было вовек,

С подаяньем, молитвой оплачьте меня.

Я пугаюсь Суда, я живой человек.

Я боюсь бесконечного, злого огня…

4

Живой человек вышел на нас сам, неожиданно для меня, несмотря на то, что Рой его учуял и передал, что впереди приближается некто живой. Он был бос, одет в брезентовые защитные штаны и расстегнутый серый ватник на голое тело, очень драные. Видимо, у него не было иной одежды, по погоде. На вид не стар, но очень изможден, глаза ввалились и плешь на голове. Мозолистые обезьяньи пальцы на ногах. И невообразимо грязен.

Я сразу вспомнил братьев Стругацких. «Жук в муравейнике». Вот так же Лев Абалкин с другом-голованом смотрели на аборигена покинутой планеты. Только теперь мы были у себя, дома, на Земле. Кто бы знал, что это будет! Кто бы поверил?

Он увидел нас и с криком ужаса побежал. «При обнаружении вступай в контакт» — просил шеф. Рискну. Человек бросился в ближайший подъезд.

Вверх по лестнице… Он поскуливал в панике, не слушая меня. Один раз громко вскрикнул, как видно, споткнувшись. Так мы добрались до девятого, и тут он юркнул в приоткрытую дверь квартиры. Рой впереди меня молча скользнул в проем.

Человек опрокинул что-то тяжелое. Сунулся в другую комнату. Теперь ему некуда бежать — тупик. Я встал в дверях, Рой прижался к моей ноге спиной, готовый отважно защищать. Пес глухо рычал.

Незнакомец скорчился на полу у выбитого окна, подле батареи. Я попытался внушить ему успокоенность, расслабить, помочь. Раппорта[6] не было совершенно! Его разум оказался закрыт, будто завешен темною шторой. Не успел я мигнуть, не успел пес схватить его, как человек подпрыгнул и бросился в оконный проем.

Вниз спешить было уже ни к чему. Ком тряпья лежал на окровавленном асфальте, когда мы подошли.

Живой в Зоне… Но почему он предпочел прыгнуть, только бы не встречаться со мной?! Да, он был заперт, он был в стрессе, но безумия не было в этом мозгу! Я умею чувствовать такие вещи, не зря так тщательно учили.

— Пойдем, Роюшка, пойдем отсюда, — тихо позвал я.

…Нам обоим тяжело было в тот вечер устраиваться на ночлег. Спали вповалку, и мне это напомнило старый рассказ, где заключенный сумел приручить злющего эсэсовского пса так, что тот служил ему подушкой.

Странные сны снились мне в ту ночь. Неуместные и непонятные. Нечто геометрическое и многоцветное, но совершенно незапоминающееся. Рой тоже видел неизвестно кого, иначе не ворочался бы так, что под утро мы поменялись местами, а его лапа попала мне в ухо.

5

Бесполезно, признали оба наконец. Мы не можем обойти все квартиры, да и не должны. После вчерашнего я боюсь найти кого-нибудь из людей, а не хочу этого. Труд этот будет хуже, чем мартышкин. Придется ограничиться осмотром нескольких наиболее сохранившихся и подходящих для жилья подъездов. Мы занимались этим почти до обеда. Связи с базой по-прежнему не было, и оставалось надеяться, что сведения дошли через спутник над головою на геоцентрической орбите.

…На пути к институту мы сделали крюк, чтобы попасть на берег реки. Широкая и спокойная гладь поблескивала под неярким, затуманенным солнцем. Над обрывом я сел на травку и подставил лицо воздушному потоку от воды. Пахло сыростью и чуть-чуть тиной. Рыбы здесь должно было расплодиться…

Напротив нас лежал высокий безлесный берег с редкими домиками дачного поселка. Пустыми, конечно. За синими горами на горизонте кончалась Зона, там была свобода и жизнь. Жить бы там спокойно. Нет, не выйдет. Потому что кто-то же должен заниматься опасным и неприятным. Ассенизаторством. Стоять на страже, если возвышенно сказать…

Чистить гнойники. При нашей службе