Утро под Катовице. Книга 1 - Николай Александрович Ермаков
Мне это предложение изначально не понравилось, но всё же я не стал отказываться сразу, взял время на раздумье и передал информацию резиденту, который, проконсультировавшись с центром, рекомендовал мне всё-таки принять участие в экспериментах. После этого в течении полугода мне раз неделю делали инъекцию «Ареса» и проверяли мои боевые качества в спортзале и на стрельбище, а на конспиративной квартире ГРУ российский медик меня осматривал, брал анализы крови, мочи и снимал энцефалограмму. Примерно с третьего месяца исследований, я стал замечать, что у меня растет реакция, выносливость, меткость при стрельбе из различных видов оружия, также я стал хорошо видеть ночью, улучшились слух и обоняние. Казалось бы, лекарство доказало свою эффективность, но ещё через три месяца Джонс пригласил меня и извиняющимся тоном сообщил, что испытания прекращаются в связи возникновением необъяснимых побочных эффектов.
Как следовало из его короткого рассказа, с некоторыми испытателями произошли трагические и невероятные происшествия — у одного во время занятий в спортзале голова лопнула, разлетевшись на куски без всякой причины, три испытателя сгорели, буквально в течении минуты превратившись в пепел, хотя поблизости не было источников огня, а их одежда осталась целой, ещё трое сошли с ума, а двое так вообще исчезли загадочным образом, хотя, как пояснил Джонс, исчезновения, возможно, и не связаны с приемом препарата. Эта информация подействовала на меня пугающе, тем более, что с этими странными случаями была полная неясность: останется ли опасность после прекращения приема препарата? Нужно ли снижать физические нагрузки? Джонс тоже не знал ответа на эти вопросы.
Но бойся, не бойся, а жить-то надо, вот я и продолжал тянуть службу разведчика, посещал тренировки, учебные классы, различные мероприятия в клубе реконструкторов и учебу в университете. Летом 2018 года я защитил диплом, сдал экзамены и получил степень магистра экономики. Мне поступило несколько предложений о трудоустройстве, но решение о моих дальнейших действиях должен был принимать центр, а они с этим почему-то затягивали, только прислали сообщение о присвоении мне очередного звания старший лейтенант (летеху-то мне дали ещё в 2016, когда я степень бакалавра получил), поэтому я все лето отдыхал, да посещал клуб. И вот, тридцать первого августа с парнями из клуба поехал на памятные мероприятия, которые должны были пройти на старой польской границе поблизости от Катовице.
Получается, в своем времени я тоже исчез загадочным образом. Жалко маму, для нее это будет страшным ударом. И жалко меня, так как я, по всей видимости попал в страшную мясорубку первых дней второй мировой войны с перспективой погибнуть за Польшу, в лучшем случае — попасть в лагерь военнопленных лет на шесть с высокими шансами не дожить до освобождения.
Все это я вспоминал, пока шел в строю, а шли мы около часа. По моим прикидкам, сейчас мы должны быть где-то в десяти километрах от границы, поблизости от укрепрайона севернее Катовице. Об этом говорил и приблизившийся звук канонады. Следуя за головой колонны, мы свернули в близлежащий рощу и по команде свалились на землю. Впрочем, сидел я недолго, а, вспомнив, что у меня пустая фляга, спросил капрала, можно ли здесь набрать воды? Унтер глубокомысленно задумался, а один из солдат сказал, что знает где здесь родник и вызвался показать, благо, у него тоже закончилась вода, за нами потянулись ещё с десяток бойцов. Наполнив флягу и вернувшись к месту привала, я перекусил салом с сухарями и с удовольствием растянулся на траве, надеясь отдохнуть, однако вскоре раздалась команда «Строиться!» и мы направились дальше.
Глава 3
За полчаса мы добрались до линии траншей, расположенных в сотне метров от опушки. Перед нами раскинулось ровное пшеничное поле, противоположный край которого на расстоянии примерно полутора километров от наших позиций, терялся в дыму, поднимающемся над горящими спелыми злаками. Оттуда доносился грохот взрывов и частый треск пулеметной и винтовочной стрельбы. После того как Вилковский указал мне мою позицию, я осмотрелся и занялся обустройством, между делом поглядывая по сторонам. Минут за пятнадцать в стене окопа вырыл ступеньку для упора правой ногой, сделал выемки для гранат, замаскировался. Со стороны фронта ситуация практически не менялась, в тылу, в сотне метров от наших траншей спешно разворачивалась батарея противотанковых пушек. Когда я закончил, опять подошёл Вилковский и спросил, умею ли я обращаться с пулеметом? Я соврал, что не обучен — пулеметчик это первейшая цель для противника, по нему будут стрелять все кому не лень — простые пехотинцы, снайпера, танки, а помирать за Польшу мне категорически не хотелось.
Однако я со всей прямотой откровенно признался сам себе, что и для простого польского пехотинца, коим я в настоящий момент являлся, вероятность выживания в приграничном сражении под Катовице весьма невелика. Здесь первого сентября 1939 года немцы нанесли основной удар, полностью разгромив противостоящие им польские части. И я, получается, нахожусь где-то на правом фланге наступающей на Ченстохов десятой армии вермахта. Шансы уцелеть, честно выполняя воинский долг, нулевые, в лучшем случае можно раненым попасть в плен. Но я же ведь не поляк и не гражданин Польши, присягу ляхам не давал и перспектива погибнуть за их страну меня совсем не привлекает, поэтому надо уходить. Свалить отсюда по тихому до боя не получится — расстреляют как дезертира, а во время боя придется полагаться только на везение. Главное — точно поймать момент, когда оборона будет уже дезорганизована, но ещё будет возможность сбежать с поля боя.
Примерно через час после того, как мы заняли позиции, со стороны фронта из дымного марева стали появляться фигуры солдат, бегущих к нашим
