Черная Луна - Александр Изотов
Дорогие читатели, очень рад видеть вас на страницах романа:-) Продолжаем.
Глава 2. Липовый
Организм, разрушенный бесконтрольным потоком грязной псионики и необратимо долгим действием «порошка счастья» — это просто клоака. И вот в эту клоаку я и свалился, внезапно осознав себя смрадным, с дымящейся кожей на голове, полумёртвым зомби.
— Защитить Перволу… — прошептал я, и оборвал себя на полуслове, — Да чтоб тебя!
Всё это было произнесено губами, представлявшими собой два покрытых волдырями мякиша, и я прямо чувствовал их вес и колебания водицы под плёночкой ожогов.
А потом пришла боль…
— А-а-а!!! — с горловым хрипом я свалился на руки и чуть не потерял сознание, когда одно предплечье сложилось под углом, и явно не в локте.
Осколок кости взбугрил мышцы и взрезал кожу самым концом возле локтя, проглянув через ткань красного мундира. Я сквозь пелену адской боли, влепившись щеками в щебень, некоторое время смотрел, как красный рукав становится ещё более красным от кровотечения — ткань набухала кровью на глазах.
— Защитить Перволунника, — где-то рядом со мной послышался ещё хрип, сопровождающийся почему-то потрескиванием углей, будто костёр жгли.
Тим, отрубай боль! Тим, ты сейчас вырубишься, отрубай боль!
Щаззз… Легко сказать, когда у тебя все энергоконтуры вместе с чакрами сожгли, а потом всё это перемешали кочергой. Как замкнуть контур, если я не могу даже зацепиться хоть за один поток?!
А энергия огня так и прёт, просто заливает меня настоящим огнепадом. Будто потоки лавы из вулкана вырвались и поглотили меня. И я вращаюсь в этом круговороте, и воронка палёной боли постепенно затягивает.
Всё, на что мне хватило сил — это повернуть голову, чтобы рассмотреть какое-то массивное сооружение, прильнувшее к скале. Часовня, только огромная и массивная, без окон и дверей.
Я даже зажмурился… Она светила в пси-диапазоне, как солнце, в сотни раз ярче, чем Красная Луна. Просто ослепила все мои изуродованные чакры, пробила насквозь стихией огня. Но энергия была очень грязная, нехорошая, как от проклятого Вертуна под Межедаром.
Да будь я даже здоров, как бык, мне бы не сразу удалось сконцентрироваться. Слишком много огня.
Отрубай боль! Шок выбьет тебя из сознания, Тим! Надо удержаться здесь, не срывайся!
Обидно, когда ты знаешь, что дальше будет, но не можешь ничего сделать. Боль нахлынула с новой волной, водоворот страданий усилился, и темнота поглотила меня.
Держись…
* * *
— Держись!
— А то упадём?!
— Да! — и многоголосый хохот.
Я открыл глаза, с недоверием разглядывая длинную ферму идеально обработанной балки, лежащей на потолке надо мной. Сплав титана, алюминия, и ещё полусотни элементов, с множеством фрезерованных отверстий разной формы для облегчения конструкции, и в то же время с сохранением несущей крепости.
Разглядывал я это сквозь едва различимое стекло гермо-шлема, на котором по краю зрения отражались все данные костюма и моего организма. Только подумаешь о нужном параметре, чуть скосишь глаза, и цифры с графиком увеличиваются.
О-о-о, это ощущение, когда костюм с экзо-скелетом плотно облегает тело, прилипая к каждой нервной клеточке кожи — как же я скучал по тебе.
Это новейший хамелеон, разработка наших умников как раз для современной Африки. Можно закапываться в радиоактивный песок на несколько дней и ничего не будет.
— Ра-а-асцветали чуткие радары, за-а-асекли мы на орбите флот… — кто-то хрипло и фальшиво затянул, ему подпели ещё несколько одарённых талантов.
Твою ж псину, это десантная капсула. Чуть потряхивает, потому что наш орбитальный крейсер, делая очередной заход, уже спустился в верхние слои атмосферы. Я обожал и эти ощущения, предсказывающие, что скоро скучное ожидание закончится и нас сбросят в самое пекло.
Передо мной ряд тёмных, с зеленоватым отливом, шлемов десантников. Сидим плотненько, в тесноте, прижатые рамой безопасности. Покачиваемся в такт тряске, а в микрофоне слышится переливчатый треск ругани пилотов и командования.
— Заходите на шесть часов… Высота триста…
— Не могу. Там ПВО работает.
— А вы по краешку, осторожно.
В ответ отборный мат пилотов.
Я медленно повернул голову вдоль ряда десантников, посмотрел на соседа. У меня чуть не навернулись слёзы, едва я увидел рядом с собой родной «свисток», капитский Шам-Рифл. Рука моя согнута в локте, упирает винтовку в сиденье…
Никому не отдам. А сраный Перволунник, который думает, что магия спасёт его, получит пулю посреди ночи даже сквозь бетонную стену.
— Капитские крысы опять простудились, — в уши ударил весёлый крик.
— Сейчас подлечим!
— Смотри, «липовый цвет» пошёл…
Тёмная фигура рядом со мной в облегающем хамелеоне показывает пальцем в самый нос капсулы. Там установлен огромный округлый иллюминатор, в который сверху видно ребристую часть крейсера, к которой мы пока что прицеплены.
На фоне крейсера величественно разлеглась планета Земля, покрытая редким пушком облаков, и я узнал под ними песочно-рыжую Африку. Бедному континенту, колыбели человеческой цивилизации, пришлось испытать на себе все прелести ядерного противостояния великих держав.
Над облаками чертятся, удаляясь от нас, огненные полоски этого самого «липового цвета». Через несколько секунд, если враг заметит, они начнут выбрасывать в стороны десятки обманных ловушек, и действительно станут похожи на цветы липы.
Это падающая десантная артиллерия. Жёстко приземлятся гроздья таких пушек в паре сотен километров от нашей цели, и начнут артподготовку. Потом смена позиции, и снова отработка по позициям.
А шутки про капитскую простуду и «липовый цвет» — это традиция. Все наступления начинаются с высадки артиллерии.
Я улыбнулся, отвечая:
— Вижу. Кипяточку надо бы, заварить.
Сосед похлопал по сиденью, выбрасывая в эфир хрипловатый смех:
— Сейчас эта дура подольёт кипятка, — он имел в виду крейсер, который потом прикроет с орбиты залпом орудий.
Снова посыпались шутки:
— Да капиты сами там кипятком обоссутся!
— Вон, у них даже прикрытия нет, никаких истребителей…
— Да, умники хороши, здорово рассчитали.
Я прикрыл глаза, откинув голову на подголовник. «Даже прикрытия нет»… Бедняги, из всех здесь присутствующих выживу только я.
Прекрасно помню эту вылазку. Это не капиты дураки были, а мы попали в ловушку. Самый крупный провал нашей разведки и триумф капитской контрразведки.
— Это «свисток», что ли?
Я открыл глаза. Десантник, сидящий напротив, тыкал в мою сторону пальцем, а в отражении его шлема виделся Тимофей Зайцев в хамелеоне, пристёгнутый «рамой безопасности», с упёртым в кресло Шам-Рифлом.
— Да хлам это капитский, — послышался ещё чей-то голос, — Чего, у нас пушек нормальных нет, что ли?
— Трофейная,
